Он спал и видел чёрно-белый сон. В этом сне было что-то тягучее и вязкое, обдающее горячими удушливыми волнами, и было прикосновение холодного ветра, и чувство опасности, и что-то мягкое нежно касалось лица, а потом он поднял голову и смотрел, как в тёмном небе перескакивают с места на место и танцуют вокруг полной луны тысячи крохотных полумесяцев.
Добавить в моё избранное
8 мин, 36 сек 18081
Он проснулся от дикой боли в шее и сначала не мог понять, где находится. Голова была такой тяжелой, будто черти навалили в неё кучу камней. Его мутило. Веки слиплись, и открыть их было тяжело. С трудом разлепив глаза, он осмотрелся и нахмурился. Оказалось, что он едет в электропоезде. Сразу припомнилась гулянка на работе и позорная попытка приставания к какой-то сотруднице. Он ощутил жгучий стыд, потому что подобные выходки были совсем не в его характере и раньше с ним не случалось ничего подобного. Впрочем, это чувство быстро прошло, сменившись более сильным — чувством недовольства собой. 'Ты не контролировал себя', — подумал он. За окном мелькали провода, путающиеся в ветвях деревьев. Стремительно заходящее солнце было пугающе алым. Он посмотрел на своё отражение в стекле и поправил съехавший на бок галстук, потом пригладил ладонью растрепанные волосы. Чувство нереальности происходящего охватило его. Это всё проклятое сакэ. Пока пьёшь его, не чувствуешь опьянения, но стоит только подняться из-за стола, как мир плывёт перед глазами и погружается в туман. Он не мог вспомнить ни как он ушел с праздника, ни как сел в поезд. Он не знал, куда едет.
Устало прикрыв глаза, он проклинал весь сегодняшний суматошный день, а заодно своих подчиненных, решивших сделать ему столь шумный и нежеланный подарок. Ему отчаянно захотелось оказаться сейчас у себя, в пустом и неуютном, но всё же принадлежащем только ему доме. Это место было для него убежищем.
Он присмотрелся к мелькающему за окном пейзажу. Места показались ему смутно знакомыми, но он всё равно не мог понять, где едет. Он решил, что нужно будет выйти на первой же станции, и потянулся за ноутбуком, но рядом с ним ничего не было. Его окатила волна отвращения к самому себе. Всегда такой аккуратный и сдержанный, внимательный к себе и окружающим, он, зачем-то напившись впервые в жизни, потерял над собой контроль и оставил где-то ноутбук. Неслыханное дело, невиданное, невозможное! 'Ты просто свинья', — констатировал он. Вдруг краем глаза он заметил какое-то движение, и в окне появилось отражение женского лица. Его глаза встретились с глазами женщины, и он вздрогнул от неожиданности. Он повернулся и взглянул на незнакомку.
Ни разу в жизни он не видел подобного лица и ни разу в жизни не ощущал такой сладкой неги, заполонившей всё его существо. Сидевшая напротив девушка была первой, на кого он посмотрел, как смотрит мужчина на женщину, и она была воистину прекрасна.
Она одарила его таким взглядом, что ему захотелось сквозь землю провалиться или по крайней мере оказаться в другом вагоне. 'Вот чучело', — сказали её глаза. Он почувствовал, как судорожно дрогнули его руки. На лбу вдруг выступила испарина. Он представил себе, каким показался этой небожительнице со стороны — нетрезвым, растрёпанным, жалким. Она приметила его замешательство, и когда он уже хотел помереть от стыда, вдруг ласково ему улыбнулась. Только тут он понял, что пока она смотрела на него своими чудными зелёными глазами, он не смел вздохнуть. Сейчас же его легкие с шумом наполнились воздухом, и воздух этот был слаще, чем в раю.
Она подалась вперёд и сделала какое-то странное движение рукой, будто сотворила пассы. В её глазах прыгали смешинки. Он с ужасом понял, что она хочет заговорить с ним, и запаниковал, потому что представил, какой запах может от него исходить. И она заговорила:
— Извините, вы, кажется, господин Акинари? Из издательства 'Рид'?
Гладкая смуглая кожа, мягкий голос. Прелестная линия роста волос, маленькие уши с розовыми прозрачными мочками, в которых поблёскивают серебряные кольца. Пепельно-русые локоны рассыпались по плечам. Изящные, но отнюдь не тонкие руки затянуты в чёрные перчатки. Аромат жасмина… У него закружилась голова.
— Да, я Акинари Такаши. Простите…
— Мы не знакомы лично, — она раскрыла сумочку и достала крохотную визитку. — Ваше издательство намеревается опубликовать мою книгу.
Она назвала своё диковинное для его слуха имя, но он не мог припомнить, чтобы хоть раз слышал его. Ему стало неловко. В день он пролистывал десяток рукописей. Неужели он мог забыть такое имя?
— Я русская, — она снова мягко улыбнулась ему. — Наверное, вы еще не читали мою рукопись.
Он вздохнул с облегчением. Конечно, её имя ему незнакомо, ведь он никогда прежде его не слышал. Он стеснялся внимательно рассмотреть её, испугавшись, что при взгляде на неё его глаза вспыхнут жадным огнём, но не глядеть было невозможно, и он оторвался от созерцания букв на визитной карточке. Едва он открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь пошлейшую нелепость, как поезд начал тормозить. Маленькая станция тускло освещалась одиноким фонарём.
Он никогда не обращал внимания на женщин. В свои тридцать пять лет он был на редкость успешным человеком. Хорошее положение в обществе, престижная работа, большой дом и проводимые в одиночестве вечера придавали его походке особую размеренность и неторопливость, какая бывает только у того, кто ощущает себя хозяином мира.
Устало прикрыв глаза, он проклинал весь сегодняшний суматошный день, а заодно своих подчиненных, решивших сделать ему столь шумный и нежеланный подарок. Ему отчаянно захотелось оказаться сейчас у себя, в пустом и неуютном, но всё же принадлежащем только ему доме. Это место было для него убежищем.
Он присмотрелся к мелькающему за окном пейзажу. Места показались ему смутно знакомыми, но он всё равно не мог понять, где едет. Он решил, что нужно будет выйти на первой же станции, и потянулся за ноутбуком, но рядом с ним ничего не было. Его окатила волна отвращения к самому себе. Всегда такой аккуратный и сдержанный, внимательный к себе и окружающим, он, зачем-то напившись впервые в жизни, потерял над собой контроль и оставил где-то ноутбук. Неслыханное дело, невиданное, невозможное! 'Ты просто свинья', — констатировал он. Вдруг краем глаза он заметил какое-то движение, и в окне появилось отражение женского лица. Его глаза встретились с глазами женщины, и он вздрогнул от неожиданности. Он повернулся и взглянул на незнакомку.
Ни разу в жизни он не видел подобного лица и ни разу в жизни не ощущал такой сладкой неги, заполонившей всё его существо. Сидевшая напротив девушка была первой, на кого он посмотрел, как смотрит мужчина на женщину, и она была воистину прекрасна.
Она одарила его таким взглядом, что ему захотелось сквозь землю провалиться или по крайней мере оказаться в другом вагоне. 'Вот чучело', — сказали её глаза. Он почувствовал, как судорожно дрогнули его руки. На лбу вдруг выступила испарина. Он представил себе, каким показался этой небожительнице со стороны — нетрезвым, растрёпанным, жалким. Она приметила его замешательство, и когда он уже хотел помереть от стыда, вдруг ласково ему улыбнулась. Только тут он понял, что пока она смотрела на него своими чудными зелёными глазами, он не смел вздохнуть. Сейчас же его легкие с шумом наполнились воздухом, и воздух этот был слаще, чем в раю.
Она подалась вперёд и сделала какое-то странное движение рукой, будто сотворила пассы. В её глазах прыгали смешинки. Он с ужасом понял, что она хочет заговорить с ним, и запаниковал, потому что представил, какой запах может от него исходить. И она заговорила:
— Извините, вы, кажется, господин Акинари? Из издательства 'Рид'?
Гладкая смуглая кожа, мягкий голос. Прелестная линия роста волос, маленькие уши с розовыми прозрачными мочками, в которых поблёскивают серебряные кольца. Пепельно-русые локоны рассыпались по плечам. Изящные, но отнюдь не тонкие руки затянуты в чёрные перчатки. Аромат жасмина… У него закружилась голова.
— Да, я Акинари Такаши. Простите…
— Мы не знакомы лично, — она раскрыла сумочку и достала крохотную визитку. — Ваше издательство намеревается опубликовать мою книгу.
Она назвала своё диковинное для его слуха имя, но он не мог припомнить, чтобы хоть раз слышал его. Ему стало неловко. В день он пролистывал десяток рукописей. Неужели он мог забыть такое имя?
— Я русская, — она снова мягко улыбнулась ему. — Наверное, вы еще не читали мою рукопись.
Он вздохнул с облегчением. Конечно, её имя ему незнакомо, ведь он никогда прежде его не слышал. Он стеснялся внимательно рассмотреть её, испугавшись, что при взгляде на неё его глаза вспыхнут жадным огнём, но не глядеть было невозможно, и он оторвался от созерцания букв на визитной карточке. Едва он открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь пошлейшую нелепость, как поезд начал тормозить. Маленькая станция тускло освещалась одиноким фонарём.
Он никогда не обращал внимания на женщин. В свои тридцать пять лет он был на редкость успешным человеком. Хорошее положение в обществе, престижная работа, большой дом и проводимые в одиночестве вечера придавали его походке особую размеренность и неторопливость, какая бывает только у того, кто ощущает себя хозяином мира.
Страница
1 из 3
1 из 3
