Тварь

Я мысленно проклинал тот день, когда я согласился переселиться в это жилище, руководствуясь желанием наладить, наконец, свою личную жизнь, что было совершенно невозможно, пока я ютился в студенческом общежитии. Впрочем, когда я впервые услышал нездоровое урчание чрева медных труб, подозрение о том, что все закончится именно так, зародилось во мне. А значит, нечего было жаловаться. Сам виноват.

Наконец, я сдался. Повытаскивал обратно все тряпки, которыми пытался заткнуть этот кусок праха ненасытной чугунной анаконды, но тазик все же оставил. Хотя, теперь от него не было ни малейшей пользы.

Мне было лень предпринимать что-либо самостоятельно. Поэтому я взял телефонную трубку и, не торопясь, набрал номер соседа снизу. Это был старый толстопузый бизнесмен, который несколько лет назад ушел на покой, передав семейный бизнес в руки своего неотесанного наследника. Как и следовало ожидать, наследник быстро обжил новое место работы и прикарманил все имущество, даже не дожидаясь смерти отца. Старика он милостиво переселил в трехкомнатную квартиру этого гнилого дома, который давно пора было снести к чертовой матери. А не месте последнего пристанища этого каменного страшилища разбить симпатичный парк. Все, что осталось у бывшего авторитета — редкая коллекция акварельных картин, кои могли очень сильно пострадать от грозящего чрезмерной влажностью потопа.

Судя по нерасторопности и медлительности моих действий, трубы прорвало вовсе не в моих апартаментах. Естественно, мне нечего было волноваться — я въехал давно, но так и «не успел» распаковать вещи. Подозреваю, что это помешала мне сделать та же лень. Что спасло мои пожитки от позорного намокания. Оба картонных ящика, сумку и одежду, которой все-таки посчастливилось хоть немного обжить новую берлогу своего хозяина, повалявшись на полу в коридоре, я вынес на лестничную площадку этажом выше.

После нескольких сухих фраз, брошенных мной в трубку, сосед прервал связь и я понял, что все в порядке. Старик сделает несколько звонков, и я буду избавлен от лишних хлопот. Так что, я мог расслабиться, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. Выудив зубами одного представителя коробки сигарет «Честерфильд», я вышел на балкон и прикрыл за собой дверь. Высунувшись в окно практически по пояс, вдохнул полной грудью еще теплый осенний воздух. Он был насыщен золотом, как и все вокруг. Внезапно, поймал себя на мысли, что такой спокойной и приятной осени в моей жизни не было уже давно. Наверное, даже со времен моего детства. Последние прожитые мной годы представляли из себя безумную гонку между университетом, десятком библиотек и приблизительно таким же количеством перепробованных мною работ. Когда несколько недель назад мой дядюшка преставился и оставил мне в наследство кое-какую сумму деньжат, я просто не мог поверить пнувшей меня под зад удаче.

Пока я вновь и вновь совершал экскурсы в свое прошлое в лучших традициях жанра, из-за соседнего дома показалась полная луна. Бледная, медлительная и величественная — она выплыла в окружении свиты облаков, подобно древней русской императрице или же беременной женщине. Весь ее образ демонстрировал наличие некой тайны, которую она, к сожалению (а, может быть, и к счастью), не вверила никому за миллиарды длительных лет своего существования.

Только, несмотря на всю ее мистическую красоту и величие, я глядел на нее с недоверием. Как узнал позже, если что-то идет не так, ты всегда видишь скрытую угрозу в окружающем тебя мире.

От невеселых мыслей меня оторвал странный звук. Будто бы труба прекратила спазмами выплевывать воду на пол. Но для приезда ремонтников было еще чересчур рано. Щелчком отправив окурок за окно, я покинул балкон и, приблизившись к ванной, осторожно заглянул внутрь. То, что я увидел, вызвало у меня самый сильный приступ тошноты, который вообще бывает у человека.

Из трубы, извергая на голубой кафель потоки грязи и слизи, пытался выбраться огромный белый червь. Толщина его тела приблизительно равнялась толщине моей руки. Его голова напоминала наконечник стрелы. Впрочем, я не был уверен, что это была его передняя часть. Единственное, что на это указывало — две маленьких, словно выжженных сигаретным окурком, черных вмятины. Глаза?

Его тело то надувалось, то сдувалось — таким образом, судя по всему, он передвигался. Вонь от него была просто омерзительная. Я больше не мог смотреть на морщинистое тело этого гигантского глиста, чувствовал, что меня сейчас вывернет прямо на месте. Поэтому я бросился вон из квартиры, зажимая рот ладонью и учащенно моргая, так как глаза сильно слезились от зловония. Стоя на лестнице между седьмым и восьмым этажом, я приходил в себя. Каким-то странным образом чувства максимально обострились. Я решил, что это из-за пережитого стресса. Готов был поклясться, что даже чувствовал еле заметную пульсацию своего напряженно работающего мозга.