Кокоша был беззастенчиво и откровенно пьян, и жена не пустила его домой. Дрогнув лицом, она захлопнула перед ним дверь. Кокоша только успел раззявить рот, чтоб улыбнуться сыну. Пухлощекий и розовый, как всегда, Димка сосредоточенно лупал пуговичными глазенками из-под материнской руки и молчал.
Добавить в моё избранное
18 мин, 49 сек 15191
Кокоша воспринял ситуацию легко. Он ведь не имел намерения кому-то навязываться. До тех пор, пока карман отягощает кой-что от недельной получки…
Покачиваясь, он отправился проведать городской сад, где на днях по-цыгански раскинулся Луна-парк, явившийся в город караваном пестро раскрашенных грузовых фур и небольших трейлеров. Там, говорят, ярмарка и там весело.
По пути Кокоша навестил пивной ларек, и добавочная порция алкоголя скоро весьма остро отяготила его.
Кокоша проинспектировал сад в поисках укромного местечка. Он примеривался ко всякому тенистому уголку, вполголоса матеря влюбленные парочки — сад был нашпигован ими: они вспархивали из-под кустов будто куропатки в день открытия сезона.
В конце концов Серега Кокорин по прозвищу Кокоша скромно приткнулся в закутке, образованном тремя стволами сросшейся ветлы и описал все три, получив краткую стомиллионную дозу оргазма от жизни в целом.
Счастливо вздохнув, Кокоша застегнул штаны и разглядел позади замечательного дерева полянку.
На полянке стоял балаган.
В эту не ходовую часть сада почти не долетали музыка и шум из главной аллеи, где на сцене выдрючивался местный диджей, дребезжа фальцетом и подстегивая кураж запрещенными таблетками, и где сосредоточилась почти вся ярмарочная публика, кроме тех, разумеется, кто, не пожелав всухую отираться возле подмостков, предпочел киоски-закусочные и полотняные кафешки с бутербродами, разбросанные по всему парку там-сям.
На полянке гуляющих не было.
Ветер вздувал над входом в балаган желтое полотнище с яркими пузатыми буквами, отчего они нервно дергались и прыгали: «АТТРАКЦИОН СОЖАЛЕНИЕ». Если б не пиво, ударную порцию которого принял Кокоша, в жизнь бы не сыскать ему этого балаганчика на отшибе.
Мужичонка, обслуживающий аттракцион, сидел, развалившись, в продавленном пластиковом кресле у входа, и лузгал семечки. Голову его прикрывала замызганная летняя кепка-капитанка и он лениво щурился из-под ее козырька на ускользающие лучи закатного солнца. Нос у мужика был до того курнос, что напоминал скорее пятачок свиньи, чем нормальный человеческий орган обоняния.
Кокоша вылез на полянку из укрытия и огляделся.
— А дебильное название, — добродушно поделился он со свиноподобным мужичком своим наблюдением. Тень Кокошиной монументальной фигуры наползла на раскисшее от жары потное лицо билетера.
— Аттракцион «Сожаление», гхы… И в чем тут заковыка?
Мужичонка задрал голову и, щурясь, окинул Кокошу одним глазом.
— Хош зайти?
— С чего бы это?
— Нету таких, которые ни о чем не сожалеют. — отрезал мужичок. И, словно не обнаружив перед собой объекта, достойного внимания, закрыл глаза.
«Хорош работничек, блин! А ведь кто-то этому охламону деньги платит», — подумал Кокоша и вслух возмутился:
— Я разве что-то сказал? Разве выразил желание?
— Да ладно тебе. Чего ты прям как этот? Ломаешься… Есть шанс все исправить, — протянул мужичонка, не открывая глаз. Кокоша фыркнул, издав громкий неприличный звук губами.
— Ну и великолепно, — пробормотал мужик. — А то вставать лень. Нерадивый служитель аттракциона расползся в кресле, томно раскидав во все стороны локти и колени. Чем-то напоминал он медузу, выброшенную на берег морской волной.
— Нет уж, вставай! Лентяй хренов, — рассердился Кокоша. -
Давай мне, что тут положено — билет, жетон или чего. Хочу глянуть, что за фигню вы тут наваляли. Раз уж пришел.
— Да ладно тебе.
Но Кокоша не уходил. Его тень нависала над ленивым балаганщиком подобно грозовой туче.
— Сколько за билет? — не унимался он.
— За билет чирик.
— На, чирикало.
Посмеиваясь, Кокоша побренчал мелочью в кармане и наскреб десятку.
Мужик испустил тяжкий вздох продырявленного надувного матраса, отжался руками от насиженного места и, согнувшись в три погибели, в жутко неудобной позе кончиками пальцев дотянулся до билетной книжки, привязанной к столику перед ним лохматой упаковочной бечевкой. Кокоша с интересом наблюдал за его упражнениями. «Всегда думал, что йоги — это они от лени», подумал Кокоша.
— Вот один тебе. На!
Билет перешел в руки настырного посетителя.
— Ну и чего дальше?
— Иди туда. Внутрь. — Пояснения курносый служитель сопровождал подгоняющими жестами. — За ширмой встань на деревянный помостик. Как свет загорится — скажи, о чем сожалеешь. Все просто. Сориентируешься там по ходу дела.
— Работничек. — прошипел Кокоша, минуя кресло мужичка в капитанке.
— Иди-иди. — отозвался тот. — Только… Того, этого. Билет не выбрасывай. Сохрани.
— Зачем? — поинтересовался Кокоша, уже переступив за порог, и обнаружил, что звуки не проходят сквозь тяжелые виниловые занавеси, образующие стены павильона.
Покачиваясь, он отправился проведать городской сад, где на днях по-цыгански раскинулся Луна-парк, явившийся в город караваном пестро раскрашенных грузовых фур и небольших трейлеров. Там, говорят, ярмарка и там весело.
По пути Кокоша навестил пивной ларек, и добавочная порция алкоголя скоро весьма остро отяготила его.
Кокоша проинспектировал сад в поисках укромного местечка. Он примеривался ко всякому тенистому уголку, вполголоса матеря влюбленные парочки — сад был нашпигован ими: они вспархивали из-под кустов будто куропатки в день открытия сезона.
В конце концов Серега Кокорин по прозвищу Кокоша скромно приткнулся в закутке, образованном тремя стволами сросшейся ветлы и описал все три, получив краткую стомиллионную дозу оргазма от жизни в целом.
Счастливо вздохнув, Кокоша застегнул штаны и разглядел позади замечательного дерева полянку.
На полянке стоял балаган.
В эту не ходовую часть сада почти не долетали музыка и шум из главной аллеи, где на сцене выдрючивался местный диджей, дребезжа фальцетом и подстегивая кураж запрещенными таблетками, и где сосредоточилась почти вся ярмарочная публика, кроме тех, разумеется, кто, не пожелав всухую отираться возле подмостков, предпочел киоски-закусочные и полотняные кафешки с бутербродами, разбросанные по всему парку там-сям.
На полянке гуляющих не было.
Ветер вздувал над входом в балаган желтое полотнище с яркими пузатыми буквами, отчего они нервно дергались и прыгали: «АТТРАКЦИОН СОЖАЛЕНИЕ». Если б не пиво, ударную порцию которого принял Кокоша, в жизнь бы не сыскать ему этого балаганчика на отшибе.
Мужичонка, обслуживающий аттракцион, сидел, развалившись, в продавленном пластиковом кресле у входа, и лузгал семечки. Голову его прикрывала замызганная летняя кепка-капитанка и он лениво щурился из-под ее козырька на ускользающие лучи закатного солнца. Нос у мужика был до того курнос, что напоминал скорее пятачок свиньи, чем нормальный человеческий орган обоняния.
Кокоша вылез на полянку из укрытия и огляделся.
— А дебильное название, — добродушно поделился он со свиноподобным мужичком своим наблюдением. Тень Кокошиной монументальной фигуры наползла на раскисшее от жары потное лицо билетера.
— Аттракцион «Сожаление», гхы… И в чем тут заковыка?
Мужичонка задрал голову и, щурясь, окинул Кокошу одним глазом.
— Хош зайти?
— С чего бы это?
— Нету таких, которые ни о чем не сожалеют. — отрезал мужичок. И, словно не обнаружив перед собой объекта, достойного внимания, закрыл глаза.
«Хорош работничек, блин! А ведь кто-то этому охламону деньги платит», — подумал Кокоша и вслух возмутился:
— Я разве что-то сказал? Разве выразил желание?
— Да ладно тебе. Чего ты прям как этот? Ломаешься… Есть шанс все исправить, — протянул мужичонка, не открывая глаз. Кокоша фыркнул, издав громкий неприличный звук губами.
— Ну и великолепно, — пробормотал мужик. — А то вставать лень. Нерадивый служитель аттракциона расползся в кресле, томно раскидав во все стороны локти и колени. Чем-то напоминал он медузу, выброшенную на берег морской волной.
— Нет уж, вставай! Лентяй хренов, — рассердился Кокоша. -
Давай мне, что тут положено — билет, жетон или чего. Хочу глянуть, что за фигню вы тут наваляли. Раз уж пришел.
— Да ладно тебе.
Но Кокоша не уходил. Его тень нависала над ленивым балаганщиком подобно грозовой туче.
— Сколько за билет? — не унимался он.
— За билет чирик.
— На, чирикало.
Посмеиваясь, Кокоша побренчал мелочью в кармане и наскреб десятку.
Мужик испустил тяжкий вздох продырявленного надувного матраса, отжался руками от насиженного места и, согнувшись в три погибели, в жутко неудобной позе кончиками пальцев дотянулся до билетной книжки, привязанной к столику перед ним лохматой упаковочной бечевкой. Кокоша с интересом наблюдал за его упражнениями. «Всегда думал, что йоги — это они от лени», подумал Кокоша.
— Вот один тебе. На!
Билет перешел в руки настырного посетителя.
— Ну и чего дальше?
— Иди туда. Внутрь. — Пояснения курносый служитель сопровождал подгоняющими жестами. — За ширмой встань на деревянный помостик. Как свет загорится — скажи, о чем сожалеешь. Все просто. Сориентируешься там по ходу дела.
— Работничек. — прошипел Кокоша, минуя кресло мужичка в капитанке.
— Иди-иди. — отозвался тот. — Только… Того, этого. Билет не выбрасывай. Сохрани.
— Зачем? — поинтересовался Кокоша, уже переступив за порог, и обнаружил, что звуки не проходят сквозь тяжелые виниловые занавеси, образующие стены павильона.
Страница
1 из 7
1 из 7
