Я надавил на нужную клавишу и задумался, глядя на вспыхнувший экран.
Добавить в моё избранное
8 мин, 37 сек 7462
«Может ее все-таки замочить? Уж так она мне надоела! Да, и старика этого тоже грохнуть! Только как-нибудь попроще, без затей! Хотя, стоп! — он же еще с дочкой не встретился! Тьфу, ты, черт, ну, совсем с этой семейкой я запутался! Надо как-то заканчивать с ними…!»
За окнами слегка подвывал ветер, временами его прерывал какой-то непонятный шум — то ли стрекот, то ли цокот… Погоди-погоди! Да это ж пишущая машинка! Ну, надо же, кто-то и сейчас еще пользуется такой техникой!
Я распахнул окно, и в комнату мягко вползли вечерние сумерки. Забор, отделявший меня от соседнего дома, был метрах в десяти, и прямо за ним светилось, прикрытое колышущейся занавеской, открытое окно — оттуда-то и неслись пулеметно-ундервудовские трели.
В дверях появилась Людмила Юрьевна.
— Алексей Викторович, так я пойду? На электричку еще успеваю в самый раз! Я там на кухне все оставила. Так что угощайтесь — мясо в кастрюльке, картошка еще горячая! А я поеду!
— Да, конечно, всего доброго! Скажите только — кто это у вас под боком так грохочет? На машинке, что ли, строчит?
— Так это Лизка, соседка наша! Она совсем чудная, всё чего-нибудь, да, выдумывает… Она… эт-то, — хозяйка многозначительно покрутила указательным пальцем у виска, — немножко того… понимаете…? Пойду я, Выкторыч, спокойной ночи!
Хлопнула входная дверь и я остался один. Мотылек закружился вокруг лампочки под потолком, налетая время от времени на стеклянную колбу. Я выключил верхний свет, оставив только настольную лампу.
«Лизка, значит…? Лизавета? И у меня Лизавета! Вернее — Е-лизавета! Так я её называю. Так что? — отравить или… или? А, может, под машину…? Не-ет, это опять какой-то бред начинается! Надо срочно принять триста капель… успокоительного!»
Я достал свой любимый граненый стаканчик и распахнул холодильник.
«Та-ак… это нам не надо, это — тоже! ага, вот!» — соленый огурец и черные оливки выбрались из своего заточения и перебрались на стол, покрытый красной клеенкой с черными уродливыми человечками. И где только такие клеенки делают? Прямо мальчики кровавые… в глазах!
В четырехгранной бутылке с притертой пробкой переливалась радужными огнями моя авторская смесь — «Старка» пополам с «Перцовкой» и совсем чуть-чуть, буквально три капли, — «Fernet Branca». Я наполнил граненое швыряло, и через мгновение огненная вода отозвалась в недрах организма звонкими переливами.
А эта всё стучит! Ну, надо же! Без остановки лупит по клавишам! Сходить, посмотреть, что ли?
Я глянул на черную клавиатуру своего ноутбука и потянулся рукой к сигаретной пачке. Вообще-то, не худо было бы и делом заняться! Иначе, зачем я снял этот домик на все лето, сбежав ото всех и даже не оставив никому координат своего местонахождения?! Закончить надо это дело! Тем более, что все они — рядом! Все они у меня в кулаке!
«Манлихер» скромно стоял в дальнем углу и молчал черными стволами. «Погоди, братишка! И до тебя очередь дойдет! Всему свое время»…
И закончить, как можно скорей! За месяц, думаю, управлюсь, а пото-ом…! А потом — лето! Отдых и долгожданное ничегонеделанье! Лес, грибы, озеро… Охота, наконец! и прочие дачные увеселения… Вон и соседка, оказывается, есть!
Я ткнул сигарету в деревянную пепельницу и подошел к открытому окну. Стрекот стал нарастать, как приближающийся лайнер. Черт! А, если она и ночью так барабанит?! Нет, надо выяснить… да и познакомиться заодно — соседка, как-никак…!
Второй стопарь прошел нормально. Я закинул в рот пару оливок, глянул на себя в кривоватое зеркало и, не закрывая входной двери, пошел к соседскому забору.
— Э-эй! Есть кто живо-ой? — «Черт, как позвать-то? Может по имени?» -Елизавета… э-ээ… Лиза, вы здесь…? Подойдите, пожалуйста…
Стрекот внезапно прекратился. Повисла вдруг какая-то гнетущая тишина. Лишь алая занавеска в соседском окне, выхваченная вечерним ветром наружу, слабо колыхалась у открытых ставен — на кроваво-красном поле трепетали маленькие черные человечки. Тьфу, блин! И здесь эти мальчики кровавые…! Сговорились вы все, что ли…?
В оконном проеме появилась черная тень — свет падал изнутри, сзади и я видел только темные очертания. Фигура сначала молчала потом вдруг заговорила женским, не лишенным приятности, голосом:
— Вы, сударь, как? По служебной? Или по какой иной надобности…?
«Та-аак… это уже интере-есно»… — я решил подыграть.
— А, Вы, простите, кто будете? С кем имею честь, так сказать…?
Я увидел, как женщина передернула плечами, поправляя платок, закрывавший её шею и, придерживая его рукой у горла, произнесла:
— Не уходите. Подождите меня там. Я сейчас спущусь к вам.
«Ну, приехали…! «Спущусь!» Откуда это она спустится?
За окнами слегка подвывал ветер, временами его прерывал какой-то непонятный шум — то ли стрекот, то ли цокот… Погоди-погоди! Да это ж пишущая машинка! Ну, надо же, кто-то и сейчас еще пользуется такой техникой!
Я распахнул окно, и в комнату мягко вползли вечерние сумерки. Забор, отделявший меня от соседнего дома, был метрах в десяти, и прямо за ним светилось, прикрытое колышущейся занавеской, открытое окно — оттуда-то и неслись пулеметно-ундервудовские трели.
В дверях появилась Людмила Юрьевна.
— Алексей Викторович, так я пойду? На электричку еще успеваю в самый раз! Я там на кухне все оставила. Так что угощайтесь — мясо в кастрюльке, картошка еще горячая! А я поеду!
— Да, конечно, всего доброго! Скажите только — кто это у вас под боком так грохочет? На машинке, что ли, строчит?
— Так это Лизка, соседка наша! Она совсем чудная, всё чего-нибудь, да, выдумывает… Она… эт-то, — хозяйка многозначительно покрутила указательным пальцем у виска, — немножко того… понимаете…? Пойду я, Выкторыч, спокойной ночи!
Хлопнула входная дверь и я остался один. Мотылек закружился вокруг лампочки под потолком, налетая время от времени на стеклянную колбу. Я выключил верхний свет, оставив только настольную лампу.
«Лизка, значит…? Лизавета? И у меня Лизавета! Вернее — Е-лизавета! Так я её называю. Так что? — отравить или… или? А, может, под машину…? Не-ет, это опять какой-то бред начинается! Надо срочно принять триста капель… успокоительного!»
Я достал свой любимый граненый стаканчик и распахнул холодильник.
«Та-ак… это нам не надо, это — тоже! ага, вот!» — соленый огурец и черные оливки выбрались из своего заточения и перебрались на стол, покрытый красной клеенкой с черными уродливыми человечками. И где только такие клеенки делают? Прямо мальчики кровавые… в глазах!
В четырехгранной бутылке с притертой пробкой переливалась радужными огнями моя авторская смесь — «Старка» пополам с «Перцовкой» и совсем чуть-чуть, буквально три капли, — «Fernet Branca». Я наполнил граненое швыряло, и через мгновение огненная вода отозвалась в недрах организма звонкими переливами.
А эта всё стучит! Ну, надо же! Без остановки лупит по клавишам! Сходить, посмотреть, что ли?
Я глянул на черную клавиатуру своего ноутбука и потянулся рукой к сигаретной пачке. Вообще-то, не худо было бы и делом заняться! Иначе, зачем я снял этот домик на все лето, сбежав ото всех и даже не оставив никому координат своего местонахождения?! Закончить надо это дело! Тем более, что все они — рядом! Все они у меня в кулаке!
«Манлихер» скромно стоял в дальнем углу и молчал черными стволами. «Погоди, братишка! И до тебя очередь дойдет! Всему свое время»…
И закончить, как можно скорей! За месяц, думаю, управлюсь, а пото-ом…! А потом — лето! Отдых и долгожданное ничегонеделанье! Лес, грибы, озеро… Охота, наконец! и прочие дачные увеселения… Вон и соседка, оказывается, есть!
Я ткнул сигарету в деревянную пепельницу и подошел к открытому окну. Стрекот стал нарастать, как приближающийся лайнер. Черт! А, если она и ночью так барабанит?! Нет, надо выяснить… да и познакомиться заодно — соседка, как-никак…!
Второй стопарь прошел нормально. Я закинул в рот пару оливок, глянул на себя в кривоватое зеркало и, не закрывая входной двери, пошел к соседскому забору.
— Э-эй! Есть кто живо-ой? — «Черт, как позвать-то? Может по имени?» -Елизавета… э-ээ… Лиза, вы здесь…? Подойдите, пожалуйста…
Стрекот внезапно прекратился. Повисла вдруг какая-то гнетущая тишина. Лишь алая занавеска в соседском окне, выхваченная вечерним ветром наружу, слабо колыхалась у открытых ставен — на кроваво-красном поле трепетали маленькие черные человечки. Тьфу, блин! И здесь эти мальчики кровавые…! Сговорились вы все, что ли…?
В оконном проеме появилась черная тень — свет падал изнутри, сзади и я видел только темные очертания. Фигура сначала молчала потом вдруг заговорила женским, не лишенным приятности, голосом:
— Вы, сударь, как? По служебной? Или по какой иной надобности…?
«Та-аак… это уже интере-есно»… — я решил подыграть.
— А, Вы, простите, кто будете? С кем имею честь, так сказать…?
Я увидел, как женщина передернула плечами, поправляя платок, закрывавший её шею и, придерживая его рукой у горла, произнесла:
— Не уходите. Подождите меня там. Я сейчас спущусь к вам.
«Ну, приехали…! «Спущусь!» Откуда это она спустится?
Страница
1 из 3
1 из 3
