Аттракцион «Сожаление»

— Сынулечка…

Спазм скрутил его, и желудок чуть не вывернулся наизнанку, но хуже всего было почему-то голове — там, за черепной коробкой, разливался всепоглощающий кладбищенский холод от одной пугающей мысли.

— Сынуля-а-а-а-а! — зарыдал Кокоша, заревел раненым быком, чувствуя, как ледяная хватка стискивает сердце: Димка, Димка. Ведь он родился немым. По его, Кокошиной окаянности, сынуля Димка никому ничего сказать не сможет. Никогда. Эх, горе-то!

— Да, — сказал Димка, глядя без улыбки в глаза черту. — Отпусти. Я не хочу, чтоб он о чем-нибудь когда-нибудь еще жалел. Он уже достаточно наказан.

— Вот какой добрый мальчик! — умилился черт.

Кокоша, смаргивая слезы, с благодарностью и умилением смотрел на сына. «Молодец. Не подвел сынок Димка! Заговорил все-таки. Хоть тут, хоть в Альтернативной Галактике. Искупил я, получается, свой грех. Теперь уж все путем будет.»

— Отличный вариант, отличный! — закричал черт. — Одобряю. Ну, что ж, грешная душа… Кончились, значит, твои сожаления. Давай-ка сюда билетик!

Смятый клочок появился в лапах у рогатого. Он расправил его на своей коленке, вынул из-за уха гусиное перо и, царапнув Кокошину ягодицу ногтем, наполнил стержень пера кровью обессилевшей от мучительных сожалений жертвы.

— Вот давай, тут подписывай. Теперь это твой билет на тот свет! Ты, гляди, живи теперь так, чтоб ни о чем больше не сожалеть. Как сынуля сказал, чтоб так и было. Уразумел? И пить не смей. А то сам знаешь, как это бывает — сегодня выпил, назавтра плачешься от похмелья…

Кокоша расписался, и черт, добродушно воркуя, выдал ему обратно его одежку, поднял с кушетки и, подождав, пока Кокоша оденется, поддал сзади пинка со словами:

— Проваливай, того-этого, к чертям!

Все завертелось перед глазами измочаленного Кокоши — балаган, черт, зрители, родители и жена, Вадик Меднов в галстуке, какие-то синюшные рыла с хоботами и слезящимися глазами…

«Неужели так и отпустим?» — шептали из темноты. — «Да ведь он уже ни о чем не жалеет. Это скучно!» — капризничал кто-то.

«Вот уж пустяки. Ниче-ниче, не обеднеет Альтернативная Галактика. Выпускай!»

Кокоша уже и не пытался осмысливать происходящее. Он просто лупил глаза в пространство вокруг. Последнее, что ему запомнилось, был ухмыляющийся Инквизитор в кожаном фартуке — он проверил наличие у Кокоши выходного билета, подписанного кровью.

— Главное, гражданин Кокорин, билет не теряй. Это ведь твой знак очищения. А то, ежли что… — наклонив крутую бычью шею, Инквизитор широко взмахнул рукою, указывая на разложенный неподалеку пыточный арсенал. — Вот!

На выходе пришлось еще раз показать билет курносому до безобразия служителю аттракциона. Клятвенно заверяя мужика в капитанке, что пить он теперь даже в рот не возьмет, а жалеть ему больше абсолютно уже не о чем, Кокоша вывалился из балагана на холодную от ночной росы траву.

— Алкоголь — это зло, — почти искренне прошептал Кокоша и от великого потрясения мозг его отключился.

Воскрес Кокоша обратно к жизни все в том же городском парке, у трехстволой ветлы.

Он лежал на сырой траве посреди опустелой полянки, справа сквозь гущу листьев в кроне пробивался желтый свет фонаря. Сад заполняла ночная прохлада и весьма обыденные звуки субботних гуляний: где-то вдалеке бренчала разудалая музычка, слышались довольные взвизги веселящихся граждан. И никаких аттракционов с сожалениями.

Вот только голова у Кокоши гудела. Он приподнялся на нетвердых ногах, постоял на четвереньках, шатаясь и придерживаясь за дерево.

— Епсте, — проворчал, — Что-то мне как-то мутно. Некстати заснул. Примерещилось, видать. Может, в вытрезиловке ненароком побывал?

Пересохшие губы едва слушались. — Надо бы это дело сбрызнуть…

Ярко вспыхнули перед глазами картины: черт с хвостом, доктор-циклоп, Инквизитор с арсеналом пыточного инструмента. И сынок Димка, сынуля. Добрый мальчишка, любит папку. Виноват папка перед ним, что ни говори… Кокоша поежился от воспоминаний. Нет, в чертей он не верил. Но все-таки…

Оно, конечно, какие там могут быть клятвы?

Ведь если на то пошло, дело-то было в Аль-тер-на-тив-ной Галактике. А что она тут? Отсюда, из парка, из обычной действительности, на ихнюю галактику трижды начхать!

— Вот, епсте, вам, выкусите, — неуверенно шептал Кокоша, силясь встать на ноги в темноте.

Другое дело — сынок, думал строптивый Кокоша. Его б немоту, может, и впрямь вылечить. Так ведь он, Кокоша, все деньги пропивает. Ничего не остается семье, Надьке.

— Нет, правда. Пора завязывать. Вот прям сейчас. С завтрашнего дня…

Поднявшись, наконец, на ноги, и уверившись в том, что обе конечности держат его надежно, Кокоша воспрял духом и сделал шажок в сторону от могучей ветлы, за которую он придерживался рукой.

— А где-то тут поблизости кафешка хорошая была… Пирожка Димке куплю.