18 мин, 49 сек 15192
С улицы донеслось невнятное бормотание — Кокоша не разобрал ни слова и небрежно отмахнулся.
Его глазам предстал длинный, слабо освещенный туннель — лабиринт из разноцветных виниловых полотен. Полотна едва ощутимо колыхались, и от этого у Кокоши что-то неприятно заворочалось в кишках.
Помяв в руке билет, он пихнул бумажный клочок в карман брюк. Мало ли чего? А вдруг и впрямь стребуют? «Без бумажки — ты букашка», усмехнулся Кокоша.
Из темноты туннеля тянуло прохладой и сыростью. Запах в балагане стоял странный — пахло не нагретыми на солнце пластиком и резиной, а почему-то мокрым железом.
Кокоша шагнул наугад раз-другой и в лицо ему полыхнул свет — яркий, белый, обжигающий.
— Епсте вам! — вспылил Кокоша, закрываясь рукой.
Кто-то невидимый из-за стены света спросил негромко:
— О чем сожалеешь, человек?
— Ты, епсте, фонарь свой убери, козлина! А то пожалеешь вообще, что на свет родился!
— Понятно. Включайте, — ничуть не удивившись, сказал голос, и все поехало в голове Сереги Кокорина, будто мозги его раскрутили на маленькой карусели: иго-го-го! Лошадки, лебеди, машинки, бубенцы, дети в костюмчиках — все завертелось, замигало, заплясало перед глазами, понеслось яркими разноцветными пятнами… Ноги у Кокоши подкосились сами собой и он мешком рухнул на земляной пол балагана.
Очнулся, дрожа от холода. Все тело занемело. Чувства возвращались степенно и поочередно, совершенно при этом Кокошу не радуя.
Кожу саднило от заноз, в ногах что-то ныло и дергало, словно туда вмонтировали по больному зубу, руки дрожали.
Все вокруг казалось размазанным и не в фокусе. Серега таращил глаза, но видел перед собой только пятна мрака и прыгающих внутри них светлячков. От этого зрелища потянуло блевать, но Кокоша сдержался.
Его глазам предстал длинный, слабо освещенный туннель — лабиринт из разноцветных виниловых полотен. Полотна едва ощутимо колыхались, и от этого у Кокоши что-то неприятно заворочалось в кишках.
Помяв в руке билет, он пихнул бумажный клочок в карман брюк. Мало ли чего? А вдруг и впрямь стребуют? «Без бумажки — ты букашка», усмехнулся Кокоша.
Из темноты туннеля тянуло прохладой и сыростью. Запах в балагане стоял странный — пахло не нагретыми на солнце пластиком и резиной, а почему-то мокрым железом.
Кокоша шагнул наугад раз-другой и в лицо ему полыхнул свет — яркий, белый, обжигающий.
— Епсте вам! — вспылил Кокоша, закрываясь рукой.
Кто-то невидимый из-за стены света спросил негромко:
— О чем сожалеешь, человек?
— Ты, епсте, фонарь свой убери, козлина! А то пожалеешь вообще, что на свет родился!
— Понятно. Включайте, — ничуть не удивившись, сказал голос, и все поехало в голове Сереги Кокорина, будто мозги его раскрутили на маленькой карусели: иго-го-го! Лошадки, лебеди, машинки, бубенцы, дети в костюмчиках — все завертелось, замигало, заплясало перед глазами, понеслось яркими разноцветными пятнами… Ноги у Кокоши подкосились сами собой и он мешком рухнул на земляной пол балагана.
Очнулся, дрожа от холода. Все тело занемело. Чувства возвращались степенно и поочередно, совершенно при этом Кокошу не радуя.
Кожу саднило от заноз, в ногах что-то ныло и дергало, словно туда вмонтировали по больному зубу, руки дрожали.
Все вокруг казалось размазанным и не в фокусе. Серега таращил глаза, но видел перед собой только пятна мрака и прыгающих внутри них светлячков. От этого зрелища потянуло блевать, но Кокоша сдержался.
Страница
2 из 7
2 из 7