Добавить в моё избранное
5 мин, 58 сек 11706
Она же не дышит», — сказал кто-то из селян и настойчиво потянул обмякшее тело из рук.
На самом Райо не было ни ожога, ни царапины. Смывая грязь, по щекам текли слезы пополам с дождем, а голос звучал тускло, как у мертвеца.
— Почему? — с хрипом выдавил он, стиснув кулаки. Не у людей спросил — у грозы, у богов, у самого мироздания.
— Потому что она хотела, чтобы сначала ты вытащил младших. А сама угорела, — терпеливо, как ребенку, объяснил ему Лютт. И долго смотрел, как блекло-зеленые глаза наливаются слепящей желтизной — на фоне темного леса и неба, на фоне пепелища, дождя и грязи. Вспыхивая, изменяясь. Окончательно переставая быть человеческими.
С этого дня на лице Райо обосновалась замызганная повязка, которая, на самом деле, мало что скрывала.
Драконов-полукровок не бывает.
Едва держащийся на ногах дровосек, пожелавший послушать сказку, пьяно хихикнул и подсластил пилюлю:
— Но врешь, браток, ты складно, этого не отнять!
Пожалованный за вранье золотой — неслыханная, невозможная щедрость — жег руки, но обоим надо было что-то есть и платить за крышу над головой. К середине осени они с Райо перебрались в город, чтобы скоротать холода, и жили тем, что Лютту удавалось стащить или получить за нехитрые труды: переноска тяжестей, сопровождение приезжих и потешные небылицы. Приятеля принимали за калеку и подавали, кто что мог: без руки жить еще худо-бедно можно, а вот поди проживи без глаз!
Райо не отказывался. Казалось, он вообще не замечает, что с ним происходит, блуждая в глубинах себя. Лютт, как мог, старался его растормошить, но одного желания было недостаточно: требовалась ответная готовность стать своим в любой подворотне, городе, мире — а ее-то как раз и не доставало. Но тем большую ценность приобретали редкие моменты, когда Райо не возражал немного побыть живым — для него, Лютта. Улыбка и разговор искупали все тяготы, выпавшие и еще грядущие, но в глубине души Лютт знал: время их дружбы на излете. Совсем скоро их дороги разойдутся — уже навсегда.
Судьба явилась к началу зимы, в образе кольчуг и кривых мечей степняков, взявших город в осаду. Помощи ждать было неоткуда, припасы подходили к концу. Кочевникам оставалось дождаться, пока голод, холода и болезни покосят защитников, а потом получить приз на серебряном блюде.
Все было решено. Но в последнюю осеннюю луну, когда заморозки оторочили ветви серебряным мехом, а молчаливая угрюмость горожан сменилась весельем обреченности, в сумрачные небеса взлетел дракон. Жадно потрескивающее пламя разогнало орду и досыта накормило воронов, ликующий полет победителя заставил жителей поверить, что все будет хорошо — если и не как встарь, то как-нибудь по-другому. Лютт смотрел на черную зеркальную чешую, отражающую свет звезд, на изгибы мощного тела и нестерпимо сияющие золотые глаза — и читал в драконьем танце все тот же рефрен.
Драконов-полукровок не бывает.
Они или умирают людьми, или встают на крыло.
На самом Райо не было ни ожога, ни царапины. Смывая грязь, по щекам текли слезы пополам с дождем, а голос звучал тускло, как у мертвеца.
— Почему? — с хрипом выдавил он, стиснув кулаки. Не у людей спросил — у грозы, у богов, у самого мироздания.
— Потому что она хотела, чтобы сначала ты вытащил младших. А сама угорела, — терпеливо, как ребенку, объяснил ему Лютт. И долго смотрел, как блекло-зеленые глаза наливаются слепящей желтизной — на фоне темного леса и неба, на фоне пепелища, дождя и грязи. Вспыхивая, изменяясь. Окончательно переставая быть человеческими.
С этого дня на лице Райо обосновалась замызганная повязка, которая, на самом деле, мало что скрывала.
Драконов-полукровок не бывает.
Едва держащийся на ногах дровосек, пожелавший послушать сказку, пьяно хихикнул и подсластил пилюлю:
— Но врешь, браток, ты складно, этого не отнять!
Пожалованный за вранье золотой — неслыханная, невозможная щедрость — жег руки, но обоим надо было что-то есть и платить за крышу над головой. К середине осени они с Райо перебрались в город, чтобы скоротать холода, и жили тем, что Лютту удавалось стащить или получить за нехитрые труды: переноска тяжестей, сопровождение приезжих и потешные небылицы. Приятеля принимали за калеку и подавали, кто что мог: без руки жить еще худо-бедно можно, а вот поди проживи без глаз!
Райо не отказывался. Казалось, он вообще не замечает, что с ним происходит, блуждая в глубинах себя. Лютт, как мог, старался его растормошить, но одного желания было недостаточно: требовалась ответная готовность стать своим в любой подворотне, городе, мире — а ее-то как раз и не доставало. Но тем большую ценность приобретали редкие моменты, когда Райо не возражал немного побыть живым — для него, Лютта. Улыбка и разговор искупали все тяготы, выпавшие и еще грядущие, но в глубине души Лютт знал: время их дружбы на излете. Совсем скоро их дороги разойдутся — уже навсегда.
Судьба явилась к началу зимы, в образе кольчуг и кривых мечей степняков, взявших город в осаду. Помощи ждать было неоткуда, припасы подходили к концу. Кочевникам оставалось дождаться, пока голод, холода и болезни покосят защитников, а потом получить приз на серебряном блюде.
Все было решено. Но в последнюю осеннюю луну, когда заморозки оторочили ветви серебряным мехом, а молчаливая угрюмость горожан сменилась весельем обреченности, в сумрачные небеса взлетел дракон. Жадно потрескивающее пламя разогнало орду и досыта накормило воронов, ликующий полет победителя заставил жителей поверить, что все будет хорошо — если и не как встарь, то как-нибудь по-другому. Лютт смотрел на черную зеркальную чешую, отражающую свет звезд, на изгибы мощного тела и нестерпимо сияющие золотые глаза — и читал в драконьем танце все тот же рефрен.
Драконов-полукровок не бывает.
Они или умирают людьми, или встают на крыло.
Страница
2 из 2
2 из 2
