Бедная Лиза

Наверное, хозяйка права — точно с приветом! Хотя…? Кто его знает! Может — придуривается? Поиграть в этот спектакль, что ли…?»

Стройная, среднего роста женщина в длинном платье с красными цветами по черному полю не спеша подошла ко мне и сдержанно поклонилась:

— Императрица и Самодержиц всероссийская Романова Елисавета Петровна, — зеленые глаза смотрели на меня спокойно и слегка вопросительно. Никакого сумасшествия в них я не увидел.

«Та-аак… понятненько, это у нас, видимо, филиал Кащенко? Или — открытая сцена МХАТа?»

— Ваше Величество! Позвольте в дом зайти… поговорим… о том, о сем… чайку… может быть… выпьем… — обычно после «второй» я начинал наглеть и уверенно шел к намеченной цели, вежливо решая поставленную задачу, но здесь что-то заклинило, я начал путаться в словах, и, наконец, сам себе удивляясь, произнес: «А пойдемте ко мне, Зоя… тьфу, извините, Зина…, то есть — Лиза! Ну, простите, ради бога, сударыня! Пойдемте-пойдемте, у меня там… есть кое-что»…

Мне тут же стало стыдно за свои неуклюжие фразы. Я попытался щелкнуть каблуками, которых не было, но лишь всковырнул кроссовками весеннюю сыроватую землю и чуть было не грохнулся наземь перед странной женщиной.

— А Вас как мне называть? Что-то лицо Ваше мне не знакомо!

— А я… э-э… позвольте представиться: Аксельбант… Евграфович. Лиходеев! К Вашим услугам, мадам!

«Вот идиот! Зачем Лиходеевым назвался? Надо было»…

Додумать я не успел.

— Ну, что ж, пойдемте, коль не шутите. Я сейчас только топор возьму. А то, ведь, сами понимаете…

Я ничего не понимал.

За деревьями, над озером закричала какая-то птица — протяжно, тоскливо, плачущим каким-то стоном.

Она вернулась в дом, там что-то погрохотало, позвенело и, наконец, соседка вышла ко мне, прижимая к груди топор. Она держала его, как держат ребенка — остро заточенное лезвие покоилось на сгибе правой руки, топорище она придерживала левой рукой.

Я взглянул на неё внимательнее. Мне стало не по себе.

Только что передо мной была довольно интересная женщина, приятно удивившая меня своей молодостью, а теперь я видел жуткую девицу высокого росту с лошадиным лицом в башмаках из какого-то странного материала цвета жухлой травы. Она заметила мой взгляд:

— Это козлятина. Из козла башмаки эти. Убиенного. Такими, как ты убийцами.

Она говорила спокойно, смотрела прямо перед собой, покачивая своего железно-деревянного младенца.

На всякий случай я сделал шаг назад.

— Послушайте… Лиза! Э-ээ… Елизавета! Что такое вы говорите? Какие убийцы? Что за вздор? Я ничего не понимаю!

Она уверенно двигалась к дому, баюкая свою ношу. Взошла на крыльцо, протопала своими чудовищными башмаками в комнату, остановилась посредине, разглядывая мое временное жилище.

— Вы, что же, приехали сюда поубивать всех? Ловко у вас это получается!

— Послушайте! Что вы несете? Объяснитесь, будьте так любезны!

Я уже не смог сдержать охватившего меня мерзкого озноба — девица на глазах превращалась в жуткую ведьму с горящими глазами и торчащими во все стороны патлами нечесаных волос. Я рванул на выход, выскочил прочь и остановился у входной двери, стараясь отогнать страшное видение.

Над озером опять пронесся протяжный вой — то ли птицы, то ли… Черт его знает чего! Мне захотелось домой, в город, к прочным дверным замкам, к тяжелым вишневым шторам, к моему письменному столу с такой родной и уютной зеленой лампой.

— А куда вы подевались-то, Арчибальд… как вас там? Евлампиевич!

Сжавшись внутренне в комок, я вернулся обратно.

Моя гостья сидела за столом и, потягивая мой авторский напиток из граненого стакана, смотрела на меня добрыми глазами.

Никакой страшилы не было — приятная молодая женщина, в том же длинном платье с красными цветами, стройный стан, печальная полуулыбка, — прямо девушка тургеневская, ей-богу!

— Садитесь, садитесь, Арчи… Какое странное имя, право! Вы, что же — швед, наверное? Или — германец? — Лиза ласково смотрела на меня болотными глазами.

— Зачем Алену Ивановну убил? — вдруг без всякого перехода рявкнула Лизавета.

Я опешил. Алену я действительно отправил к праотцам. Только была она не Ивановна, а Сергеевна. Господи! Что происходит-то? Она же не может этого знать!

— А бедную девушку утопил?! За что-оо? В пруду грязном, с лягушками и пиявками! Тело нежное-ее… бе-елоее… Сам говорил, что краса-авица-ааааа-аа-а…

Она завыла протяжно, вытянув к потолку свою крысиную мордочку. Опять ведьма! Слезы катились по сморщенному лицу, грязные ногти царапали сосновую столешницу. Боже правый, спаси и сохрани! Про пруд-то откуда она узнала?!

За окном выли и стонали невидимые птицы. В небе грохотал гром.

Я решил плюнуть на все условности и жалости. Какого черта?!