Создатель

Останется только мешок, набитый семенами. При первом же ветрогане — пфф! — прорастёт бывший фра многочисленными ростками с резными листочками. Нет, так дело не пойдёт. Фра остановился, вытащил из складок рясы топорик, грозно замахнулся. Понятливый березовник подобрал плети, замер. Вот так-то лучше. Эрранти присел на холмик, коротко и часто дыша. Голова закружилась, но фра не позволил себе переждать дурноту, не перестал оглядываться — не ровён час, угодишь в чей-нибудь желудок. А его собственный давно сводили голодные спазмы. Поэтому и потащился в места за три дня ходьбы от Обители. Несмотря на запрет фра Империозо.

Потянуло терпким запахом смрадовины. Вот напасть! Фра закрыл рот и нос рукавом рясы, плюхнулся на землю и пополз прочь, слабо соображая куда. Лишь бы подальше. Не сыскать твари коварнее, чем смрадовина. Вместе с тяжёлым, раздражающим ароматом испускает нечто такое, что заставляет любого добровольно подойти к кустам, лечь под ветви и крепко заснуть. Навсегда. А через два-три оборота солнц тело станет питательной средой для новых ветвей. Смрадовина не боится ни топора, ни огня. И с чего бы ей бояться? Каждая поросль — хоть на год пути от других — имеет одно индивидо на всех. Одну уничтожь — а все остальные живы. Не то что берёзовник, который до корчей боится любой царапины. Вот и скажи после, какая разница меж аргуто и инибито.