Гроза

Недоброе предчувствие. Что-то случится. Да только вот что?

Чёрная колючая борода, пронзительный взгляд карих глаз. Он больше не зовёт меня; лишь устало наблюдает, как я плетусь за ним.

Дорога, которой не видно конца. Разбитая каменистая тропка, исчезающая среди горных склонов. Высохшие деревья, расщеплённые надвое, обгоревшие. Кем они были раньше? Дубами? Мне хочется коснуться заскорузлого ствола; остановиться, прижаться к нему щекой, перевести дух; почувствовать былую силу божественного древа. Но не замедляю шага: нужно следовать дальше. Нужно пройти дорогой, которой не видно конца.

Впрочем, конец у неё есть.

Мы вступаем под своды белоснежного храма. Длинный арочный коридор, вдоль которого высятся стеклянные коробки. Большая часть разбита — будто кто-то пытался вырваться наружу. Под ногами шелестит пепел. И трава. Местами серая, местами почти чёрная. Высохшие лозы вьются по колоннам и аркам; давно умершие цветы распускаются первозданной красотой.

Анфилада остаётся позади. Мы спускаемся грязной лестницей в вымученный подвал. На стенах и потолке — кровь. Пол чисто вымыт. Обитые железом двери — на каждый шестой шаг. Зарешёченные оконца. Сквозь них виднеются исписанные замысловатыми посланиями комнаты. Кое-где комнаты обиты подушками нежно-серого цвета.

Подвал уводит нас в просторную залу. В центре на возвышении — железный стул, обтянутый пластиком. Под стулом кандалы. На подлокотниках тоже. К стулу тянутся десятки цветных проводов, отходящих от громоздких ящиков с лампами и кнопками.

— Что это? — вопрос срывается с уст без моего ведома. Я не мог не воскликнуть, хотя точно знал, куда мы пришли.

Карие глаза обращаются ко мне с недоверием. Бессильно опустив руки, он обходит мрачную комнату, разглядывая приборы и записи.

— Они взяли на себя слишком много. Менять одержимых, повергать в забвение… Никто не вправе вершить такое! Лишь боги.

— Больных следовало исцелять. Они не знали другого средства…

— Это не оправдание! — его кулак врезается в стену. Штукатурка осыпается. Всё здание приходит в движение.

Твёрдость и убеждённость. Вот, что восхищает в нём. Принципиальный, непогрешимый. Идеалист.

Идеалы. Вот, чего у них не было…

— Пора уходить.

Он согласно кивает.

Мы проходим другим коридором, иной анфиладой, и выходим по ту сторону гор. Белоснежный храм осыпается градом камней. Но мы не оборачиваемся, и продолжаем идти.

Наваждение развеялось…

Что? Что это было? Откуда?

Я спал? Задыхался во сне?

За окнами сверкнула молния. Завывающий ветер ударил в дверь.

Вот-вот хлынет дождь. Разверзнется небо и сорвётся вода. Не капли — мощные струи падут на землю, смывая грязь и скорбь. Громовые раскаты сотрут в пыль тощие строения, молнии пожгут всё живое.

Разбушевался! Разъярился!

Тор, Перун, Зевс… У него было много имён. Грозный бог. Вседержитель. Сегодня он решил уничтожить всё сущее.

Мир возникал из темноты лишь на мгновение, а после исчезал в пустоте и глухоте грохочущих стен. Я выбрался из дома, бросился бежать.

Спасти, уберечь, сохранить то немногое, что мне дорого. Тех, кого я люблю.

Я бежал по ночному городу, не разбирая дороги, в последнюю секунду уворачиваясь от возникающих во всполохах света деревьев. Здесь никогда не водилось дубов, но сейчас они встречались на каждом шагу. Молнии выхватывали из тьмы приземистые строения, а мне мерещились разруха и пустота. Ночной город всегда — либо пуст, либо мёртв. Длинная лестница привела меня на самый верх.

Гроза бушевала. Молнии сжимали город в кольцо, обступая со всех сторон. Здесь, на вершине черноты, я видел, как из ниоткуда появляются дома и целые улицы и вновь исчезают в тревожном грохоте надвигающегося апокалипсиса.

Кожей ощутив опасность, я обернулся. Изломанный столб света ударил в металлический штырь, зажег его на мгновение, прошёл по всему стволу и увяз в земле. Полыхнуло жаром, горячий воздух сбил меня с ног, и я повалился в траву, раздираемый дьявольской болью. Голова чуть не треснула, и на несколько минут я ослеп. А молниеотвод принимал один разряд за другим в последней отчаянной попытке защитить вселенную.

Грохот. Удар. Вспышка.

Всё было не так. Наоборот всё было. Нет!

Скорчившаяся фигурка на обугленном холме. Небо черно до безумия. Взгляд проваливается в небытиё, откуда вырываются огненные стрелы. Они пронзают землю, и земля дрожит от ужаса и боли. Зловещий ветер не пытается сорвать одежду — он сметает камни, вырывает деревья с корнем и размалывает в щепку и пыль. Ветер хватает его за бороду, но он непреклонен. Борода и волосы седы, однако стати он не потерял. Взор полон решимости; он стоит, уперев руки в бока, и оглядывает мир выцветшими глазами.

— Ты постарел! — кричу ему я, но не знаю, расслышал ли он меня в безудержном рёве ветра.