Аттракцион «Сожаление»

Опустив глаза, он увидел свои босые ноги и поразился: одежда, бывшая на нем, куда-то необъяснимо исчезла.

Сидел он, как выяснилось, на деревянном помосте в круге белого света посреди какого-то темного зала — совершенно голый. И вдабавок мокрый. С волос капало — как будто только что окатили из ведра.

И еще Кокоше было холодно. Так холодно, что зуб на зуб не попадал. А, кстати и одного зуба не хватало. Заднего коренного. С золотой пломбой.

Дернув щекой, Кокоша почувствовал, что правое веко подозрительно набухло. Поднял руку, пощупал: точно, гуля. Здоровенная. И, между прочим, рука-то в крови. Епсте! Это кто ж его так отметелил?

— Встань, смертный, — услыхал Кокоша громовой голос над своим темечком. Гулко отозвалось эхо.

Совершенно растерянный, Кокоша повернулся туда, откуда шел голос.

В круге света перед ним возвышался могучий бугай с голым торсом, в кожаном фартуке, прикрывающем чресла, с лысым черепом и таким лицом, что у Кокоши напрочь ушло всякое желание материться. А поначалу, было, хотелось.

— Где я? — застенчиво прикрыв фингал рукой, прошептал Кокоша.

— Это аттракцион Сожаление. Я — Верховный Инквизитор первого уровня.

Для человека с его внешностью Инквизитор отвечал весьма добродушно и покладисто. Но только в самом его голосе мало было человеческого: он дребезжал, как плохо настроенный рояль.

— Будь ты из другой эпохи, посетитель номер тридцать девять миллиардов пятьсот шестьдесят четыре миллиона сто двадцать две тысячи четыреста сорок восемь — после спросим… я бы сказал, что ты находишься в аду. Однако тебя и твоих современников можно уже не морочить сложным антуражем. Поэтому скажу просто: ты — внутри Альтернативной Галактики. Когда у вас что-то происходит — у нас, соответственно, многое меняется…

Кокоша поежился. Он замерз, но дрожь, колотившая его, шла, скорее, изнутри — от неуютного осознания что за ним наблюдают. Из глубокой непроницаемой тьмы за пределами светового круга к деревянному помосту долетали шуршание, шмыганье носов, звуки шаркающих ног и чьи-то сопящие, всхлипывающие, глубокие сожалеющие вздохи.

Люди. Смотрят на него. Аттракцион, епсте…

Кокоша ерзал, пытался прикрыть срам ладошкой, сделаться вообще мельче и неприметнее. Бесполезно. Чужие взгляды скакали по нему, как блохи, выпасая на его шкуре целые стада холодных мурашек. Хотелось вскочить, почесаться, заорать… Но Кокоша не смел даже шевельнуться — Инквизитор одним суровым взглядом лишил его воли.

— Сейчас, с помощью этих превосходных инструментов, мы будем разбираться с каждым из твоих сожалений, — объявил бодрый голос из темноты.

Кокоша мигнул: Инквизитор исчез. Вместо него слева, откуда ни возьмись, появился доктор в белоснежном хрустящем от крахмала медицинском халате. На лице странного медика имелся только один глаз — во лбу, как у циклопа, и он смотрел на пациента Кокошу сквозь круглую линзу, укрепленную на обруче, охватывающем голову.

Глаз, огромный, налитый кровью, беспрестанно бегал и вращался. Кокоша, ошеломленный, пытался заглянуть в него, но не мог схватить нужный момент.

— Для начала мы избавим вас от комплексов. Я псих-терапевт, можете довериться… Чтобы вы свободно говорили о себе, высказывались без оглядки… Пожалуйста. Прошу, прошу! — размахивая руками и беспрестанно тарахтя, доктор-монстр заботливо подвел не сопротивлявшегося Кокошу к кушетке, выскочившей навстречу из темноты. — Ложитесь, вот сюда, вот тут вам будет удобно…

Пока Кокоша чесался, пытаясь что-то сообразить, циклоп в халате ловко срезал пациента подсечкой по ногам, уронив его аккурат на лежанку. Немедленно выяснилось, что мебель Кокоше коротка. Как раз это доктору и понравилось.

— Отлично! — воскликнул он. — Вот и превосходно! Теперь все легко выяснится. Ведь мы немедленно, уверяю вас, незамедлительно, прямо теперь и совершенно бесплатно уберем вам лишнее. Решайте сами, что вам больше мешает — голова или ноги? Или, может быть, руки? Язык? Покажите язык… Дышите-не дышите… Думайте пока, думайте. Я вас не тороплю. Как говорится: семь раз отмерь. И только потом — резать!

Циклоп крутил Кокошу, хватая его за руки, за ноги, щипал за бока, тыкал пальцем в живот, располагал на кушетке то вдоль, то поперек, оттягивая и смакуя момент…

Сверху на них спустилось из мрака сверкающее металлическим глянцем колено с подвешенной на системе блоков циркулярной пилой — и замаячило поблизости. Пила хищно позвякивала. Доктор-циклоп хватал ее одной рукой и легко повертывал в разные стороны, примериваясь, откуда слаще будет вгрызться, впиявиться в Кокошино мясо. Механизм клацал и взревывал, рассвистывая и обжигая воздух вблизи изумленного Кокоши.

Кокоша пищал. Словно в кошмаре, он видел над собой жало громадного железного скорпиона.