Добавить в моё избранное
20 мин, 2 сек 12018
Предполагалось, что мешки непромокаемы.
А пресной воды хватит в реке.
Он торопливо проверял, все ли готово: брезенты натянуты, плоты раскатаны, но беженцев так много — вдруг утонут? Эй! там! все на середину, не толпитесь по краям! Закраины плотов проседали, напоминая о том, как они с отцом плавали на надувной лодке, и речная вода точно также колыхалась под ее днищем (на самом деле, очень надежным и прочным, и, не бойся, лодка ни за что не утонет).
Ветер нетерпеливо рвал паруса, вода прибывала.
Но, помня об этом (что лодка и плот не утонут), он все равно ужасно волновался и поторапливал беженцев, едва не сгребая их в охапку: вот рота солдат… вот тяжеленный крутолобый слон (важно правильное распределение тяжестей — слона надо поставить правее)… и кошка с котятами — синий, черный, желтый, красный… кажется, все. Самый маленький, серый, котенок лихо забрался на стул — впередсмотрящим на мачту. Над ним хлопал парус, зеленое одеяльце. Пес-сенбернар нес на шее бочонок с копейками; троица марионеток устроилась в кузове грузовика.
Командовать спасением поселка по-хорошему должен был робот-трансформер — уже не совсем трансформер, но все равно самый мощный и бравый среди кукольной братии. Но робот, забытый, валялся под платяным шкафом; а главным спасателем был, разумеется, Фомка, троллик с зеленой шевелюрой дыбом и приплюснутым носом. Фомка был старше всех кукол — его лицо давно посмуглело от грязи и плохо затертых чернильных каракулей, а пятки были обгрызены (пластмасса так здорово проминалась под зубами!) Как самого главного, его нарядили в драную серую шубку, а на шею повесили часы на веревочке. Кукла была стара и уродлива, и даже мальчик это понимал. С троллем, наверное, играла еще ма; сам мальчик куклы стеснялся и торопливо прятал ее от гостей за занавеску или под кровать, а если ее все равно находили, то бормотал:
— Да ну… фигня такая… на улице подобрал, — краснел и терялся.
Но сейчас стесняться было некого, и даже вопроса, кто станет командовать, не возникало. Разумеется, самый умный! Тролль был ужасно умен — светились зеленым глаза под настоящими, пушистыми ресницами; одно веко застревало и полностью не поднималось. Прищурясь, капитан Фома следил за посадкой с вершины дивана. Потому что капитан должен идти на корабль самым последним — это мальчик доподлинно знал.
Никого не забыли?
Вода уже добралась до вторых этажей, последних жильцов снимали с пожарных лестниц и крыш: помятых пластмассовых пупсов; лыжника, потерявшего лыжи, но нашедшего розовый чайник (а в нем бриллианты из брошки); заводного мыша; ваньку-встаньку… но сколько же народу! скорее! скорее! Волнение напоминало щекотку внутри, от него делалось смешно и приятно.
А волна неумолимо приближалась — в полном молчании (только пассажиры спасательного парома кричали, мяукали и лаяли). Он поспешно досчитывал кукол, покрикивая:
— Эй, все на борт, все на борт! — когда раздался…
Удар.
Ветер взметнул занавески.
И мальчик (Митя, обычно — Митенька, редко — Димочка) замер, сжимая конного солдатика — скок, скок по краю дивана — в ладони.
Он сидел на полу, поджав ноги. Вернее, на коврике — но так все равно было «грязно, нельзя». Правда, сейчас ругать его было некому — он остался один в квартире, и дверь в детскую была закрыта и заставлена стулом — никто просто так не войдет. Вокруг него на полу были расстелены «спасательные плотики» — сложенное покрывало, картонная крышка, старые тряпки, одолженные из сундука в кладовке. Диванные подушки изображали волноломы — такие он видел прошлым летом на юге. В отдельной коробке плыл капитан в серой шубе. Караван плотов уже готовился отправиться к самым высоким горам, когда порыв ветра подбросил занавески. И мальчик, как зачарованный, замер, уставясь в окно.
С пола ему был виден кусочек неба и антенны на доме напротив. Солнце освещало металлический край соседней крыши; на полу детской лежали горячие желтые квадраты. Окна в квартире ба были недомашними — огромными, с яркими стеклами, днем раскаляющими комнаты почти добела (занавески и гардины обычно отдернуты и чуть покачиваются от спасительного ветерка). Дом ба означал для него лето — теплую речку под ивами; летучий пух, который можно ловить (а он ускользает); длинные улицы под горку, по которым так здорово гонять на велике или самокате. Правда, сегодня ба ушла по делам — в ванной запахло духами, захлопнулась дверь, щелкнул ключ в замке. Но он не боялся. Стрелки на часах должны были дойти до половины-шестого, а солнце опуститься к соседней крыше, и только тогда можно было начинать бояться.
Вспомнив о ба, он посмотрел на будильник — микки-маус показывал на цифры четыре и пять. Еще, наверное, рано…
Игрушки ждали, игра замерла.
Волна.
Скок-поскок. Гонец опять помчался по берегу, выкрикивая…
Удар.
Ветер завыл.
А пресной воды хватит в реке.
Он торопливо проверял, все ли готово: брезенты натянуты, плоты раскатаны, но беженцев так много — вдруг утонут? Эй! там! все на середину, не толпитесь по краям! Закраины плотов проседали, напоминая о том, как они с отцом плавали на надувной лодке, и речная вода точно также колыхалась под ее днищем (на самом деле, очень надежным и прочным, и, не бойся, лодка ни за что не утонет).
Ветер нетерпеливо рвал паруса, вода прибывала.
Но, помня об этом (что лодка и плот не утонут), он все равно ужасно волновался и поторапливал беженцев, едва не сгребая их в охапку: вот рота солдат… вот тяжеленный крутолобый слон (важно правильное распределение тяжестей — слона надо поставить правее)… и кошка с котятами — синий, черный, желтый, красный… кажется, все. Самый маленький, серый, котенок лихо забрался на стул — впередсмотрящим на мачту. Над ним хлопал парус, зеленое одеяльце. Пес-сенбернар нес на шее бочонок с копейками; троица марионеток устроилась в кузове грузовика.
Командовать спасением поселка по-хорошему должен был робот-трансформер — уже не совсем трансформер, но все равно самый мощный и бравый среди кукольной братии. Но робот, забытый, валялся под платяным шкафом; а главным спасателем был, разумеется, Фомка, троллик с зеленой шевелюрой дыбом и приплюснутым носом. Фомка был старше всех кукол — его лицо давно посмуглело от грязи и плохо затертых чернильных каракулей, а пятки были обгрызены (пластмасса так здорово проминалась под зубами!) Как самого главного, его нарядили в драную серую шубку, а на шею повесили часы на веревочке. Кукла была стара и уродлива, и даже мальчик это понимал. С троллем, наверное, играла еще ма; сам мальчик куклы стеснялся и торопливо прятал ее от гостей за занавеску или под кровать, а если ее все равно находили, то бормотал:
— Да ну… фигня такая… на улице подобрал, — краснел и терялся.
Но сейчас стесняться было некого, и даже вопроса, кто станет командовать, не возникало. Разумеется, самый умный! Тролль был ужасно умен — светились зеленым глаза под настоящими, пушистыми ресницами; одно веко застревало и полностью не поднималось. Прищурясь, капитан Фома следил за посадкой с вершины дивана. Потому что капитан должен идти на корабль самым последним — это мальчик доподлинно знал.
Никого не забыли?
Вода уже добралась до вторых этажей, последних жильцов снимали с пожарных лестниц и крыш: помятых пластмассовых пупсов; лыжника, потерявшего лыжи, но нашедшего розовый чайник (а в нем бриллианты из брошки); заводного мыша; ваньку-встаньку… но сколько же народу! скорее! скорее! Волнение напоминало щекотку внутри, от него делалось смешно и приятно.
А волна неумолимо приближалась — в полном молчании (только пассажиры спасательного парома кричали, мяукали и лаяли). Он поспешно досчитывал кукол, покрикивая:
— Эй, все на борт, все на борт! — когда раздался…
Удар.
Ветер взметнул занавески.
И мальчик (Митя, обычно — Митенька, редко — Димочка) замер, сжимая конного солдатика — скок, скок по краю дивана — в ладони.
Он сидел на полу, поджав ноги. Вернее, на коврике — но так все равно было «грязно, нельзя». Правда, сейчас ругать его было некому — он остался один в квартире, и дверь в детскую была закрыта и заставлена стулом — никто просто так не войдет. Вокруг него на полу были расстелены «спасательные плотики» — сложенное покрывало, картонная крышка, старые тряпки, одолженные из сундука в кладовке. Диванные подушки изображали волноломы — такие он видел прошлым летом на юге. В отдельной коробке плыл капитан в серой шубе. Караван плотов уже готовился отправиться к самым высоким горам, когда порыв ветра подбросил занавески. И мальчик, как зачарованный, замер, уставясь в окно.
С пола ему был виден кусочек неба и антенны на доме напротив. Солнце освещало металлический край соседней крыши; на полу детской лежали горячие желтые квадраты. Окна в квартире ба были недомашними — огромными, с яркими стеклами, днем раскаляющими комнаты почти добела (занавески и гардины обычно отдернуты и чуть покачиваются от спасительного ветерка). Дом ба означал для него лето — теплую речку под ивами; летучий пух, который можно ловить (а он ускользает); длинные улицы под горку, по которым так здорово гонять на велике или самокате. Правда, сегодня ба ушла по делам — в ванной запахло духами, захлопнулась дверь, щелкнул ключ в замке. Но он не боялся. Стрелки на часах должны были дойти до половины-шестого, а солнце опуститься к соседней крыше, и только тогда можно было начинать бояться.
Вспомнив о ба, он посмотрел на будильник — микки-маус показывал на цифры четыре и пять. Еще, наверное, рано…
Игрушки ждали, игра замерла.
Волна.
Скок-поскок. Гонец опять помчался по берегу, выкрикивая…
Удар.
Ветер завыл.
Страница
2 из 7
2 из 7
