Здесь тоже водятся акулы

— Ну, и чо?

— Ну, и тогда вам нелогично будет на меня мочиться.

— Вот молодец, — пожал шкет плечами, — взял нас и перехитрил. Ты чо, самый умный?

Он отходил в стороны — выходил из скучковавшихся шпанцов.

— Да куда ты пошел? — остановил его кто-то из кодлы. — Он не сможет выкрутить всю одежду так, чтобы с нее вода не капала! Он же дистрофик!

— В натуре, пацан, ты слабак! — хохотнул самодовольный шкет. — Я, короче, отливаю за борт. И всё. И отваливаю отсюда.

— А не западло сцать в море?

— Да чо? Моча соленая — и море тоже соленое.

— А почему это я слабак, почему дистрофик?! Потому, что я один, а вас много? Поэтому я слабее вас?

— А почему вся наша братва так сильно перетрухала? Из-за какой-то ерунды! — пытался шкет ответить этому зануде. — Потому, что ты сам никогда бы не вылез на этот борт. Вот б… почему! Ты вообще дистрофик: ни плавать не умеешь, ни залазить на борт какого-нибудь катера. К тому же, ты — тупорылое создание. Все время тупишь и задаешь свои вечные, безмозглые вопросы. Почему, да почему? По качану!

Когда «беспризорники» покинули этот одинокий причал, зашли за угол старого-ржавого корабля и удалились, Федя мог спокойно приступить к выкручиванию своей мокрой одежды. По характеру он был неглупый и догадывался, что подросткам необязательно удаляться. Поскольку он очень сильно вывел их из себя, они могли стоять где-нибудь неподалеку и подглядывать. А потом, кто-нибудь незаметно подбежит сзади к Беляеву, заберет всю его одежду, а Федя останется, в чем мать родила. Поэтому он делал так: сначала выкрутил свою футболку, надел ее, потом снял брюки, начал выкручивать их от влаги, чтобы переодеть, когда он начнет выкручивать свои трусы. Тогда нет гарантии, что кому-то из этих малолетних недоумков удастся отнять у него всю одежду, если Беляев, как дурак, развесит ее вокруг да около, сохнуть на солнце.

— Ха, бабы, смотрите! — послышался из-за Фединой спины визгливый девчачий голос, в то время, как он снимал свое нижнее белье и второпях натягивал выкрученные брюки на голый зад. — Вы видели у него яйца?!

— Чо, дура? Я точно видела: у него нет яиц! Это вообще там девчонка!

— Да? Ну и чо?

— А чо ты сказала «у него»? Надо было говорить «у нее», а не «у него»! Чо, тупая?

— Да ты сама тупая! Лохушка…

— Да это ты лохушка!

— Кончайте кусаться, чувихи, — остепенила третья подруга двух скандалисток.

Федя уже натянул брюки и успел обернуться. Это были трое девок, четвероклассниц. Они считали себя шибко взрослыми, так как закончили «начальную» школу и перешли в «неполную среднюю».

— А чо такое?

— Да вы посмотрите, — объясняла им третья подруга. — Он же в нашей школе учится!

— А, ну да, — вспомнили двое других. — Он в постель все время писается. От него мочой воняет…

— Это ты писаешься в постели? Чо молчишь, как прынц? Отвечай, когда тя спрашивают.

— Это не от меня мочой воняет, — набрался Федя духу и произнес. — Это от Петушкова. Ну, вы про Петушкова говорите… Ну, вы меня перепутали с ним.

— Чо ты зубы заговариваешь! Мы не фига не перепутали. Просто, те пацаны нам про тебя рассказывали, что они на тебя посцали.

— Ну вот, — продолжила объяснять другая, — и мы подумали, что от тебя, по идее, должно вонять мочой.

— Нет, точно, — стыдливо произнес Федя, — они не сцали на меня.

— Да чо ты все «нет», да «нет»! — не выдержала третья из подруг. — Это ты тот Петушков?

— Нет. Честно, я же не…

— Опять «нет», — заржали уже и две первых. — Да он отнекивается. Все время «нет-нет», да «нет-нет».

— Слышь, дистрофик? А чем ты докажешь, чо ты не Петушков?

— Ну, не знаю. Просто не Петушков и всё.

— А он все время писается. Его часто заставляют трусы переодевать.

— Ну, и что это доказывает? — не понял Федя.

— Ну, мы все видели, — отвечали две первых, — что у него яйца. Ну, что он с понтом мужик.

— И что? Все равно я не понял.

— А мы видели, что у тебя нет яиц, — осмелилась взвизгнуть самая первая — нахалка.

— Да чо ты врешь? — набросилась на нее вторая. — Ты не видела, а ты только говорила, что видела!

— А чо ты опять наезжаешь, лохушка? Я наоборот за него! Если у него нет, то он реально докажет, что он не этот дыбил, который постоянно писается в постель все время!

— Нет, не хочу показывать, — опять промямлил Федя.

— Чо ты там провонял? — не расслышала его третья.

— Я говорю, не хочу показывать, — повторил Федя более громким голосом.

— Чо, опять что ли «нет»?

Федя промолчал.

— Алё, гараж! Я тебя спрашиваю. Ответь хоть раз «да».

— Просто, я не понял, про что вы у меня спрашиваете.

— Дебил, мы тебя спрашиваем, — вежливо пояснила первая девчонка, — пацан ты или баба.