В этом сумрачном городе нет людей, лишь тени окружают меня… Не могу вспомнить, когда впервые я оказался здесь, но с тех пор я не могу выбраться. Здесь никогда не бывает солнца. День и ночь едва ли различимы. Всегда полутьма, нет луны и звёзд. Небеса в клубящихся недобрых тучах.
Добавить в моё избранное
9 мин, 7 сек 11280
Крадущиеся шаги за мною по пятам. Резко оборачиваюсь. Никого. Здесь всё быстро исчезает из памяти, и создаётся такое ощущение, будто всегда был здесь. Но я пока ещё помню, что меня зовут Иероним и я из Бранденбурга. К сожалению, это всё, что я могу вспомнить…
Здесь не говорят. Лишь шёпот на неизвестном диалекте, который, впрочем, я понимаю интуитивно. Я пока не встретил никого, кто помнил бы себя. Они убеждены в том, что пробыли здесь уже целую вечность, что всегда зедсь были… Город этот называется Фольсховен. Не имею никакого представления, где он находится, я никогда не слышал о таком городе…
Не мог в точности припомнить, как оказался здесь… Я забрёл сюда в долгом пути в Дюссельдорф. С детства я любил бродить подолгу и с некоторых пор стал предпринимать всё более масштабные экспедиции, которые приносили мне массу впечатлений и помогали раздумьям и сочинению стихов. Я встречал много интересных людей, много тех, в ком находил родственную душу, но сейчас я плачу оттого, что не могу вспомнить ни их лиц, ни их имён, ни всего того, о чём мы говорили. Лишь иногда возникает имя Хельга, с которым, кажется, я связан особо. Иногда перед моими глазами возникает образ девушки с живыми лучистыми глазами, высоким лбом и доброю улыбкой. Наверное, это и есть Хельга, которую я знал…
«Помоги мне», — прошу я безмолвно, шевеля губами. — «Забери меня отсюда, молю»….
Но она исчезает, почему-то глумливо ухмыляясь или даже делая ручкой салют. От этого только хуже. Лучше бы она не появлялась. И всё же с ней не так одиноко. Возможно, я поступил плохо к ней когда-то, и вот она сердится…
Я живу в небольшой мрачной каморке, которая, кажется, когда-то, когда город был жив и исполнен солнечного света и смеха детей, принадлежал алхимику. Я кое-что смыслю в этом, потому коротаю время, просиживая за огромными пыльными книгами, разбираясь в самых трудных рецептах. Ингредиентов нет, но я брожу повсюду и иногда нахожу нужные вещества и элементы. Когда-нибудь займусь этим всерьёз и, быть может, это поможет мне что-то вспомнить важное: в первую очередь, как отсюда выбраться?
Город необычаен и не подлежит описанию. Формально он невелик: две дюжины кварталов, площадь, несколько крупных зданий, главная дорога. Однако в любом направлении, куда бы ты не побрёл, город превращался в невероятный лабиринт. Как-то, прихватив блокнот, я отмечал каждый мой шаг и пытался набросать план города. В теории всё выглядело логично, но любой путь оказывался бесконечным. Две сотни страниц я изрисовал схемами и маршрутами, над которыми думал бесконечно, разрабатывая возможные планы спасения, но на поверку всё это оказывалось фикцией и чистой иллюзией. Возможно сам этот город есть иллюзия. А возможно… я и сам иллюзия…
Эта мысль не пугает меня. Город изгнанных из мира душ. Две сотни заблудших… Но случайно ли они здесь? Я спрашивал Хельгу много раз, но её образ лишь ухмылялся недобро и угрожающе. Я молил о прощении, плакал, но она была беспощадной. Чем я мог так провиниться перед нею? Я спрашивал и об этом, но она лишь едва заметно мотала головой. Зачем тогда она вообще появляется?
Я всегда был беспечен в этой жизни, и на этот раз вляпался, кажется, основательно и всерьёз. В книге «О призраках» Велириуса и в небольшом, но очень ценном трактате «Об изгнанных душах» аббата Сигизмунда Варгоса, которые я нашёл в библиотеке алхимика, говорилось об искривлённых пространствах меж бытием и небытием, где, как в ловушке, оказываются по разным причинам некоторые люди. Сюда можно забрести случайно или быть изгнанным при помощи чёрной магии. И это объясняет образ Хельги, если это она отмочила нечто подобное со мною. Но за что? Я мучительно пытался вспомнить. Её не трогали мои мольбы ничуть, она не хотела ничего объяснять, она не давала намёка на возможность прощения… Что же я мог сделать ей столь непоправимо жестокого?
«Прости меня, Хельга», — шепчу я день за днём, ночь за ночью.
И когда она появляется, я стою на коленях и тяну руки: «Прости»….
Она ухмыляется, губы её кривятся в пренебрежении. Но это и всё.
Хуже же всего то, что не замечать её невозможно. Можно отвернуться или закрыть веки, это не играет роли и ничего не меняет: она всё равно появляется перед взором… Появляется она регулярно в определённое время, которое я предчувствую.
Когда-то я вёл календарь, отмечая каждый день, но это давно потеряло всякий смысл… Ужасающая тоска по небу, по солнцу, по цветам, по вкусу вина и девичьих губ, по аромату цветов, по холоду и теплу… Здесь всегда царит могильная прохлада. Нет вкуса, нет красок, всё в серых тонах. Не бывает радуги. Вкуса нет. Запах тошноватый тлена. Пыль. Скелеты людей, которые здесь когда-то жили. Город этот выпал из измерения, вероятно при помощи некоего неудачного магического опыта или ритуала, проведённого здесь каким-то колдуном, быть может, этим самым алхимиком, в чьей каморке я обетовался.
Здесь не говорят. Лишь шёпот на неизвестном диалекте, который, впрочем, я понимаю интуитивно. Я пока не встретил никого, кто помнил бы себя. Они убеждены в том, что пробыли здесь уже целую вечность, что всегда зедсь были… Город этот называется Фольсховен. Не имею никакого представления, где он находится, я никогда не слышал о таком городе…
Не мог в точности припомнить, как оказался здесь… Я забрёл сюда в долгом пути в Дюссельдорф. С детства я любил бродить подолгу и с некоторых пор стал предпринимать всё более масштабные экспедиции, которые приносили мне массу впечатлений и помогали раздумьям и сочинению стихов. Я встречал много интересных людей, много тех, в ком находил родственную душу, но сейчас я плачу оттого, что не могу вспомнить ни их лиц, ни их имён, ни всего того, о чём мы говорили. Лишь иногда возникает имя Хельга, с которым, кажется, я связан особо. Иногда перед моими глазами возникает образ девушки с живыми лучистыми глазами, высоким лбом и доброю улыбкой. Наверное, это и есть Хельга, которую я знал…
«Помоги мне», — прошу я безмолвно, шевеля губами. — «Забери меня отсюда, молю»….
Но она исчезает, почему-то глумливо ухмыляясь или даже делая ручкой салют. От этого только хуже. Лучше бы она не появлялась. И всё же с ней не так одиноко. Возможно, я поступил плохо к ней когда-то, и вот она сердится…
Я живу в небольшой мрачной каморке, которая, кажется, когда-то, когда город был жив и исполнен солнечного света и смеха детей, принадлежал алхимику. Я кое-что смыслю в этом, потому коротаю время, просиживая за огромными пыльными книгами, разбираясь в самых трудных рецептах. Ингредиентов нет, но я брожу повсюду и иногда нахожу нужные вещества и элементы. Когда-нибудь займусь этим всерьёз и, быть может, это поможет мне что-то вспомнить важное: в первую очередь, как отсюда выбраться?
Город необычаен и не подлежит описанию. Формально он невелик: две дюжины кварталов, площадь, несколько крупных зданий, главная дорога. Однако в любом направлении, куда бы ты не побрёл, город превращался в невероятный лабиринт. Как-то, прихватив блокнот, я отмечал каждый мой шаг и пытался набросать план города. В теории всё выглядело логично, но любой путь оказывался бесконечным. Две сотни страниц я изрисовал схемами и маршрутами, над которыми думал бесконечно, разрабатывая возможные планы спасения, но на поверку всё это оказывалось фикцией и чистой иллюзией. Возможно сам этот город есть иллюзия. А возможно… я и сам иллюзия…
Эта мысль не пугает меня. Город изгнанных из мира душ. Две сотни заблудших… Но случайно ли они здесь? Я спрашивал Хельгу много раз, но её образ лишь ухмылялся недобро и угрожающе. Я молил о прощении, плакал, но она была беспощадной. Чем я мог так провиниться перед нею? Я спрашивал и об этом, но она лишь едва заметно мотала головой. Зачем тогда она вообще появляется?
Я всегда был беспечен в этой жизни, и на этот раз вляпался, кажется, основательно и всерьёз. В книге «О призраках» Велириуса и в небольшом, но очень ценном трактате «Об изгнанных душах» аббата Сигизмунда Варгоса, которые я нашёл в библиотеке алхимика, говорилось об искривлённых пространствах меж бытием и небытием, где, как в ловушке, оказываются по разным причинам некоторые люди. Сюда можно забрести случайно или быть изгнанным при помощи чёрной магии. И это объясняет образ Хельги, если это она отмочила нечто подобное со мною. Но за что? Я мучительно пытался вспомнить. Её не трогали мои мольбы ничуть, она не хотела ничего объяснять, она не давала намёка на возможность прощения… Что же я мог сделать ей столь непоправимо жестокого?
«Прости меня, Хельга», — шепчу я день за днём, ночь за ночью.
И когда она появляется, я стою на коленях и тяну руки: «Прости»….
Она ухмыляется, губы её кривятся в пренебрежении. Но это и всё.
Хуже же всего то, что не замечать её невозможно. Можно отвернуться или закрыть веки, это не играет роли и ничего не меняет: она всё равно появляется перед взором… Появляется она регулярно в определённое время, которое я предчувствую.
Когда-то я вёл календарь, отмечая каждый день, но это давно потеряло всякий смысл… Ужасающая тоска по небу, по солнцу, по цветам, по вкусу вина и девичьих губ, по аромату цветов, по холоду и теплу… Здесь всегда царит могильная прохлада. Нет вкуса, нет красок, всё в серых тонах. Не бывает радуги. Вкуса нет. Запах тошноватый тлена. Пыль. Скелеты людей, которые здесь когда-то жили. Город этот выпал из измерения, вероятно при помощи некоего неудачного магического опыта или ритуала, проведённого здесь каким-то колдуном, быть может, этим самым алхимиком, в чьей каморке я обетовался.
