Гроза началась ночью. Весь дом уже спал, когда громовые раскаты обрушились на хрупкие стены. Мир, погружённый в чернильную тьму, возвращался с каждой новой вспышкой, замирая на сетчатке мёртвыми чёрно-белыми фотографиями. За дребезжащими стёклами бушевал Всевышний.
Добавить в моё избранное
8 мин, 27 сек 2378
Тор, Перун, Зевс… Его называли множеством имён. Ему молились и поклонялись. Его страшились и проклинали. И сегодня он решил уничтожить сущее.
Молния ударила совсем близко. Свет влетел в комнаты и полоснул по глазам безжизненной реальностью, растворённой в черноте вселенной. Заверещал дверной звонок, и не успел я досчитать до двух, как на ветхие стены навалился грохот.
Колоссальная сила! Энергия, которой хватило бы на целый город. Звук, которого хватило бы на сотню космических ракет. Зловещая музыка мироздания.
Чёрно-белый мир, возникший в чудовищной вспышке, мерк перед глазами. Таял в темноте. Дрожание угасало, оставляя чувство пустоты. Реальность без грома и молнии походила на смерть. Тишина. Неподвижность. Мрак.
Грохот! Землетрясение! Вспышка!
Нет. Всё было не так. В ином порядке. Наоборот.
Солнечный день. Земля мелко колеблется. Тусклый ветер прохлопывает одежду.
Золотистая борода — ореолом вокруг улыбки; пшеничного цвета волосы, как всегда, растрёпаны. Сам он — весь воплощение жизни и силы. Стоит, уперев руки в бока, и смотрит на меня голубыми, как небо, глазами.
Опять притащил куда-то! И зачем я только попёрся за ним? Не могу отказать. Умеет уговаривать чёрт.
— Идём-идём, — окликает меня и широким шагом устремляется вверх по склону.
Наш путь пролегает меж разрушенных зданий. Неясные серые постройки из кирпича и бетона. Здесь — выбита дверь, и виднеются скучные внутренности, там — обвалилась крыша, и солнце без труда иссушает пол.
По кругу забор из панцирной сетки, над которой висит истлевшая ржавая «колючка». За ней — угасающий мир, облатанный тоскливыми пятнами буро-зелёной травы. Дальше — горы; синие, почти чёрные; прикрытые матово-белыми снежными шапками. Горы — последняя граница. За горами нет ничего. Фокус вселенной сошёлся на нас. Центром мира стал холм, и мы уже подходим к его вершине.
— Ну как? — залихватски смеётся, подпрыгивает от счастья и разводит руки в стороны, будто собирается объять все неказистые построечки разом, — Посмотри! Посмотри!
В синее небо упираются ослепительные стойки ветряков. Многие из них давно развалились. Лопасти хрустят и крошатся под ногами. Алюминий? Пластик? Пытаюсь потрогать одну из них, но истлевшая поверхность трескается в пальцах, рассыпается на осколки, ветер обращает её в пыль.
— Целый город! — хохочет он, и я улыбаюсь его чистому смеху. Дитя, честное слово.
— Целый город питался от этой станции! Всего один холм, а какая моща!
Я скептически осматриваю разрушенные здания, пересчитываю уцелевшие ветряки:
— Так уж и город… Скорее посёлок. Деревушка…
— Пусть так! — его синие глаза светятся восторгом, — Пусть посёлок, деревня, но разве это не чудо? Они сумели! Они научились превращать ветер в электричество. Они почти сравнялись богам!
— Так уж и богам… — отмахиваюсь я.
— А ты не знаешь? — он хитро смотрит и гладит бороду, — Только представь: миллионы лет назад, когда земля была ещё безжизненной пустыней, а в воде и воздухе плавали лишь газы и соли, электрические разряды вскипятили первичный бульон. Молнии били ежеминутно, ежесекундно. И так мёртвая материя стала живой. О! Этой силой можно создать новую жизнь. Можно усовершенствовать старую. Можно изменить и направить эволюцию так, как тебе будет угодно. Заполучи её и станешь богом…
Он снова увлёкся. Говорит без умолку. Любопытный, прямой. Вот, что восхищает в нём. По-детски наивен, и верит каждому слову; но в то же время готов проверить всё лично. Сила и жажда жизни…
Жажда жизни… Вот, чего у них не было.
— Пойдём отсюда, — я разворачиваюсь и спускаюсь вниз. Он недоумённо смотрит мне вслед. Потом спохватывается и кричит в спину:
— Да ладно! Тут так здорово!
Но я не оборачиваюсь, и продолжаю идти.
Ослепительная вспышка. Не успел сосчитать до двух, а стены уже трясутся от грохота. Темнота проглатывает, душит, стискивает грудь.
Что за тварь сидит на мне?
Я попытался скинуть создание тьмы, но холодные пальцы лишь крепче сжались на горле. «Кто ты?» — протолкнул я сквозь связки. Мерзкая тварь осклабилась. В молчаливой вселенной она была хозяином и господином. Маленькое, как у ребёнка, чёрное тельце. Скользкое и холодное. Почти ледяное. Жуткая улыбка, акульи зубы в два ряда. Ни глаз, ни носа, ни ушей. Ей незачем видеть, незачем слышать, незачем чувствовать запах. Её мир — это тьма и хаос пустоты.
Умирая в железной хватке, задыхаясь, теряя сознание, я мечтал о молнии. Последний взгляд, последний звук! Увидеть, услышать хоть что-то.
И гром прозвучал. И молния вспыхнула.
Нет. Не так. Всё было наоборот. В другом порядке.
Померкшее небо; свинцовые тучи — от горионта до горизонта. Пожухлые листья золотыми и алыми каплями орошают землю. Ветер нещадно бьёт по лицу и в грудь, пытается сорвать моё скудное одеяние.
Молния ударила совсем близко. Свет влетел в комнаты и полоснул по глазам безжизненной реальностью, растворённой в черноте вселенной. Заверещал дверной звонок, и не успел я досчитать до двух, как на ветхие стены навалился грохот.
Колоссальная сила! Энергия, которой хватило бы на целый город. Звук, которого хватило бы на сотню космических ракет. Зловещая музыка мироздания.
Чёрно-белый мир, возникший в чудовищной вспышке, мерк перед глазами. Таял в темноте. Дрожание угасало, оставляя чувство пустоты. Реальность без грома и молнии походила на смерть. Тишина. Неподвижность. Мрак.
Грохот! Землетрясение! Вспышка!
Нет. Всё было не так. В ином порядке. Наоборот.
Солнечный день. Земля мелко колеблется. Тусклый ветер прохлопывает одежду.
Золотистая борода — ореолом вокруг улыбки; пшеничного цвета волосы, как всегда, растрёпаны. Сам он — весь воплощение жизни и силы. Стоит, уперев руки в бока, и смотрит на меня голубыми, как небо, глазами.
Опять притащил куда-то! И зачем я только попёрся за ним? Не могу отказать. Умеет уговаривать чёрт.
— Идём-идём, — окликает меня и широким шагом устремляется вверх по склону.
Наш путь пролегает меж разрушенных зданий. Неясные серые постройки из кирпича и бетона. Здесь — выбита дверь, и виднеются скучные внутренности, там — обвалилась крыша, и солнце без труда иссушает пол.
По кругу забор из панцирной сетки, над которой висит истлевшая ржавая «колючка». За ней — угасающий мир, облатанный тоскливыми пятнами буро-зелёной травы. Дальше — горы; синие, почти чёрные; прикрытые матово-белыми снежными шапками. Горы — последняя граница. За горами нет ничего. Фокус вселенной сошёлся на нас. Центром мира стал холм, и мы уже подходим к его вершине.
— Ну как? — залихватски смеётся, подпрыгивает от счастья и разводит руки в стороны, будто собирается объять все неказистые построечки разом, — Посмотри! Посмотри!
В синее небо упираются ослепительные стойки ветряков. Многие из них давно развалились. Лопасти хрустят и крошатся под ногами. Алюминий? Пластик? Пытаюсь потрогать одну из них, но истлевшая поверхность трескается в пальцах, рассыпается на осколки, ветер обращает её в пыль.
— Целый город! — хохочет он, и я улыбаюсь его чистому смеху. Дитя, честное слово.
— Целый город питался от этой станции! Всего один холм, а какая моща!
Я скептически осматриваю разрушенные здания, пересчитываю уцелевшие ветряки:
— Так уж и город… Скорее посёлок. Деревушка…
— Пусть так! — его синие глаза светятся восторгом, — Пусть посёлок, деревня, но разве это не чудо? Они сумели! Они научились превращать ветер в электричество. Они почти сравнялись богам!
— Так уж и богам… — отмахиваюсь я.
— А ты не знаешь? — он хитро смотрит и гладит бороду, — Только представь: миллионы лет назад, когда земля была ещё безжизненной пустыней, а в воде и воздухе плавали лишь газы и соли, электрические разряды вскипятили первичный бульон. Молнии били ежеминутно, ежесекундно. И так мёртвая материя стала живой. О! Этой силой можно создать новую жизнь. Можно усовершенствовать старую. Можно изменить и направить эволюцию так, как тебе будет угодно. Заполучи её и станешь богом…
Он снова увлёкся. Говорит без умолку. Любопытный, прямой. Вот, что восхищает в нём. По-детски наивен, и верит каждому слову; но в то же время готов проверить всё лично. Сила и жажда жизни…
Жажда жизни… Вот, чего у них не было.
— Пойдём отсюда, — я разворачиваюсь и спускаюсь вниз. Он недоумённо смотрит мне вслед. Потом спохватывается и кричит в спину:
— Да ладно! Тут так здорово!
Но я не оборачиваюсь, и продолжаю идти.
Ослепительная вспышка. Не успел сосчитать до двух, а стены уже трясутся от грохота. Темнота проглатывает, душит, стискивает грудь.
Что за тварь сидит на мне?
Я попытался скинуть создание тьмы, но холодные пальцы лишь крепче сжались на горле. «Кто ты?» — протолкнул я сквозь связки. Мерзкая тварь осклабилась. В молчаливой вселенной она была хозяином и господином. Маленькое, как у ребёнка, чёрное тельце. Скользкое и холодное. Почти ледяное. Жуткая улыбка, акульи зубы в два ряда. Ни глаз, ни носа, ни ушей. Ей незачем видеть, незачем слышать, незачем чувствовать запах. Её мир — это тьма и хаос пустоты.
Умирая в железной хватке, задыхаясь, теряя сознание, я мечтал о молнии. Последний взгляд, последний звук! Увидеть, услышать хоть что-то.
И гром прозвучал. И молния вспыхнула.
Нет. Не так. Всё было наоборот. В другом порядке.
Померкшее небо; свинцовые тучи — от горионта до горизонта. Пожухлые листья золотыми и алыми каплями орошают землю. Ветер нещадно бьёт по лицу и в грудь, пытается сорвать моё скудное одеяние.
Страница
1 из 3
1 из 3
