Добавить в моё избранное
22 мин, 8 сек 3904
Лошадей в повозку. Лошадей я верну, но повозку — нет. Так что вот тебе за нее — и ручеек золотых монеток, длиннее, чем ожидалось, но короче, чем хотелось бы, пролился в руку кабатчика.
— Лошадей достаточно выпрячь, святой отец, они сами придут домой! — Проговорил кабатчик. Святой отец Диего де Кармона кивнул в ответ.
— Бегом, шавки, мне некогда ждать, эту ведьму я должен похоронить тайным обрядом до выхода полной луны на полночь. Никому не сметь идти за мной, если его не убьет нечистая сила, то точно убью я. Я, Диего де Кармона, прозвищем «Хромой Пес!» — Прорычал Диего. Голос слушался, но сердце его, видимо, от короткой, но быстрой скачки, билось быстрее и глубже, чем обычно. При чем тут скачка, дурак? Не на тебе же скакали…
Кабатчик оказался на диво проворным. И благодарным. В конце концов, именем Священного Трибунала, а уж тем более, сам Хромой Пес, мог бы взять все оплаченное даром.
— Фонарь! — Приказал Пес и лучший фонарь сам собой, казалось, очутился в его руке. Он так и не спешился, лишь накинул на упряжь лошадей, впряженных в телегу, чомбур лошади, на которой так и лежала Марисоль. Кортеж с Хромы Псом скрылся из виду в черном лесу.
— «Никому не ходить!» — Передразнивая Пса, но, очевидно, просто будучи в душевном смятении от увиденного, молвил кабатчик, — да упаси нас всех Пресвятая Дева ходить за тобой в полночь по лесу, на похороны ведьмы!
Остальные отвечали ему согласным гулом, но на том я их и оставляю.
Голос все так же звучал в ушах дона Диего, служителя Инквизиции, когда он в телеге готовил погребальный костер, когда хитрыми узорами клал дрова, когда лил молоко, когда масло, когда раскладывал в непонятном ему самому порядку, яблоки, когда умащивал костер медом. Когда положил на сложенный костер тело Марисоль и замер на миг. Голос стих и Диего услышал себя. Формально он победил. Но проиграл трижды. Что по сравнению с его победой Пиррова! Проиграть трижды! Не окажись на нем медальона… Но он все же выстрелил. Опоздал, но выстрелил! Выстрелил!
Полно врать себе, идальго. Ты бы выстрелил, если бы она не ударила? Не отвечай мне. И себе — тоже.
Костер вспыхнул сразу, словно поджег он не дрова, а бочку с порохом. Пахло медом, дымом, молоком, маслом и запекаемыми яблоками, но жженой плотью не пахло совсем. Он дождался, пока костер прогорел до седого пепла, а потом вскочил на лошадь, поворачивая ее мордой прочь от поляны. Он сделал все, что мог. Проиграл, победил, выполнил. Все. Все, что от него хотели, от него получили и теперь он свободен! Он доказал и себе, и всем, кто мог бы сомневаться, что он не раб ведьмы или плоти! Да, тут он оказался тверд. Он тронул коня, а сзади раздалось негромкое: «Диего!»
Он медленно, тяжело закрыл глаза. Перекошенное его от внутренней боли, лицо, стало похоже на миг на лик демона, а глубокая складка легла у него между бровей. Но — миг! И человек усилием воли подавил хлынувшие было в дырку в кирасе, чувства.
— Я все отдал, — негромко сказал Диего де Кармона, по прозвищу «Хромой Пес». И, не обернувшись, он ускакал. Это была победа, вырванная ли, дарованная ли, но…
Но стрелял он вторым.
— Лошадей достаточно выпрячь, святой отец, они сами придут домой! — Проговорил кабатчик. Святой отец Диего де Кармона кивнул в ответ.
— Бегом, шавки, мне некогда ждать, эту ведьму я должен похоронить тайным обрядом до выхода полной луны на полночь. Никому не сметь идти за мной, если его не убьет нечистая сила, то точно убью я. Я, Диего де Кармона, прозвищем «Хромой Пес!» — Прорычал Диего. Голос слушался, но сердце его, видимо, от короткой, но быстрой скачки, билось быстрее и глубже, чем обычно. При чем тут скачка, дурак? Не на тебе же скакали…
Кабатчик оказался на диво проворным. И благодарным. В конце концов, именем Священного Трибунала, а уж тем более, сам Хромой Пес, мог бы взять все оплаченное даром.
— Фонарь! — Приказал Пес и лучший фонарь сам собой, казалось, очутился в его руке. Он так и не спешился, лишь накинул на упряжь лошадей, впряженных в телегу, чомбур лошади, на которой так и лежала Марисоль. Кортеж с Хромы Псом скрылся из виду в черном лесу.
— «Никому не ходить!» — Передразнивая Пса, но, очевидно, просто будучи в душевном смятении от увиденного, молвил кабатчик, — да упаси нас всех Пресвятая Дева ходить за тобой в полночь по лесу, на похороны ведьмы!
Остальные отвечали ему согласным гулом, но на том я их и оставляю.
Голос все так же звучал в ушах дона Диего, служителя Инквизиции, когда он в телеге готовил погребальный костер, когда хитрыми узорами клал дрова, когда лил молоко, когда масло, когда раскладывал в непонятном ему самому порядку, яблоки, когда умащивал костер медом. Когда положил на сложенный костер тело Марисоль и замер на миг. Голос стих и Диего услышал себя. Формально он победил. Но проиграл трижды. Что по сравнению с его победой Пиррова! Проиграть трижды! Не окажись на нем медальона… Но он все же выстрелил. Опоздал, но выстрелил! Выстрелил!
Полно врать себе, идальго. Ты бы выстрелил, если бы она не ударила? Не отвечай мне. И себе — тоже.
Костер вспыхнул сразу, словно поджег он не дрова, а бочку с порохом. Пахло медом, дымом, молоком, маслом и запекаемыми яблоками, но жженой плотью не пахло совсем. Он дождался, пока костер прогорел до седого пепла, а потом вскочил на лошадь, поворачивая ее мордой прочь от поляны. Он сделал все, что мог. Проиграл, победил, выполнил. Все. Все, что от него хотели, от него получили и теперь он свободен! Он доказал и себе, и всем, кто мог бы сомневаться, что он не раб ведьмы или плоти! Да, тут он оказался тверд. Он тронул коня, а сзади раздалось негромкое: «Диего!»
Он медленно, тяжело закрыл глаза. Перекошенное его от внутренней боли, лицо, стало похоже на миг на лик демона, а глубокая складка легла у него между бровей. Но — миг! И человек усилием воли подавил хлынувшие было в дырку в кирасе, чувства.
— Я все отдал, — негромко сказал Диего де Кармона, по прозвищу «Хромой Пес». И, не обернувшись, он ускакал. Это была победа, вырванная ли, дарованная ли, но…
Но стрелял он вторым.
Страница
6 из 6
6 из 6
