Дорога домой

Говорят, что нам было дано чудесное знание, но мы не сумели сохранить его — и были изгнаны. И с тех пор наше племя обречено вечно скитаться и нигде не находить своего дома. Потому нас называют проклятым племенем. Не знаю, так это или нет. Но знаю — и скажу тебе: ром — это не тот, кто родился в таборе, кто смугл и черноволос; ром — это тот, у кого в глазах дорога. Это тот, кто никогда не найдет дома в этом мире; кто всегда ищет дорогу к своему дому. В твоих глазах дорога, Рув-волк.

— И что теперь?

— Теперь… Теперь иди. Я встретилась на твоей дороге — ты на моей. Мы с тобой поболтали на перекрестке. Теперь нам обоим пора.

Ланс поднялся, заворожено повинуясь старухиному голосу и взгляду; пытаясь примерить на себя имя, которым она называла его — «Рув»; и пытаясь понять… Понять было невозможно — можно было только принять — это новое (прежнее?) имя, неожиданно оказавшееся привычным, как старый теплый плащ, уютно обнявший плечи.

— Рув!

Он обернулся, уже держась за край полога.

— Знаешь, иногда это получается.

— Что?

— Отыскать свою дорогу к дому. Может, у тебя получится, Рув-волк.

Он кивнул, и, откинув полог, вынырнул из шатра. Зажмурился от порыва ветра, швырнувшего в лицо пыль и песок. Выпрямился, пригладил ладонью угольно-черные, завивающиеся на висках волосы. Вдохнул глубоко и жадно холодный вечерний воздух с горьковатым привкусом полыни; хотел было удивиться, разглядев вдалеке, на серебристых холмах алые пятна костров (город, ведь должен быть город — и светловолосый человек по имени Ланс — или нет?… ) — но не успел. С приветливым фырканьем в ладонь ткнулась теплая лошадиная морда. Рув рассмеялся, запрокинув голову к высокому небу, наливающемуся густой синевой; ухватил в горсть жесткую гриву и одним летучим движением вспрыгнул на спину коня. Дорога, спрятавшаяся в густой траве, послушно бросилась под торопливые копыта.

«Знаешь, иногда это получается — отыскать свою дорогу к дому, Рув-волк»… — вспомнил он…