Пенсионер

Хосе Рахой был чрезвычайно застенчивым человеком. Он почти всю свою жизнь проработал на небольшом заводе на окраине Валенсии, и ни разу не взял отгул по случаю болезни, но вовсе не потому, что не болел, просто он очень боялся лишиться работы, поэтому переносил все свои недуги на рабочем месте.

Сорок лет Хосе отливал пули, а иногда, когда ему приходилось подменять товарища, он вставлял пули в обоймы. Может показаться странным, но Рахой никогда в жизни не видел автоматов, для которых так долго отливал пули. Дело в том, что его завод производил только боеприпасы, а оружие делалось на другом заводе в Мадриде.

За неделю до того, как Хосе исполнилось 65 лет, шеф объявил, что увольняет его, ведь ему осталось всего семь дней до пенсии, из них два дня — выходные, а еще три дня — праздники. Рахой не расстроился, в конце концов, он ждал этого известия. Напротив, новость об увольнении избавила Хосе от страха перед начальством, и, наконец, он набрался смелости для того, чтобы исполнить обещание, данное внуку еще полгода тому назад — подарить ему настоящую обойму с патронами! Рахою оставалось отработать последние два часа в своей жизни. Он спустился на нижний склад, порылся там в свалке бракованных изделий, подлежащих переплавке, выбрал самую ровную обойму и вернулся к своему станку. Под верстаком у Хосе находился маленький тайничок, в котором лежало тридцать покалеченных патронов. С большим трудом Рахой наполнил обойму не без помощи зубила и молотка.

Пронести подарок для внука через заводскую проходную было бы крайне затруднительно, если бы охранником в тот день работал кто-то другой, но не кузен Хосе. Несмотря на родственные и дружеские связи, охранник лично удостоверился, что ни обойма, ни один патрон в отдельности, совершенно не пригодны для ведения стрельбы, и выпустил Рахоя с территории завода, пожелав напоследок ему всего самого наилучшего.

Перед тем, как возвратиться домой, Хосе решил заглянуть в офис социальной защиты. Был полдень, и до закрытия офиса оставалось еще два часа. Должен заметить, что по причине природной робости Рахой направлялся в здание социальной защиты впервые в жизни. Некоторые люди регулярно обивали пороги вышеназванного заведения с целью получения всевозможных льгот и пособий, даже если основанием для таковых служила лишь их собственная наглость. Хосе же считал, что как честный труженик, он исправно получает зарплату на заводе, и больше ему ничего не надо, кроме пенсии, которую он заработал за долгие годы добросовестного труда. И вот пришел тот день, когда нужно узнать о том, в каком размере ему причитается пенсия и какие документы необходимо сдать, чтобы стать пенсионером.

Рахой взял номерок в очереди на прием к консультанту, и вышел в прихожку офиса, разрисованную в чрезвычайно яркие цвета, подобно гримерке паяца. Там стоял электронный ящик с экраном, клавишами и прорезью для магнитной карты социального страхования. Молодой человек, находившийся поблизости, объяснил Хосе, что этот ящик расскажет ему о сроке трудового стажа и всех налогах и пенсионных отчислениях, которые были произведены в течение его трудовой жизни, для этого лишь надо вставить в прорезь карточку социального страхования. Рахой, добросовестно следуя советам юноши, вставил свою магнитную карту в автомат, нажал кнопку ВВОД, и после выбрал опцию КОНСУЛЬТАЦИЯ ПЕНСИОННЫХ ОТЧИСЛЕНИЙ.

Много лет назад Хосе работал подмастерьем в часовой мастерской. Хозяин, он же часовщик, был очень скуп и Рахой сбежал от него на завод, не проработав у часового мастера и двух лет. Строчки, появившиеся на экране аппарата, рассказывали Хосе о том, что жадный часовщик делал неплохие пенсионные отчисления на имя Рахоя на протяжении всех 23 месяцев, что парень работал у него. Кроме хозяина мастерской, больше никто не делал никаких отчислений.

Хосе медленно сполз по стенке аппарата на колени. Больно защемило слева под грудью. Как вышло, что за 42 года работы ему начислено всего 23 месяца трудового стажа?! Пожилой мужчина прислонил голову к электронному ящику, такому же холодному, как обойма во внутреннем кармане его пиджака, и его лицо исказила гримаса боли. Как ни странно, обычно многолюдная прихожка офиса совершенно опустела. Хосе подумал, что он, должно быть, спит. 23 месяца стажа — этого недостаточно, чтобы оформить пенсию, этого хватит лишь для того, чтобы выбить себе пособие, на которое он сможет купить только несколько пачек макарон. Рахой понял, что выброшен из жизни в пустоту, и безлюдный коридор вокруг него смеется своими пестрыми стенами над его старостью и бессилием.

Вдруг, входная дверь офиса открылась, и в коридор вошел высокий худой человек средних лет в длинном черном плаще и широкополой черной шляпе. Увидев Рахоя, сидевшего на коленях и прислонившегося к справочному аппарату, человек в черном приблизился к нему, взял под руки, и помог ему подняться.

— Что старик, сердечко шалит?

Хосе вгляделся в лицо мужчины, оказавшего ему любезность, и его охватил непонятный испуг.