Дело о подохших курях

Вот кого-другого, а его я никогда не хотел случайно встретить в Городе. Если б только я его сразу увидел, то поспешил бы уйти, чтобы не вступать в разговор. Но теперь разговор неизбежен, хотя односторонний монолог сложно назвать разговором. Я лишь стою, удерживаясь за поручень, слушаю в пол уха его бубнящую болтовню и рёв мотора, повторяя время от времени: «Да… Нет. Угм гм! Хм-м?» — и ещё что-нибудь в этом духе. Чувствую себя как во сне, честное слово!

За окном проплывает жаркий, зыбкий мир. Красивые девочки улыбаются не мне, их обнимаю не я. Всё слишком реально, чтобы быть правдой. Я хочу вырваться из душного мира! Хочу проснуться.

Автобус заворачивает и останавливается возле вокзала, но не на своём обычном месте: из-за ремонта перекрыли дорогу, по которой мы всегда проезжаем.

Мы выходим на улицу, залитую солнечным светом. Асфальт плавится и пружинит под ногами.

— Андрей, — говорю я, отчаянно проклиная себя за то, что вообще открыл рот, — перейдём по подземелью.

Согласия мне не нужно. Не хочу ничего слышать. Я уже спускаюсь по ступеням вниз, в переход. Запахи сырости и прохлады ударяют в нос.

«Кто там кричит в густом лесу?

Наверно Леший встал давно.

Я наточил свою косу,

Хоть мне, признаться, всё равно».

Панки в своём репертуаре: босые, грязные, воняющие пивом и спиртом, таблетками и травой. Они поют песни «Сектора Газа» под растроенную гитару не попадая в ноты и такт. Они часто обитают в этом подземном переходе вместе с продавцами второсортных книг, порнографических плакатов, календарей, цветов, открыток, газет и прочей никому не нужной ерунды. Маргиналы, такие же, как пьяный бомж, валяющийся в луже собственной мочи. Вечные жители смертного мира. Сменялись цивилизации и расы, классы и касты, но маргиналы оставались везде. Это плата за культуру. Достойная цена.

Мы доходим до вокзала и идём к кассовым окошкам. Андрей покупает билет, и до меня доходит, почему он за мной увязался. Я-то езжу зайцем.

Что делать? Моя электричка только через час, поезд Андрея минут через двадцать. Мы идём к торговым палаткам, чтобы купить чего-нибудь попить. Солнце в зените. Оно обозлилось и бьёт лучами в затылок. От него не спасают ни бейсболка, ни минеральная вода. Я стою посреди колыхающейся тени, жадно поглощая жидкость.

Глоток. Ещё глоток.

Раздаётся до боли знакомый звуковой сигнал. Вокзальный диктор объявляет поезд Андрея. Оторвавшись от бутылки я протягиваю ему руку. Он кладёт в неё свою. Его рука мягкая, вялая. Наощупь напоминает руку девушки. Пальцы пухлые и скорее выглядят как сосиски, нежели как настоящие мужские пальцы. Зато густые рыжие волосы покрывают кожу от пальцев до манжетов пиджака. Скорее всего весь Андрей покрыт этими жуткими волосами. Его рукопожатие такое же вялое и мягкое, как рука, словно он не придаёт ему особого значения, касается моей ладони нехотя, даже с омерзением.

Мне тоже мерзко пожимать его нежную ручку. Хотя я не очень силён, я привык к крепким рукопожатиям.

Он наконец-то уходит, оставляя меня одного. Впрочем это моё состояние длится недолго. Я предлагаю помощь проходящей мимо женщине с тяжёлыми сумками. Женщина уже в летах, полная, её огромные телеса колыхаются в такт движению, едва не вываливаясь из узкой одежды. Она не задумываясь принимает мою помощь. Когда я беру сумки, они кажутся мне не очень тяжёлыми.

Мы идём вглубь торговых лотков. Алюминиевые каркасы, обтянутые жёлто-голубой тканью, сменяют один другой. Мы проходим мимо продавцов безделушек, никчёмной бытовой химии, абсолютно ненужных вещей, одежд, книг, открыток и останавливаемся у палатки, где торгуют нижним бельём.

Полная дама долго рассматривает прилавок, к чему-то приценивается, приглядывается. Иногда её взор обращается ко мне, будто бы вопрошая: мне это подойдёт? Я стою, рядом со мной стоят сумки, я отвечаю взглядом на взгляд: «Мне побарабану!»

Откуда-то из-под прилавка выныривает продавщица. Мне кажется, что она рыжая, хотя волосы её золотисто-белые, почти хлопкового цвета. Она заискивающе улыбается полной даме и задаёт вопрос, от которого я выпадаю в осадок:

— Хотите купить фестоны? Какого цвета?

Полная дама всплёскивает руками, с явной неохотой и такой же лживой, как у продавщицы, улыбкой, указывает на фиолетовый бюстгальтер со словами:

— Заверните этот. А сколько он стоит?

— Шестьдесят девять, — отвечает продавщица, заворачивает бюстгальтер и кидает свёрток на край лотка. Она поворачивается к другой покупательнице, чтобы снова лживо улыбаться и лгать в глаза о низкой цене и высоком качестве товара. Мы долго стоим. Полная дама извлекла кошелёк и теперь ждёт, когда ей снова уделят внимание, но история повторяется и с другой покупательницей. Однако та исчезает за углом, а продавщица испаряется под прилавком. Время от времени оттуда доносятся глухие стоны и стук, похожий на стук вагонных колёс, но разобрать, что там происходит невозможно.