Медленно опускавшийся к подернутой дымкой линии горизонта диск солнца, еще час назад казавшийся желтым и нестерпимо ярким, постепенно приобретал пурпурный окрас и терял свое былое величие…
Добавить в моё избранное
6 мин, 4 сек 5765
Наступало время поэтов, мечтателей и влюбленных. Хотя, быть может, в этот теплый июньский вечер и первые, и вторые, и третьи без особых усилий могли слиться в едином лице. Было тепло, и бескрайняя степь, как говорится в народе, начинала «парить», то есть отдавать весь накопленный за день жар другой стихии — воздуху.
Двум молодым людям, сидевшим у подножия утеса Стеньки Разина, до окружавшей их красоты не было никакого дела, хотя выбранная ими профессия издавна считалась одной из самых романтичных. Как-никак, а они оба утверждали, что они — спелеологи, правда, в душе, а не по дипломам, свидетельствующим об окончании соответствующих учебных заведений.
Первый — высокий, худой, в истерто-засаленной «афганке», — расположившись поближе к огню, держал в руках схему подземных ходов и сосредоточенно водил пальцем по их изгибам. Второй — чуть ниже ростом, но такой же худощавый, в майке и кепке — следил за кружением желтого ногтя по бумаге и временами на чем свет стоит клял дым, застилавший ему глаза. Когда глаза его заволоклись слезами, он не выдержал и заговорил:
— Все бестолку, Иван. Там «белое пятно». Тот, кто рисовал эту схему, дофантазировал северный лаз — нету его там, нету!
— Согласен, Сань, «белое пятно», — сухо протянул собеседник и ткнул ногтем в почти правильный овал на схеме. — Вот до этого «зала» все точно. А дальше — тайна, покрытая мраком: северного лаза нет, зато есть восточный, вглубь. Что, Сань, проверим его завтра? Найдем сокровищницу, а-а?!
— Найдем… Если не скувырнемся в ту дыру, в которую камень бросишь, и слушай хоть час — все равно не услышишь, как он упадет. Помнишь, рассказывали? Говорили, к самой преисподней дыра ведет…
— Сказки! — перебил Иван. — Давай спать. Завтра работы по горло.
Темнота, лениво подкрадывающаяся к огню, поглотила расположившихся вокруг него людей. Стало прохладно, но не настолько, чтобы хоть один из них проснулся и подкинул в костер пару коряжек. Они слишком устали, а завтра их ждал новый день. Звездная россыпь разгоралась все ярче, и лишь изредка треснувший в огне уголек нарушал тишину всеобщего покоя. Утес Стеньки Разина громадной глыбой вырисовывался на фоне полной луны.
С первыми лучами солнца Иван с Саней проснулись. Проверив свое нехитрое снаряжение, страховочные веревки, ремни, каски с фонарями, они облачились в комбинезоны и, припрятав рюкзаки в чахлых кустах, двинулись вверх по утесу. Спустя полчаса они были уже у одного из входов в его чрево. На разговоры не было ни времени, ни места. Лишь сопение и кряхтение выдавали двух «земляных червей», которые сначала на корточках, а затем по-пластунски все глубже и глубже пробирались к сердцу утеса. В овальном «зале» они дали себе возможность отдохнуть. Отдышавшись и вытряхнув из-за шиворота набившуюся туда землю, Иван первый подошел к интересующему их лазу и, осветив его лучом фонаря, отважно заявил:
— Ну что, начнем вгрызаться?
В ответ Саня лишь устало кивнул головой. Он подошел поближе, вогнал в землю крюк и стал прилаживать страховочную веревку. Иван внимательно следил за его действиями, а когда убедился, что все сделано на совесть, первым юркнул в лаз. Когда он останавливался, условные подергивания веревки говорили напарнику о том, что все идет нормально…
Прошло минуты три-четыре, прежде чем задремавший Санек очнулся и сообразил, что страховочная веревка перестала скользить по его ладони: провиснув, она безжизненно покоилась у черной пасти лаза. «Что-то не то»… — серая, скользкая от предчувствия мысль холодком мелькнула в его голове. Припомнив черта, который непременно должен был кого-нибудь «побрать», он дернул веревку на себя, ожидая, что вот сейчас-то она, как ей положено, натянется, и напарник откликнется знакомым сигналом «Все в норме». Но не тут-то было: первые полметра веревки, не встретив препятствия, вылетели из лаза, и не предвидевший такого поворота событий Санек по инерции едва не завалился с корточек на спину. Серая мысль продолжала все настойчивее овладевать сознанием. «Ничего, и не из таких переделок выпутывались,» — успокаивал себя Санек, метр за метром подтягивая веревку и укладывая ее в бухту. Он уже знал, что увидит на другом ее конце, — разлохмаченный от трения кусок, — а потому всяческими словами ругал себя за допущенную слабость. «Спящая Ариадна! — неистовствовал он. — Веревка закончилась, а мы здесь, пожалуйста, — спим! Иван, поди, сигналить замучился, а может, не вытерпел и назад повернул! — И чуть спокойнее: — Полезу встречать»… Закрепив новую веревку, Санек нырнул в темноту лаза.
Не прошло и мгновения, как он вновь появился в «зале», схватил только что уложенную бухту и дрожащими руками поднес конец веревки ближе к глазам. Уверовавший в трение, Санек не стал особо разглядывать его в первый раз, отметил, что веревка истерлась, и все. Но сейчас он не на шутку испугался, поскольку даже не знаток определил бы, что ВЕРЕВКА БЫЛА СРЕЗАНА чем-то очень-очень острым.
Двум молодым людям, сидевшим у подножия утеса Стеньки Разина, до окружавшей их красоты не было никакого дела, хотя выбранная ими профессия издавна считалась одной из самых романтичных. Как-никак, а они оба утверждали, что они — спелеологи, правда, в душе, а не по дипломам, свидетельствующим об окончании соответствующих учебных заведений.
Первый — высокий, худой, в истерто-засаленной «афганке», — расположившись поближе к огню, держал в руках схему подземных ходов и сосредоточенно водил пальцем по их изгибам. Второй — чуть ниже ростом, но такой же худощавый, в майке и кепке — следил за кружением желтого ногтя по бумаге и временами на чем свет стоит клял дым, застилавший ему глаза. Когда глаза его заволоклись слезами, он не выдержал и заговорил:
— Все бестолку, Иван. Там «белое пятно». Тот, кто рисовал эту схему, дофантазировал северный лаз — нету его там, нету!
— Согласен, Сань, «белое пятно», — сухо протянул собеседник и ткнул ногтем в почти правильный овал на схеме. — Вот до этого «зала» все точно. А дальше — тайна, покрытая мраком: северного лаза нет, зато есть восточный, вглубь. Что, Сань, проверим его завтра? Найдем сокровищницу, а-а?!
— Найдем… Если не скувырнемся в ту дыру, в которую камень бросишь, и слушай хоть час — все равно не услышишь, как он упадет. Помнишь, рассказывали? Говорили, к самой преисподней дыра ведет…
— Сказки! — перебил Иван. — Давай спать. Завтра работы по горло.
Темнота, лениво подкрадывающаяся к огню, поглотила расположившихся вокруг него людей. Стало прохладно, но не настолько, чтобы хоть один из них проснулся и подкинул в костер пару коряжек. Они слишком устали, а завтра их ждал новый день. Звездная россыпь разгоралась все ярче, и лишь изредка треснувший в огне уголек нарушал тишину всеобщего покоя. Утес Стеньки Разина громадной глыбой вырисовывался на фоне полной луны.
С первыми лучами солнца Иван с Саней проснулись. Проверив свое нехитрое снаряжение, страховочные веревки, ремни, каски с фонарями, они облачились в комбинезоны и, припрятав рюкзаки в чахлых кустах, двинулись вверх по утесу. Спустя полчаса они были уже у одного из входов в его чрево. На разговоры не было ни времени, ни места. Лишь сопение и кряхтение выдавали двух «земляных червей», которые сначала на корточках, а затем по-пластунски все глубже и глубже пробирались к сердцу утеса. В овальном «зале» они дали себе возможность отдохнуть. Отдышавшись и вытряхнув из-за шиворота набившуюся туда землю, Иван первый подошел к интересующему их лазу и, осветив его лучом фонаря, отважно заявил:
— Ну что, начнем вгрызаться?
В ответ Саня лишь устало кивнул головой. Он подошел поближе, вогнал в землю крюк и стал прилаживать страховочную веревку. Иван внимательно следил за его действиями, а когда убедился, что все сделано на совесть, первым юркнул в лаз. Когда он останавливался, условные подергивания веревки говорили напарнику о том, что все идет нормально…
Прошло минуты три-четыре, прежде чем задремавший Санек очнулся и сообразил, что страховочная веревка перестала скользить по его ладони: провиснув, она безжизненно покоилась у черной пасти лаза. «Что-то не то»… — серая, скользкая от предчувствия мысль холодком мелькнула в его голове. Припомнив черта, который непременно должен был кого-нибудь «побрать», он дернул веревку на себя, ожидая, что вот сейчас-то она, как ей положено, натянется, и напарник откликнется знакомым сигналом «Все в норме». Но не тут-то было: первые полметра веревки, не встретив препятствия, вылетели из лаза, и не предвидевший такого поворота событий Санек по инерции едва не завалился с корточек на спину. Серая мысль продолжала все настойчивее овладевать сознанием. «Ничего, и не из таких переделок выпутывались,» — успокаивал себя Санек, метр за метром подтягивая веревку и укладывая ее в бухту. Он уже знал, что увидит на другом ее конце, — разлохмаченный от трения кусок, — а потому всяческими словами ругал себя за допущенную слабость. «Спящая Ариадна! — неистовствовал он. — Веревка закончилась, а мы здесь, пожалуйста, — спим! Иван, поди, сигналить замучился, а может, не вытерпел и назад повернул! — И чуть спокойнее: — Полезу встречать»… Закрепив новую веревку, Санек нырнул в темноту лаза.
Не прошло и мгновения, как он вновь появился в «зале», схватил только что уложенную бухту и дрожащими руками поднес конец веревки ближе к глазам. Уверовавший в трение, Санек не стал особо разглядывать его в первый раз, отметил, что веревка истерлась, и все. Но сейчас он не на шутку испугался, поскольку даже не знаток определил бы, что ВЕРЕВКА БЫЛА СРЕЗАНА чем-то очень-очень острым.
Страница
1 из 2
1 из 2
