Возвращение

Поставив первую передачу, водитель чуток поддал газа, слегка стронув маршрутку с места: уже загорелся желтый, сейчас и зеленый будет. Девушка, читавшая любовный роман, от лёгкого движения очнулась и бросила взгляд сквозь стекло дверцы. Включилась «стрелка». Маршрутка начала входить в поворот, и девушка — единственная, кроме водителя, смотревшая на шоссе — увидела, как по встречной, не замечая ни перекрестка, ни красного света, к ним в правый борт прицельным снарядом несётся жигулёнок.

«Вот моя смерть!» — глядя на неотвратимо приближающуюся машину, очень медленно и очень-очень спокойно подумала девушка. Отвечая этой мысли, сознание взорвалось истошным визгом: «Не хочу! Так! Рано!» И ещё то ли слова, то ли яркая картинка возникли в её голове: прижать к себе сидящего рядом мужчину, отодвинуть от беды… Но этого она уже не успела додумать: мир вздыбился, мелькнули перед глазами желтые и оранжевые светлячки окон, и откуда-то сбоку ударила тьма…

Натужный визг отчаянно цепляющихся за асфальт шин, лязг бьющегося металла, предсмертный звон взорвавшихся стёкол — и над перекрестком повисла давящая на уши тишина.

Словно невидимый фотограф поймал мгновение, да так и не отпустил: застыли немногочисленные прохожие, замерли начавшие было ехать машины, оцепенел даже воздух: ни шороха, ни ветерка.

Меж тем вокруг столкнувшихся машин возникло пульсирующее молочно-белое свечение и окутало их. Ореол сиял так, что поблек свет фонарей, а темнота вечера показалась гуще и плотнее. Из светящегося облака к машинам выплыло шесть алмазно переливавшихся шаров.

Два шара подплыли к врезавшемуся в микроавтобус жигулёнку. Бампер автомобиля глубоко ушёл под днище маршрутки, заняв место переднего колеса. Лобового стекла не было. На капоте, как большая черная кукла, лежал шофер легковушки. Живые так не лежат.

Шары, словно две крохотные планеты, закружились над головой погибшего. Их сияние померкло, став матовым: такими видны звёзды сквозь легкую пелену тумана. Прекратив кружение, шары замерли. Но вот, будто услышав призыв, встрепенулись они и плавно полетели к границе белого сияния…

Еще два шарика закружились над теменем матери двух мальчиков. От удара её бросило вперед, на кресла, где сидели корейцы. Падая, она успела обхватить своими большими руками шеи сыновей. Это объятие и спасло детей. Шары замерли над женщиной, ярко светясь ровным белым светом, лишь время от времени то по одному, то по другому пробегали цветные всполохи. Сначала всполохи были сиренево-печальными, затем порозовели, и, наконец, радостно заалели — как небо перед восходом солнца. Подмигнув друг другу, шары резво шмыгнули к краям белого ореола и растворились за его пределами. Веки матери слегка дрогнули, готовые открыться, когда к хозяйке вернется сознание.

И ещё одна пара шаров начала свой призрачный танец над женщиной, которую перестал понимать муж. Она лежала ничком, уткнувшись ему в колени, из глубокой раны на затылке сочилась кровь. Прекратив кружиться, шары заговорили:

— Вон как просит забрать её отсюда, — по первому шару пробежал печально-фиолетовый сполох, — так хочет встретить своего нерождённого ребенка, и больше не расставаться с ним.

По второму шару пробежала волна осуждающе-багрового цвета.

— А если останется, через год у неё родится дочь, — тут багрянец сменился солнечно-жёлтым сиянием.

— Она устала от назначенного ей тела, жалуется, что терпеть не может своё серое, расплывшееся отражение в зеркале, ей противны прикосновения мужа… А с тех пор, как согласилась на аборт, чувствует себя изгаженной, а заодно и пачкающей всё вокруг. Очень просит отпустить её, — первый шарик запульсировал голубовато-сиреневыми импульсами.

— Думаешь, у неё был богатый выбор после того, как он сказал, что разводить нищету не хочет? Да и не знала она, что он это с чужих слов… — второй испустил в пространство возмущенные ядовито-красные лучи. Погаснув, они уступили место волне задумчивого темно-зеленого цвета… Спустя нескольких мгновений его ровное изумрудное свечение сменилось восторженным оранжевым:

— Покажи ей дочку. Покажи! Она захочет остаться.

Первый шарик спустился чуть ниже, замерцал радужными переливами и медленно-медленно закружился над головой упавшей. Несколько тягучих мгновений… шар засиял радостным алым, и смертельная рана женщины начала затягиваться. Дождавшись окончательного заживления, первый шар подлетел к своему брату, тоже сиявшему победным цветом утренней зари. Сверкнув на прощание, два крохотных солнышка скрылись в кромке белого ореола.

Девушка внезапно поняла, что тьмы и тишины вокруг больше нет. Вспомнив, где находится, она вскинулась, сморщилась от острой боли в запястьях и обнаружила, что сидит на полу салона, сплетясь в объятии с соседом-архитектором. Тубус оказался зажат точнехонько между ними.