Высоко в горах, где звезды светят особенно ярко, а воздух холоден и чист, словно хирургический инструмент, более сотни лет располагается небольшой курорт. Попасть туда могут очень немногие. Не только потому, что единственным средством сообщения с внешним миром является частная канатная дорога, берущая свое начало в глубине частных же территорий, владелец которых уделяет серьезное внимание охране. Пропуском в этот заоблачный рай являются только два основных условия — огромное богатство, необязательно зафиксированное в списках Форбс и неизлечимое заболевание на одной из завершающих стадий.
Добавить в моё избранное
5 мин, 41 сек 3691
Считается, что обитателям санатория можно все. Все, что не позволили бы врачи, чему воспротивились бы родственники и прочие странные люди, именуемые обществом, которые почему-то полагают, что могут указывать другим как им жить и как следует умирать. Унылый дух лысой певицы Бритни Спирс, которую общество, вдоволь поиздевавшись, заставило надеть лифчик, не витает в чистом небе над санаторием и не заглядывает в окна, тревожа мирный сон постояльцев.
Пивные краны в пабе всегда начищены и блестят, готовые извергать пенные волны, ассортимент бара заставил бы лучших барменов Амстердама удавиться от зависти. Бассейны с подогреваемой морской и талой водой манят голубизной, вечерние развлечения изысканны и чрезмерны. Маленький домашний театрик курорта с одинаковой легкостью принимает солистов Ла Скала и Оззи Озборна.
Порой между постояльцами вспыхивали романы, трепетные и нежные, словно крылья бабочки, и тогда чернокожий мальчишка-портье разносил по номерам записки, написанные тушью, вином и вишневым соком. Иногда горничные получали в подарок брильянтовые колье невиданной красоты и тщательно скрывали подарки, потому как управляющий пансиона был строг и неумолим.
В тот вечер Фредерик Даймонд, один из старейших гостей курорта, был не в духе. Днем он наблюдал за девушками в бикини, нырявшими с вышки в бассейн за монетками ради его удовольствия. Это прекрасное зрелище не доставило ему привычной радости, кроме того, у Фредерика неприятно защемило сердце. Чтобы отвлечься он долго играл в покер и серьезно повздорил с другим постояльцем, Эдвардом Грином, непозволительно молодым и заносчивым красавцем с неуловимо женственными чертами лица. Грин пытался мошенничать в карты и перенес наказание — полчаса простоять на одной ноге посреди карточного стола, неприлично легко. Грин пил шампанское и вовсю кокетничал с девушками, так что получалось, будто он и есть самый главный герой вечера.
Не дожидаясь ужина, Фредерик направился к себе, улегся на кровать и прогнал сиделку, что стоило ему немалых нервов. Странно, но он испытывал необъяснимый ужас перед своей личной прислугой. Он содрогался от звука ее грузных тяжелых шагов, пальцы его непроизвольно выбивали нервную дробь, если ему казалось, что она смотрит на него своим долгим, неподвижным взглядом странно прозрачных рыбьих глаз. Одним словом, если бы Фредерика Даймонта спросили, что такое ад, он бы не задумываясь ответил, что ад — это миссис Мэри Сью, женщина с невесомым именем и походкой слона. Его раздражение усиливалось оттого, что он понимал, что ему без нее не обойтись. На одна сиделка не вкалывала ему морфий так нежно, как Мэри Сью, только она умела взбить подушки так мягко и удобно. Она угадывала, когда следует распахнуть окно, а когда нужно запретить сквозняку скользить по комнате. Когда Фредерик ворочался и не мог заснуть — она застывала неподвижно и словно переставала дышать, чтобы его не потревожить. Без сомнения, Мэри Сью была идеальной сиделкой. И Фредерик ненавидел ее. Иногда он думал, что это обычная старческая ненависть, которая заставляет умирающих ненавидеть живых, но ему было трудно отнести Мэри к миру живых и кроме того, это никак не объясняло того темного ужаса, который словно шел за ней по пятам, заставляя вздрагивать всех обитателей отеля.
Едва за Мэри Сью закрылась дверь, Фредерик вздохнул от облегчения, поерзал на идеально взбитых подушках и погрузился в рваный старческий сон без сновидений. Постепенно дыхание его выровнялось, черты лица разгладились, и через неплотно прикрытые шторы заглянула луна. От спящего мистера Даймонда беззвучно отделился серебристый силуэт, имеющий с престарелым мистером Даймондом весьма отдаленное сходство. Скорее он был похож на призрак юноши с головой птицы и крыльями вместо рук. Юноша обернулся, нежно потрепал лежащего Фредерика по запавшей, словно у несвежего покойника щеке и двинулся к выходу из палаты, с каждым шагом утрачивая прозрачность и словно бы обретая плоть. Сквозь дверь от прошел словно тень, и вот уже его шаги звучат в коридоре и деревянные половицы скрипят под его весом. Каким то образом Фредерик смотрел на мир его глазами. Глазами юноши наполовину покрытого перьями. Чернокожий парнишка портье словно сомнамбула двигался по коридору навстречу Фредерику. В руках портье сжимал тушку черного петуха, из разорванного горла которого на пушистый ковер, покрывающий доски пола, часто капала кровь. Временами мальчишка махал в кровь палец и жадно облизывал его. Завидев Фредерика он закивал, заулыбался и щедро плеснул птичьей кровью ему на ноги, отчего Фредерик почувствовал приятную щекотку.
Из комнаты мистера Грина выскочила полупрозрачная девушка неземной красоты. Портье плеснул кровью ей в лицо, отчего она засмеялась, закружилась и танцуя помчалась вверх по лестнице, наступая на причудливые вереницы следов, оставленные каплями крови. Она весело махнула Фредерику рукой и исчезла за поворотами лестницы. Из других комнат также потянулись постояльцы — полупрозрачные, странные, изумленно оглядывающие себя.
Пивные краны в пабе всегда начищены и блестят, готовые извергать пенные волны, ассортимент бара заставил бы лучших барменов Амстердама удавиться от зависти. Бассейны с подогреваемой морской и талой водой манят голубизной, вечерние развлечения изысканны и чрезмерны. Маленький домашний театрик курорта с одинаковой легкостью принимает солистов Ла Скала и Оззи Озборна.
Порой между постояльцами вспыхивали романы, трепетные и нежные, словно крылья бабочки, и тогда чернокожий мальчишка-портье разносил по номерам записки, написанные тушью, вином и вишневым соком. Иногда горничные получали в подарок брильянтовые колье невиданной красоты и тщательно скрывали подарки, потому как управляющий пансиона был строг и неумолим.
В тот вечер Фредерик Даймонд, один из старейших гостей курорта, был не в духе. Днем он наблюдал за девушками в бикини, нырявшими с вышки в бассейн за монетками ради его удовольствия. Это прекрасное зрелище не доставило ему привычной радости, кроме того, у Фредерика неприятно защемило сердце. Чтобы отвлечься он долго играл в покер и серьезно повздорил с другим постояльцем, Эдвардом Грином, непозволительно молодым и заносчивым красавцем с неуловимо женственными чертами лица. Грин пытался мошенничать в карты и перенес наказание — полчаса простоять на одной ноге посреди карточного стола, неприлично легко. Грин пил шампанское и вовсю кокетничал с девушками, так что получалось, будто он и есть самый главный герой вечера.
Не дожидаясь ужина, Фредерик направился к себе, улегся на кровать и прогнал сиделку, что стоило ему немалых нервов. Странно, но он испытывал необъяснимый ужас перед своей личной прислугой. Он содрогался от звука ее грузных тяжелых шагов, пальцы его непроизвольно выбивали нервную дробь, если ему казалось, что она смотрит на него своим долгим, неподвижным взглядом странно прозрачных рыбьих глаз. Одним словом, если бы Фредерика Даймонта спросили, что такое ад, он бы не задумываясь ответил, что ад — это миссис Мэри Сью, женщина с невесомым именем и походкой слона. Его раздражение усиливалось оттого, что он понимал, что ему без нее не обойтись. На одна сиделка не вкалывала ему морфий так нежно, как Мэри Сью, только она умела взбить подушки так мягко и удобно. Она угадывала, когда следует распахнуть окно, а когда нужно запретить сквозняку скользить по комнате. Когда Фредерик ворочался и не мог заснуть — она застывала неподвижно и словно переставала дышать, чтобы его не потревожить. Без сомнения, Мэри Сью была идеальной сиделкой. И Фредерик ненавидел ее. Иногда он думал, что это обычная старческая ненависть, которая заставляет умирающих ненавидеть живых, но ему было трудно отнести Мэри к миру живых и кроме того, это никак не объясняло того темного ужаса, который словно шел за ней по пятам, заставляя вздрагивать всех обитателей отеля.
Едва за Мэри Сью закрылась дверь, Фредерик вздохнул от облегчения, поерзал на идеально взбитых подушках и погрузился в рваный старческий сон без сновидений. Постепенно дыхание его выровнялось, черты лица разгладились, и через неплотно прикрытые шторы заглянула луна. От спящего мистера Даймонда беззвучно отделился серебристый силуэт, имеющий с престарелым мистером Даймондом весьма отдаленное сходство. Скорее он был похож на призрак юноши с головой птицы и крыльями вместо рук. Юноша обернулся, нежно потрепал лежащего Фредерика по запавшей, словно у несвежего покойника щеке и двинулся к выходу из палаты, с каждым шагом утрачивая прозрачность и словно бы обретая плоть. Сквозь дверь от прошел словно тень, и вот уже его шаги звучат в коридоре и деревянные половицы скрипят под его весом. Каким то образом Фредерик смотрел на мир его глазами. Глазами юноши наполовину покрытого перьями. Чернокожий парнишка портье словно сомнамбула двигался по коридору навстречу Фредерику. В руках портье сжимал тушку черного петуха, из разорванного горла которого на пушистый ковер, покрывающий доски пола, часто капала кровь. Временами мальчишка махал в кровь палец и жадно облизывал его. Завидев Фредерика он закивал, заулыбался и щедро плеснул птичьей кровью ему на ноги, отчего Фредерик почувствовал приятную щекотку.
Из комнаты мистера Грина выскочила полупрозрачная девушка неземной красоты. Портье плеснул кровью ей в лицо, отчего она засмеялась, закружилась и танцуя помчалась вверх по лестнице, наступая на причудливые вереницы следов, оставленные каплями крови. Она весело махнула Фредерику рукой и исчезла за поворотами лестницы. Из других комнат также потянулись постояльцы — полупрозрачные, странные, изумленно оглядывающие себя.
Страница
1 из 2
1 из 2
