Ты смотришь на циферблат настенных часов и недовольно вздыхаешь. Ты рассерженно постукиваешь ножкой и расстегиваешь пуговицы белоснежного халата. Обогнув кресло, подходишь к умывальнику и с маниакальным остервенением выдраиваешь руки. Затем тянешься к висящему на вешалке пальто, досадливо чертыхаясь. Целый час коту под хвост, при уйме нерешенных вопросов — это непозволительная роскошь. Зайти, договориться, купить, приготовить, всё впереди, а уже вечер, но его до сих пор нет — то ли опаздывает, то ли струсил, передумал. А пошел он…
Добавить в моё избранное
5 мин, 47 сек 19799
— Можно? — доносится до твоего слуха знакомый тонкий голосок. — Дико извиняюсь, форс-мажор и такое прочее. Пробки, отмены, очереди, а в метро какой-то парниша под поезд сиганул.
Его отъеденное румяное рыльце сияет в дверном проеме, и кивком головы ты приглашаешь мужичонку в кабинет, а сама с усталым вдохом снимаешь пальто и возвращаешь на плечи халатик. Счастливо покряхтывая, толстячок запрыгивает в зубоврачебное кресло и широко открывает рот.
— Так, что тут у нас? — говоришь ты, освещая лампой отнюдь не идеальные редкие зубы. Пломба в правой шестерке, коронка слева, запломбированный резец и клыки, — твоя работа.
— Беда! — огорченно отвечает он, пальцем правой руки указывая на обломок клыка. — Вот проклятье, откололся в самый нужный момент…
Левой рукой он досадливо хлопает по подлокотнику, пока ты цепляешь слюнявчик и вставляешь сверло.
— Будем наращивать, — говоришь ты, врубая бормашину.
Толстячок кивает головой и закрывает хитрые свиные глазки. Он у тебя не в первый раз, уже успел привыкнуть и освоиться. Вспоминая дебютное пломбирование, ты улыбаешься, — пациент так и норовил лягнуть тебя побольнее и лишиться сознания.
Ты сверлишь и обтачиваешь, подготавливая место для штифта, укрепляешь дно цементом, тянешься к пузырьку с материалом. Время срывается с цепи, стрелка перемещается по циферблату часов десятиминутными шажками, и вскоре ты машешь рукой на все свои планы, мысленно отменяя их или перенося на более поздние строки.
Не за горами вечер и ты начинаешь спешить, совершаешь несколько детских ошибок, едва ли не перечеркивая сделанное и до крови раня толстячка. Кровь взвизгнувшего пациента попадает на твои пальцы и её запах чуть не сбивает тебя с ног, которые и без того подгибались от голода после полудня.
Отвернувшись и отойдя к своему столу, ты жадно облизываешь окровавленный палец, но это капля в море, тебе, разумеется, этого мало. Однако процесс пошел и ты, конечно же, ничего не можешь с собой поделать. Прорезавшимися клыками ты надкусываешь свое изящное запястье и пьешь собственную кровь, но жажда не пропадает, это всё не то, и вполоборота ты посматриваешь на спокойно откинувшегося в кресле толстяка, созерцаешь его здоровое лицо, его белую шейку со складочками, его милые пухленькие пальчики. Сидящий в кресле мужичок выглядит таким аппетитным и беззащитным, — зловеще приоткрыв рот, пуская по подбородку слюни, ты подходишь всё ближе. Через мгновение ты вонзишь зубы в его плоть и досыта нахлебаешься человеческой крови. Наконец-то. И плевать. На людскую молву, работу и последствия.
Но нет, вопреки жгучим желаниям, ты берешь себя в руки, хватаешь за копну волос и со всего маху, с разгону ударяешься головой об стол, вскрикнув от боли, падаешь на пол, стремясь посильнее стукнуться затылком. Так оно и выходит. Спустя какое-то время ты открываешь глаза и неожиданно видишь разинутый рот, — его принадлежность ты тотчас определяешь по расположению пломб и коронок.
Мотнув головой и вытерев рукавом вспотевший лоб, ты продолжаешь работу. Привидится же такое! Десна целехонькая, крови нигде нет, а устрашающий клык получился на славу. Твой приятель Влад который год мечтает о таких зубках.
— Сплевывайте, — говоришь ты блаженно улыбающемуся толстячку, и тот приподымается, целясь сочными губками в плевательницу.
А-а-ах! Ты созерцаешь молочно-белую шею с возбуждающей жилкой, и вновь у тебя режутся зубы, ты стыдливо прикрываешь рот рукой, но, не совладав с собой, приближаешься вплотную, обоняя вульгарный аромат дешевого одеколона смешанный с сырно-кислым запахом пота.
— Пей же, моя Королева, — шепчет тебе на ушко пациент, — не стесняйся! Для того я сюда и направлен. Владыка Морий, Лафайет Хобот, возложил на меня эту почетную миссию. Испей моей крови, госпожа, вкуси жертвенной плоти.
Мужичок обхватывает тебя куцыми ручонками и силой прижимает к себе. Ты утыкаешься носом в его подбородок, сползаешь чуточку ниже, упираешься ладонями в его грудь и, оттолкнувшись, пытаешься освободиться. В голове крутятся нелепые оправдания: Я не могу, мне сегодня нельзя, пустите, мне больно, что вы себе позволяете, за кого вы меня принимаете, нет, вы обратились не по адресу, я вышла из игры, со старым покончено, руки прочь от меня, но ты молчишь, более того, ты перестаешь сопротивляться и покорно тянешься к манящей жилке.
Ты вонзаешь зубы в шею и с наслаждением пьешь сочащуюся из ранки кровь. Свободными руками ты расстегиваешь рубашку толстяка и ласкаешь его оголившуюся грудь, твое колено методически касается его паха. Пациент удовлетворенно покряхтывает, повизгивает, время от времени что-то мурлычет себе под нос, его пальцы запущены в твою вороную гриву, ножки выстукивают знакомый ритм.
Ты задумываешься: откуда этот мотивчик?
— О моя Королева, — томно говорит толстячок. — Пойдем же теперь со мной. Подземный Владыка, он жаждет свидеться с тобой.
Его отъеденное румяное рыльце сияет в дверном проеме, и кивком головы ты приглашаешь мужичонку в кабинет, а сама с усталым вдохом снимаешь пальто и возвращаешь на плечи халатик. Счастливо покряхтывая, толстячок запрыгивает в зубоврачебное кресло и широко открывает рот.
— Так, что тут у нас? — говоришь ты, освещая лампой отнюдь не идеальные редкие зубы. Пломба в правой шестерке, коронка слева, запломбированный резец и клыки, — твоя работа.
— Беда! — огорченно отвечает он, пальцем правой руки указывая на обломок клыка. — Вот проклятье, откололся в самый нужный момент…
Левой рукой он досадливо хлопает по подлокотнику, пока ты цепляешь слюнявчик и вставляешь сверло.
— Будем наращивать, — говоришь ты, врубая бормашину.
Толстячок кивает головой и закрывает хитрые свиные глазки. Он у тебя не в первый раз, уже успел привыкнуть и освоиться. Вспоминая дебютное пломбирование, ты улыбаешься, — пациент так и норовил лягнуть тебя побольнее и лишиться сознания.
Ты сверлишь и обтачиваешь, подготавливая место для штифта, укрепляешь дно цементом, тянешься к пузырьку с материалом. Время срывается с цепи, стрелка перемещается по циферблату часов десятиминутными шажками, и вскоре ты машешь рукой на все свои планы, мысленно отменяя их или перенося на более поздние строки.
Не за горами вечер и ты начинаешь спешить, совершаешь несколько детских ошибок, едва ли не перечеркивая сделанное и до крови раня толстячка. Кровь взвизгнувшего пациента попадает на твои пальцы и её запах чуть не сбивает тебя с ног, которые и без того подгибались от голода после полудня.
Отвернувшись и отойдя к своему столу, ты жадно облизываешь окровавленный палец, но это капля в море, тебе, разумеется, этого мало. Однако процесс пошел и ты, конечно же, ничего не можешь с собой поделать. Прорезавшимися клыками ты надкусываешь свое изящное запястье и пьешь собственную кровь, но жажда не пропадает, это всё не то, и вполоборота ты посматриваешь на спокойно откинувшегося в кресле толстяка, созерцаешь его здоровое лицо, его белую шейку со складочками, его милые пухленькие пальчики. Сидящий в кресле мужичок выглядит таким аппетитным и беззащитным, — зловеще приоткрыв рот, пуская по подбородку слюни, ты подходишь всё ближе. Через мгновение ты вонзишь зубы в его плоть и досыта нахлебаешься человеческой крови. Наконец-то. И плевать. На людскую молву, работу и последствия.
Но нет, вопреки жгучим желаниям, ты берешь себя в руки, хватаешь за копну волос и со всего маху, с разгону ударяешься головой об стол, вскрикнув от боли, падаешь на пол, стремясь посильнее стукнуться затылком. Так оно и выходит. Спустя какое-то время ты открываешь глаза и неожиданно видишь разинутый рот, — его принадлежность ты тотчас определяешь по расположению пломб и коронок.
Мотнув головой и вытерев рукавом вспотевший лоб, ты продолжаешь работу. Привидится же такое! Десна целехонькая, крови нигде нет, а устрашающий клык получился на славу. Твой приятель Влад который год мечтает о таких зубках.
— Сплевывайте, — говоришь ты блаженно улыбающемуся толстячку, и тот приподымается, целясь сочными губками в плевательницу.
А-а-ах! Ты созерцаешь молочно-белую шею с возбуждающей жилкой, и вновь у тебя режутся зубы, ты стыдливо прикрываешь рот рукой, но, не совладав с собой, приближаешься вплотную, обоняя вульгарный аромат дешевого одеколона смешанный с сырно-кислым запахом пота.
— Пей же, моя Королева, — шепчет тебе на ушко пациент, — не стесняйся! Для того я сюда и направлен. Владыка Морий, Лафайет Хобот, возложил на меня эту почетную миссию. Испей моей крови, госпожа, вкуси жертвенной плоти.
Мужичок обхватывает тебя куцыми ручонками и силой прижимает к себе. Ты утыкаешься носом в его подбородок, сползаешь чуточку ниже, упираешься ладонями в его грудь и, оттолкнувшись, пытаешься освободиться. В голове крутятся нелепые оправдания: Я не могу, мне сегодня нельзя, пустите, мне больно, что вы себе позволяете, за кого вы меня принимаете, нет, вы обратились не по адресу, я вышла из игры, со старым покончено, руки прочь от меня, но ты молчишь, более того, ты перестаешь сопротивляться и покорно тянешься к манящей жилке.
Ты вонзаешь зубы в шею и с наслаждением пьешь сочащуюся из ранки кровь. Свободными руками ты расстегиваешь рубашку толстяка и ласкаешь его оголившуюся грудь, твое колено методически касается его паха. Пациент удовлетворенно покряхтывает, повизгивает, время от времени что-то мурлычет себе под нос, его пальцы запущены в твою вороную гриву, ножки выстукивают знакомый ритм.
Ты задумываешься: откуда этот мотивчик?
— О моя Королева, — томно говорит толстячок. — Пойдем же теперь со мной. Подземный Владыка, он жаждет свидеться с тобой.
Страница
1 из 2
1 из 2
