Много лет прожил со своей женой Ангарайн из деревни Кольмель. Много лет молился он Богине-матери, старшему Богу-отцу, младшему Богу-отцу — всем трем богам, чтобы они даровали ему сына, но мольбы его были напрасны. Вспомнил старый Ангарайн пословицу: «Бездетным помрешь — рая не увидишь» и решил взять в дом вторую жену…
Добавить в моё избранное
11 мин, 53 сек 19653
Вернулась она домой и говорит мужу:
— Что-то неладное со мной творится: голова прошла, так живот схватило — боль такая, что хоть криком кричи… Одно только мне помочь может — похлебка из коровьего мозга. Колдун говорит: такой похлебки одну чашку съешь — всякую болезнь как рукой снимет… Наша корова совсем молока не дает, состарилась, видно. Ты уж сделай милость, убей ее, полечи меня, бедную…
Ангарайн от удивления даже рот раскрыл: как это можно — корову убить, это ведь грех великий! Но жена ни в какую: и просит, и плачет, и ругается… Пообещал он ей в конце концов, что убьет корову, но решил сначала ее испытать. С вечера еще он корову па другое пастбище перегнал, а утром встал пораньше, взял лук и стрелы, пошел в лес, подстрелил там дикую свинью, принес домой свиные мозги, сварил похлебку и жене выпить дал. Та как попробовала это варево, так сразу повеселела:
— Спасибо тебе, — говорит, — господин мой! Вылечил ты меня! — А про себя думает: «Теперь, когда пет коровы, эти проклятые мальчишки сами с голоду помрут!»
Тут Ангарайн понял, что ничего у его жены не болело, а просто нужно ей было зачем-то барсуков и корову убить. Стал он думать, стал размышлять… Про детские следы в барсучьей норе вспомнил… Долго думал он, а потом заснул. И во сне явился к нему неведомый старец и сказал так:
— Пора тебе, Ангарайн, правду узнать: напрасно ты на богов роптал, что они тебе детей не дают. Трижды рождались у тебя сыновья, и трижды твоя старшая жена пыталась их убить, а тебя обманывала. Как ты мог так довериться ей? Или забыл, что старые люди говорят: «Женщине верить — все одно, что с камнем на шее в речке плавать»? Знай же, дети твои живы и здоровы. И разумом, и силой, и ловкостью их боги не обидели, только не знают они вашего языка, ибо вырастили их звери, а не люди. Завтра встань на заре, омойся в священном источнике и иди в лес Телойнар. Там встретят тебя твои сыновья, и будешь ты с ними счастлив.
Ангарайн проснулся, видит: светает уже… Осторожно вышел он из дому и пошел сначала к источнику, а потом — в лес Телойнар. И только приблизился он к лесной опушке, как навстречу ему вышла из лесу его корова, а с ней — три мальчика. Чуть только заметили Ангарайна детишки, так сразу к нему кинулись, — обняли его колени, плачут, что-то сказать пытаются, а не могут: то мычат, как телята, то по-барсучьи хрюкают… Ангарайн стоял, слова не в силах вымолвить. Чувствовал он себя в тот миг, как, верно, чувствует себя слепой, впервые в жизни увидевший свет солнца.
Наконец и он обнял своих сыновей, приласкал их, знаками объяснил, что надо в деревню идти. Пошли они домой впятером: впереди Ангарайн с детьми идет, а сзади корова шествует, хвостом помахивает, свежую травку щиплет.
Обе жены вышли Ангарайну навстречу. Младшая жена, когда ребятишек увидела, почувствовала вдруг, что ее давно уже высохшая грудь наполнилась молоком, а сердце затрепетало, словно птичка карваки при виде ястреба. Ангарайн подвел к ней детей и сказал:
— Вот твои сыновья. Умой их и накорми. Если бы не наша корова, не видать бы их нам с тобой на этом свете.
Крепко обняла своих сыновей младшая жена, повела их в дом, усадила у огня, поставила перед ними блюдо вареной чечевицы и горшок молока. Дети принялись за еду, а она на них смотрит и плачет… Потом встала, пошла в хлев, принесла корове соленой воды, сладкого сахарного тростника, целую охапку молодых побегов бамбука. Гладит корову, а сама все приговаривает:
— Ты мне как мать родная! Ты моих детей спасла!
А старшая жена от злобы и страха языка лишилась. Ангарайн ее в доме запер и созвал к себе старейшин деревни Кольмель, и жреца, и колдуна, и всех соседей. Рассказал он им обо всем, что с сыновьями его приключилось, а потом спросил:
— Что теперь с этой женщиной делать?
Задумались старейшины. После один из них сказал:
— С тех пор как наши предки в Голубых горах поселились, никогда и никого не казнило наше племя кота. Но разве такую злую ведьму, что малых деток погубить хотела, можно в живых оставлять? Смерть ей!
Вечером, когда совсем стемнело, мужчины деревни собрались у дома Ангарайна. За волосы выволокли они ведьму, связали ей руки и ноги, повели в долину Кипачаль. Там надели ей на шею петлю из крепких лиан и повесили ее — высоко-высоко!— на крепком суку старого дерева.
А потом старейшины сказали людям:
— Отныне всякий раз, когда чьей-нибудь жене придет пора родить, пусть приходят в «дом роженицы» женщины со всей улицы. Пусть та, кто принимает роды, покажет им младенца. И пусть роженице не завязывают больше глаз.
Так с этих пор и повелось у племени кота: если рожает женщина в какой-нибудь семье, сбегаются к ее дому соседки. Молча стоят они, ждут, когда им покажут новорожденного, а потом, когда станет на земле одним кота больше, радуются вместе с его родителями, песни поют да пляшут.
— Что-то неладное со мной творится: голова прошла, так живот схватило — боль такая, что хоть криком кричи… Одно только мне помочь может — похлебка из коровьего мозга. Колдун говорит: такой похлебки одну чашку съешь — всякую болезнь как рукой снимет… Наша корова совсем молока не дает, состарилась, видно. Ты уж сделай милость, убей ее, полечи меня, бедную…
Ангарайн от удивления даже рот раскрыл: как это можно — корову убить, это ведь грех великий! Но жена ни в какую: и просит, и плачет, и ругается… Пообещал он ей в конце концов, что убьет корову, но решил сначала ее испытать. С вечера еще он корову па другое пастбище перегнал, а утром встал пораньше, взял лук и стрелы, пошел в лес, подстрелил там дикую свинью, принес домой свиные мозги, сварил похлебку и жене выпить дал. Та как попробовала это варево, так сразу повеселела:
— Спасибо тебе, — говорит, — господин мой! Вылечил ты меня! — А про себя думает: «Теперь, когда пет коровы, эти проклятые мальчишки сами с голоду помрут!»
Тут Ангарайн понял, что ничего у его жены не болело, а просто нужно ей было зачем-то барсуков и корову убить. Стал он думать, стал размышлять… Про детские следы в барсучьей норе вспомнил… Долго думал он, а потом заснул. И во сне явился к нему неведомый старец и сказал так:
— Пора тебе, Ангарайн, правду узнать: напрасно ты на богов роптал, что они тебе детей не дают. Трижды рождались у тебя сыновья, и трижды твоя старшая жена пыталась их убить, а тебя обманывала. Как ты мог так довериться ей? Или забыл, что старые люди говорят: «Женщине верить — все одно, что с камнем на шее в речке плавать»? Знай же, дети твои живы и здоровы. И разумом, и силой, и ловкостью их боги не обидели, только не знают они вашего языка, ибо вырастили их звери, а не люди. Завтра встань на заре, омойся в священном источнике и иди в лес Телойнар. Там встретят тебя твои сыновья, и будешь ты с ними счастлив.
Ангарайн проснулся, видит: светает уже… Осторожно вышел он из дому и пошел сначала к источнику, а потом — в лес Телойнар. И только приблизился он к лесной опушке, как навстречу ему вышла из лесу его корова, а с ней — три мальчика. Чуть только заметили Ангарайна детишки, так сразу к нему кинулись, — обняли его колени, плачут, что-то сказать пытаются, а не могут: то мычат, как телята, то по-барсучьи хрюкают… Ангарайн стоял, слова не в силах вымолвить. Чувствовал он себя в тот миг, как, верно, чувствует себя слепой, впервые в жизни увидевший свет солнца.
Наконец и он обнял своих сыновей, приласкал их, знаками объяснил, что надо в деревню идти. Пошли они домой впятером: впереди Ангарайн с детьми идет, а сзади корова шествует, хвостом помахивает, свежую травку щиплет.
Обе жены вышли Ангарайну навстречу. Младшая жена, когда ребятишек увидела, почувствовала вдруг, что ее давно уже высохшая грудь наполнилась молоком, а сердце затрепетало, словно птичка карваки при виде ястреба. Ангарайн подвел к ней детей и сказал:
— Вот твои сыновья. Умой их и накорми. Если бы не наша корова, не видать бы их нам с тобой на этом свете.
Крепко обняла своих сыновей младшая жена, повела их в дом, усадила у огня, поставила перед ними блюдо вареной чечевицы и горшок молока. Дети принялись за еду, а она на них смотрит и плачет… Потом встала, пошла в хлев, принесла корове соленой воды, сладкого сахарного тростника, целую охапку молодых побегов бамбука. Гладит корову, а сама все приговаривает:
— Ты мне как мать родная! Ты моих детей спасла!
А старшая жена от злобы и страха языка лишилась. Ангарайн ее в доме запер и созвал к себе старейшин деревни Кольмель, и жреца, и колдуна, и всех соседей. Рассказал он им обо всем, что с сыновьями его приключилось, а потом спросил:
— Что теперь с этой женщиной делать?
Задумались старейшины. После один из них сказал:
— С тех пор как наши предки в Голубых горах поселились, никогда и никого не казнило наше племя кота. Но разве такую злую ведьму, что малых деток погубить хотела, можно в живых оставлять? Смерть ей!
Вечером, когда совсем стемнело, мужчины деревни собрались у дома Ангарайна. За волосы выволокли они ведьму, связали ей руки и ноги, повели в долину Кипачаль. Там надели ей на шею петлю из крепких лиан и повесили ее — высоко-высоко!— на крепком суку старого дерева.
А потом старейшины сказали людям:
— Отныне всякий раз, когда чьей-нибудь жене придет пора родить, пусть приходят в «дом роженицы» женщины со всей улицы. Пусть та, кто принимает роды, покажет им младенца. И пусть роженице не завязывают больше глаз.
Так с этих пор и повелось у племени кота: если рожает женщина в какой-нибудь семье, сбегаются к ее дому соседки. Молча стоят они, ждут, когда им покажут новорожденного, а потом, когда станет на земле одним кота больше, радуются вместе с его родителями, песни поют да пляшут.
