В тот день Генриха Валентиновича отпустили с работы пораньше. Интеллигентный мужчина снял и аккуратно поставил свои огромные тяжеленные зимние ботинки в обувницу. Переобулся в домашние тапочки…
Добавить в моё избранное
6 мин, 0 сек 17046
Затем прошел в ванную, где слегка ополоснул маленькие ладошки, даже не пользуясь мылом. Гордо продефилировал в столовую, где жена уже расставила посудины с подогретым ужином. Аппетитно дымился темно-красный говяжий борщ в глубокой миске, на его поверхности ярко белело пятно густой жирной сметаны и плавали кусочки мелконарезанной зелени: петрушки и лука-порея. Тарелка со вторым блюдом также не разочаровывала голодного Кружкина: на ней была ароматная рассыпчатая гречневая каша с кусочком сливочного масла и две большие домашние котлеты. С аппетитом заглатывая горячий борщ, Генрих Валентинович жадно взирал на изрядный кусок яблочного пирога, благоухающего ванилью и лимонными корочками.
— Приятного аппетита, Геночка, — его супруга Маша приветливо улыбалась, внося большую кружку свежесваренного кофе.
Но милая улыбка на ее широком румяном лице быстро сменилась гримасой отвращения.
— Откуда такая вонь? — женщина внимательно принюхалась, пытаясь обнаружить источник неприятного запаха. Впрочем долго искать ей не пришлось.
— Генрих! — строго сказала супруга. — У тебя опять воняют ступни. Это просто невыносимо. Как ты только можешь принимать пищу в такой атмосфере? Сколько можно просить тебя вовремя мыть ноги и менять носки? Немедленно сними с себя эту гадость и вымой ноги с мылом!
— Что? Да что ж такое-то! — Генрих Валентинович нервно проглотил недожеванный борщ. — Да что ж такое-то делается-то, а? Спокойно поесть не дают трудящемуся человеку в собственном доме, в родительских стенах! Ты меня уже достала своими выдумками. Я не чувствую никакой вони — так, совершенно нормальный мужской запах. Выходя замуж, ты должна была быть готова ко всему! Все мужчины как-нибудь да пахнут, и я тебя уверяю, вовсе не шанелью номер пять! От кого потом разит, от кого — перегаром, да так, что страшно близко подходить. А если тебе не нравится, как пахнут мои носки, есть простой выход — не нюхай!
— Ладно, думаю с тобой разговаривать бесполезно, — сказала Маша и вышла из столовой.
А Генрих Валентинович доел остывающий борщ, медленно, смакуя, расправился со вторым, а затем с наслаждением уничтожил огромный кусок пирога, запивая его крепким и сладким кофе.
— М-дя! — сказал он, сладко зевая. — Теперь можно и в постельку. Завтра выходной, так что высплюсь до полного морального и физического удовлетворения.
— Даже и не думай! — грозно сказала супруга, наглухо перекрывая вход в спальню могучими телесами. — Не пущу тебя в кровать, пока не искупаешься. Я не собираюсь всю ночь дышать ароматами твоих ног.
— Щука! Чварь! Эээээээээээээээээ! — зашипел разгневанный Кружкин и недовольно поплелся в ванную. Там он открыл душ на полную мощность, но сам под него не залез. Неохота было мочить свое тощее, костлявое тельце. Интеллигентный мужчина удобно расположился на закрытом крышкой унитазе и громко, немилосердно коверкая слова и мелодию, запел «Элегию Массне».
— Эх, где же вы, сладкие сны? Чудные сны? Сладкие грезы мои?
Минуты через две он, для виду, слегка намочил волосы. И, накинув на плечи полотенчико, гордо задрав подбородок вышел и ванной.
— Ну что? Ты довольна? Могу я теперь, после тяжелого трудового дня упасть в объятия Морфея? — грозно глядя на супругу, спросил Кружкин.
— Приятного аппетита, Геночка, — его супруга Маша приветливо улыбалась, внося большую кружку свежесваренного кофе.
Но милая улыбка на ее широком румяном лице быстро сменилась гримасой отвращения.
— Откуда такая вонь? — женщина внимательно принюхалась, пытаясь обнаружить источник неприятного запаха. Впрочем долго искать ей не пришлось.
— Генрих! — строго сказала супруга. — У тебя опять воняют ступни. Это просто невыносимо. Как ты только можешь принимать пищу в такой атмосфере? Сколько можно просить тебя вовремя мыть ноги и менять носки? Немедленно сними с себя эту гадость и вымой ноги с мылом!
— Что? Да что ж такое-то! — Генрих Валентинович нервно проглотил недожеванный борщ. — Да что ж такое-то делается-то, а? Спокойно поесть не дают трудящемуся человеку в собственном доме, в родительских стенах! Ты меня уже достала своими выдумками. Я не чувствую никакой вони — так, совершенно нормальный мужской запах. Выходя замуж, ты должна была быть готова ко всему! Все мужчины как-нибудь да пахнут, и я тебя уверяю, вовсе не шанелью номер пять! От кого потом разит, от кого — перегаром, да так, что страшно близко подходить. А если тебе не нравится, как пахнут мои носки, есть простой выход — не нюхай!
— Ладно, думаю с тобой разговаривать бесполезно, — сказала Маша и вышла из столовой.
А Генрих Валентинович доел остывающий борщ, медленно, смакуя, расправился со вторым, а затем с наслаждением уничтожил огромный кусок пирога, запивая его крепким и сладким кофе.
— М-дя! — сказал он, сладко зевая. — Теперь можно и в постельку. Завтра выходной, так что высплюсь до полного морального и физического удовлетворения.
— Даже и не думай! — грозно сказала супруга, наглухо перекрывая вход в спальню могучими телесами. — Не пущу тебя в кровать, пока не искупаешься. Я не собираюсь всю ночь дышать ароматами твоих ног.
— Щука! Чварь! Эээээээээээээээээ! — зашипел разгневанный Кружкин и недовольно поплелся в ванную. Там он открыл душ на полную мощность, но сам под него не залез. Неохота было мочить свое тощее, костлявое тельце. Интеллигентный мужчина удобно расположился на закрытом крышкой унитазе и громко, немилосердно коверкая слова и мелодию, запел «Элегию Массне».
— Эх, где же вы, сладкие сны? Чудные сны? Сладкие грезы мои?
Минуты через две он, для виду, слегка намочил волосы. И, накинув на плечи полотенчико, гордо задрав подбородок вышел и ванной.
— Ну что? Ты довольна? Могу я теперь, после тяжелого трудового дня упасть в объятия Морфея? — грозно глядя на супругу, спросил Кружкин.
Страница
1 из 3
1 из 3
