— Крестики с собой? — Олег пощупал цепочку на шее и остановился…
Добавить в моё избранное
19 мин, 13 сек 528
Бабушка — не вдова, не солдатка, трое дочерей, младшей год не исполнился. Дина совсем не помнила бабушку смеющейся. Андреерублёвский лик бабушки, если улыбался, то одними губами, безутешно-скорбно-светло.
О «той» жизни если и проговаривались, то очень скупо. Не жаловались. Наоборот, будто стыдились пережитых несчастий. Будто себя винили за беды свои, как за ошибки. Да и что вспоминать? Всем тяжело было, голодали, скитались, но лишь бы дед вернулся. Не вернулся.
«Дети войны». У них не только отца убили. Их и самих покалечили. Крылья им обломали, что ли. Да, учились, старались, пробивались в жизнь. Но выглядело так, будто отчаянно выжить пытались. Никого война не отпустила, ни для кого из них не закончилась. А вернись дед живой, как бы жизнь обернулась?
Они так и прождали его всю жизнь. Трое сестёр. Ждали, что вот придёт он — по-царски великодушный, добрый, надёжный. Никому не повезло. Но материнские мечты, как говорят, впитываются с молоком.
Дина не заморачивалась потерей нупутёвого отца. Он не вписывался в её картину женского счастья. А на поиск следов пропавшего деда убила кучу времени, но только чтобы упереться в факт, как в стену: пропал и всё.
Она смотрела на его довоенную фотографию. Красивый парень, похожий на Есенина. Уверенный, независимый. Вернись он живой, как бы устроилась их жизнь — бабушки, мамы, тётей, Динина собственная жизнь, наконец? Неужели Дина тоже обречена искать его? Всю жизнь. Не унаследовала ли она судьбу безотцовщин? Не осуществляет ли она чужие — неосуществившиеся — мечты?
Зачем ей знать, где могила деда? Долг живых? А на что мёртвым наши долги? Убитые солдаты давно в раю. А где мы и куда ещё попадём? А, может, надо поставить крест на его могиле, как на прошлом? И зажить собственными мечтами.
Знакомство с Игорем-смольчанином, лёгким, приятным эрудитом, уже само тянуло на в-четвёртых. А в-пятых, Игорь в прошлом — «копарь по войне». Дина подумала, что это шанс поставить точку в саге с поисками деда.
О своём «чёрном» хобби Игорь не трепался, говорил, что после одного случая завязал. Но Дина напрягала, и он сдался. Списался со школьным другом, упёртым копателем Олегом, чтобы тот сводил их по «дедовским» местам. Ломался Олег полгода и вдруг сам пригласил их. Ничего не объяснял, вообще мало говорил, особенно с Диной. С Игорем обнялся при встрече. Потом с обоим держался угрюмо, отстранённо.
На месте Олег расчехлил «аську», Игорь — титановую лопату, а Дине сказали: пофланируй. И забыли про неё. Дина следила, как они шарили прибором и ставили вешки вдоль холмиков, бугорков, овражков, которые не походили на старые окопы и блиндажи, но ведь и прошло семьдесят лет. Одно странно: травы кругом не росло.
— Думаешь, не «выбито»? — к Игорю возвращалась реакция на подвизгивание прибора.
— Если кто и был — не из наших. Локалы не сунутся. Здесь «электрики» стояли, всё заминировали. Никто с тех пор не разминировал. Подорвались несколько челов. -Олег разговаривал, будто сам с собой. Иногда останавливался и прислушивался, но не к прибору, а к лесу.
Игорь не задавал тупых вопросов, копари по войне — народ свихнутый: покопай да пообыскивай «жмуриков». А про Олега доходили слухи, что к нему прицепилась «стекляшка». Худой, бледный, глаза красные, как с перепоя или недосыпу.
— Я тут назад пару месяцев «блин» нащупал…
Прибор ныл уверенно, чётко. Тумблёр Олег перевёл на максимум и поводил ещё.
— Цветняк? Пометим или капнём? — Игорь приготовился копать.
— Давай по-тихому.
Лезвие лопаты скрежетнуло о металл. Окопали по краям, отгребли землю руками, нарисовался цилиндрообразный предмет.
— Мина. — Игорь отряхнул землю с рук. — Противопехотная. Цельный стакан. Динуль, на цыпочках ходи. Мины в одиночку не ставили.
— Лягушка. — Олег освободил мину от земли. — Взрыватель вкручен, чеки нет. Можно зафиксировать гвоздём и разминировать. У меня в рюкзаке есть. За рюкзаком сгоняй, а?
На Дину Олег не взглянул, но и ёжику ясно, «сгонять» он доверил ей. Доверил буднично, как родной.
— Гвоздём?! Жить надоело, придурки? Зачем вы её откопали? — Дина опустилась на колени. Мина. С войны. Жесть. Тянуло её потрогать. А если взорвётся? Ноги похолодели.
— К чему рисковать? — Игорь встал с колен. — Посмотри-ка нижний взрыватель.
— Уже. Есть дополнительный. Неизвлекаемая.
Дине показалось, Олег ухмыльнулся. Он продолжал сидеть и сметать землю с цилиндра.
— Шпринга, S-mine 35. Подпрыгивает метров на пять и взрывается. Технологичная игрушка. Защищена от коррозии, 500 грамм тротила, 340 стальных шрапнелек, дальность разлёта шрапнели до 100 метров, радиус поражения до 80. Даданёт штатно и век спустя.
Олег погладил мину. От его ласкового тона у Дины по шеи вниз до копчика сползла морозная волна.
Все трое глядели на мину — несильно изъеденный ржавчиной цилиндр, на глаз 10 на 12 сантиметров, стакан смерти.
О «той» жизни если и проговаривались, то очень скупо. Не жаловались. Наоборот, будто стыдились пережитых несчастий. Будто себя винили за беды свои, как за ошибки. Да и что вспоминать? Всем тяжело было, голодали, скитались, но лишь бы дед вернулся. Не вернулся.
«Дети войны». У них не только отца убили. Их и самих покалечили. Крылья им обломали, что ли. Да, учились, старались, пробивались в жизнь. Но выглядело так, будто отчаянно выжить пытались. Никого война не отпустила, ни для кого из них не закончилась. А вернись дед живой, как бы жизнь обернулась?
Они так и прождали его всю жизнь. Трое сестёр. Ждали, что вот придёт он — по-царски великодушный, добрый, надёжный. Никому не повезло. Но материнские мечты, как говорят, впитываются с молоком.
Дина не заморачивалась потерей нупутёвого отца. Он не вписывался в её картину женского счастья. А на поиск следов пропавшего деда убила кучу времени, но только чтобы упереться в факт, как в стену: пропал и всё.
Она смотрела на его довоенную фотографию. Красивый парень, похожий на Есенина. Уверенный, независимый. Вернись он живой, как бы устроилась их жизнь — бабушки, мамы, тётей, Динина собственная жизнь, наконец? Неужели Дина тоже обречена искать его? Всю жизнь. Не унаследовала ли она судьбу безотцовщин? Не осуществляет ли она чужие — неосуществившиеся — мечты?
Зачем ей знать, где могила деда? Долг живых? А на что мёртвым наши долги? Убитые солдаты давно в раю. А где мы и куда ещё попадём? А, может, надо поставить крест на его могиле, как на прошлом? И зажить собственными мечтами.
Знакомство с Игорем-смольчанином, лёгким, приятным эрудитом, уже само тянуло на в-четвёртых. А в-пятых, Игорь в прошлом — «копарь по войне». Дина подумала, что это шанс поставить точку в саге с поисками деда.
О своём «чёрном» хобби Игорь не трепался, говорил, что после одного случая завязал. Но Дина напрягала, и он сдался. Списался со школьным другом, упёртым копателем Олегом, чтобы тот сводил их по «дедовским» местам. Ломался Олег полгода и вдруг сам пригласил их. Ничего не объяснял, вообще мало говорил, особенно с Диной. С Игорем обнялся при встрече. Потом с обоим держался угрюмо, отстранённо.
На месте Олег расчехлил «аську», Игорь — титановую лопату, а Дине сказали: пофланируй. И забыли про неё. Дина следила, как они шарили прибором и ставили вешки вдоль холмиков, бугорков, овражков, которые не походили на старые окопы и блиндажи, но ведь и прошло семьдесят лет. Одно странно: травы кругом не росло.
— Думаешь, не «выбито»? — к Игорю возвращалась реакция на подвизгивание прибора.
— Если кто и был — не из наших. Локалы не сунутся. Здесь «электрики» стояли, всё заминировали. Никто с тех пор не разминировал. Подорвались несколько челов. -Олег разговаривал, будто сам с собой. Иногда останавливался и прислушивался, но не к прибору, а к лесу.
Игорь не задавал тупых вопросов, копари по войне — народ свихнутый: покопай да пообыскивай «жмуриков». А про Олега доходили слухи, что к нему прицепилась «стекляшка». Худой, бледный, глаза красные, как с перепоя или недосыпу.
— Я тут назад пару месяцев «блин» нащупал…
Прибор ныл уверенно, чётко. Тумблёр Олег перевёл на максимум и поводил ещё.
— Цветняк? Пометим или капнём? — Игорь приготовился копать.
— Давай по-тихому.
Лезвие лопаты скрежетнуло о металл. Окопали по краям, отгребли землю руками, нарисовался цилиндрообразный предмет.
— Мина. — Игорь отряхнул землю с рук. — Противопехотная. Цельный стакан. Динуль, на цыпочках ходи. Мины в одиночку не ставили.
— Лягушка. — Олег освободил мину от земли. — Взрыватель вкручен, чеки нет. Можно зафиксировать гвоздём и разминировать. У меня в рюкзаке есть. За рюкзаком сгоняй, а?
На Дину Олег не взглянул, но и ёжику ясно, «сгонять» он доверил ей. Доверил буднично, как родной.
— Гвоздём?! Жить надоело, придурки? Зачем вы её откопали? — Дина опустилась на колени. Мина. С войны. Жесть. Тянуло её потрогать. А если взорвётся? Ноги похолодели.
— К чему рисковать? — Игорь встал с колен. — Посмотри-ка нижний взрыватель.
— Уже. Есть дополнительный. Неизвлекаемая.
Дине показалось, Олег ухмыльнулся. Он продолжал сидеть и сметать землю с цилиндра.
— Шпринга, S-mine 35. Подпрыгивает метров на пять и взрывается. Технологичная игрушка. Защищена от коррозии, 500 грамм тротила, 340 стальных шрапнелек, дальность разлёта шрапнели до 100 метров, радиус поражения до 80. Даданёт штатно и век спустя.
Олег погладил мину. От его ласкового тона у Дины по шеи вниз до копчика сползла морозная волна.
Все трое глядели на мину — несильно изъеденный ржавчиной цилиндр, на глаз 10 на 12 сантиметров, стакан смерти.
