По мне бегают золотистые муравьишки. Они смешно перебирают лапками, пытаясь достичь центра своего Мирозданья. Я не знаю, зачем они здесь. Но я знаю, откуда они: с картин Сальвадора Дали. Они ушли с них и перешли на меня. И теперь шевелят усиками, моргают фасетами, не в силах осознать величие меня.
Добавить в моё избранное
6 мин, 39 сек 16584
Чуть позже муравьишек должны прийти мягкие часы. А потом — слоны на птичьих ножках и резиновые жирафы. Жирафы будут выпрыгивать из бойниц высокой безопасной башни и падать на меня.
Они придут. Они все придут. И я буду с наслаждением ждать их прихода.
Черт! Зачем я поддался на уговоры Ольги и пошел на эту чертову выставку? Великий Дали, бесподобный Дали, говорила она, размахивая руками. А я не смог убедить ее, что смотреть на абстрактные картины мне нельзя: это чревато недельной бессонницей и полным отсутствием аппетита минимум на месяц. Но как я мог ей отказать?
— Привет! Это я! — Олин голос звучал в трубке как колокольчик.
— Привет! Ну а это — я, — я представил ее веселье и испугался. Что будет на этот раз?
— Мне скучно, Олежка! Ты про меня совсем забыл… — не похоже на простой упрек. Она опять куда-то хочет. Она просто хочет куда-то пойти. Туда, где водятся золотистые муравьишки или ребра давно почивших мастодонтов. Но отвечать надо быстро. И не рассказывать про слонов.
— Ну как я мог про тебя забыть? Ведь ты же такая хорошая!
— Ой! — она покраснела? Или мне показалось? — Правда?
Ну конечно же правда, глупенькая. Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Ну кроме тех трех раз, за которые меня уже отругали?
— Правда. Правда. Только правда. Ничего, кроме правды. Форева!
Это я зря… Английский язык с рязанским прононсом — не совсем то, что хотят слышать девушки.
— Ты тоже — самый хороший! — получасовой лекции по языку не будет. И то хлеб, — А я хочу в кино.
Вот так. Она хочет. Значит — я тоже хочу. Желание Оли — закон. Который может быть плох, но от этого не переставая быть законом. Я выполню твое желание, Ольга. Я схожу с тобой в кино.
— Что за фильм?
— Это важно?
Нет, неважно. Но мне бы не хотелось смотреть то, от чего мое воображение получит слишком большую порцию пищи.
— Да нет. Просто спросил. Хочется знать. Или ты пойдешь без меня?
— С тобой! — зачем же кричать? Можно же говорить тихо. Я услышу. А муравьишкам совершенно не обязательно знать, что я променял их на Ольгу, — Ты не хочешь!
Это не вопрос, это утверждение.
— Оля! Я хочу с тобой в кино! Когда сеанс-то?
— Ты не хочешь… — она сдалась? — В семь, — сдалась!
— А где? Ты же знаешь, я работаю не в центре. Какой кинотеатр?
— Пушкинский. Ты успеешь, я все просчитала! — Софья Ковалевская. — И я уже взяла билеты.
— Ты молодец. Ты хорошая, — лучше лишний раз сказать, чем полразика недоговорить. Ну почему все так сложно?
— Ты тоже! Ну что, без четверти семь под Пушкиным?
— Ага! На юго-западном углу, -черт! Так нельзя!
— Это где?
Ну вот… Надо по-другому.
— Ближе к Тверской, — нет! Только не это! — Ты стой на одном месте, я тебя найду. Или позвоню по мобильнику. Или буду ждать на выходе из перехода к памятнику. Он там один, этот выход, не перепутаешь.
Договорились? Кажется — да. Я молодец. Кеша — умный. Можно погладить себя по голове и дать конфетку. Нет, не выйдет, все конфеты слопали муравьишки, слоны и резиновый жираф. Ну и пусть. Буду худеть.
Я всегда подозревал, что за мной следят. И знал, что все против меня. Но чтобы так! Они обложили меня по полной программе, развесили красные флажки, пустили загонщиков и бьют в барабаны, пытаясь выгнать меня из кустов, под выстрел.
Их много. Я — один. Не бог, просто одиночка. А шакалы всегда ходят стаей. Окружают, выгоняют. Разве им еще не объяснили, что добро всегда побеждает зло? И что они обречены проиграть, несмотря на численный перевес и видимость победы? Не объяснили. Они стараются, они суетятся. Они расставляют сети, в которые должен попасться я.
Но перед тем, как я попадусь, сквозь сети пройдет длинноногая блондинка и разрежет их маникюрными ножничками. Она же с помощью лака для ногтей перекрасит флажки и они станут ярко-зелеными, незаметными на фоне кустов. Она же проложит новую, неизвестную охотникам, тропку через лес и выведет меня на опушку. Спасибо тебе, белокурая незнакомка. Спасибо и прощай. В сети загонщиков попадешься ты. А я пойду дальше.
Теперь за мной охотятся. Фильм назывался «Умри, но не сейчас» и все злодеи этого фильма переключились с Джеймса Бонда на меня. Конечно, я более значимая фигура, чем какой-то там агент на тайной службе Ее Величества. Пусть и с лицензией на убийство. Оля, Оля… что ты со мной делаешь?!
Но как я рад слышать твой голос!
— Привет! Это я!
— Привет! А это — я! — куда ты заведешь меня на этот раз?
— Что делаешь?
Это уже серьезно. Я много чего делаю, но Ольга хочет услышать, что я жду ее звонка и, в принципе, относительно свободен для того, чтобы пойти с нею куда она захочет.
— Жду твоего звонка. Не хочешь куда-нибудь сходить?
Они придут. Они все придут. И я буду с наслаждением ждать их прихода.
Черт! Зачем я поддался на уговоры Ольги и пошел на эту чертову выставку? Великий Дали, бесподобный Дали, говорила она, размахивая руками. А я не смог убедить ее, что смотреть на абстрактные картины мне нельзя: это чревато недельной бессонницей и полным отсутствием аппетита минимум на месяц. Но как я мог ей отказать?
— Привет! Это я! — Олин голос звучал в трубке как колокольчик.
— Привет! Ну а это — я, — я представил ее веселье и испугался. Что будет на этот раз?
— Мне скучно, Олежка! Ты про меня совсем забыл… — не похоже на простой упрек. Она опять куда-то хочет. Она просто хочет куда-то пойти. Туда, где водятся золотистые муравьишки или ребра давно почивших мастодонтов. Но отвечать надо быстро. И не рассказывать про слонов.
— Ну как я мог про тебя забыть? Ведь ты же такая хорошая!
— Ой! — она покраснела? Или мне показалось? — Правда?
Ну конечно же правда, глупенькая. Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Ну кроме тех трех раз, за которые меня уже отругали?
— Правда. Правда. Только правда. Ничего, кроме правды. Форева!
Это я зря… Английский язык с рязанским прононсом — не совсем то, что хотят слышать девушки.
— Ты тоже — самый хороший! — получасовой лекции по языку не будет. И то хлеб, — А я хочу в кино.
Вот так. Она хочет. Значит — я тоже хочу. Желание Оли — закон. Который может быть плох, но от этого не переставая быть законом. Я выполню твое желание, Ольга. Я схожу с тобой в кино.
— Что за фильм?
— Это важно?
Нет, неважно. Но мне бы не хотелось смотреть то, от чего мое воображение получит слишком большую порцию пищи.
— Да нет. Просто спросил. Хочется знать. Или ты пойдешь без меня?
— С тобой! — зачем же кричать? Можно же говорить тихо. Я услышу. А муравьишкам совершенно не обязательно знать, что я променял их на Ольгу, — Ты не хочешь!
Это не вопрос, это утверждение.
— Оля! Я хочу с тобой в кино! Когда сеанс-то?
— Ты не хочешь… — она сдалась? — В семь, — сдалась!
— А где? Ты же знаешь, я работаю не в центре. Какой кинотеатр?
— Пушкинский. Ты успеешь, я все просчитала! — Софья Ковалевская. — И я уже взяла билеты.
— Ты молодец. Ты хорошая, — лучше лишний раз сказать, чем полразика недоговорить. Ну почему все так сложно?
— Ты тоже! Ну что, без четверти семь под Пушкиным?
— Ага! На юго-западном углу, -черт! Так нельзя!
— Это где?
Ну вот… Надо по-другому.
— Ближе к Тверской, — нет! Только не это! — Ты стой на одном месте, я тебя найду. Или позвоню по мобильнику. Или буду ждать на выходе из перехода к памятнику. Он там один, этот выход, не перепутаешь.
Договорились? Кажется — да. Я молодец. Кеша — умный. Можно погладить себя по голове и дать конфетку. Нет, не выйдет, все конфеты слопали муравьишки, слоны и резиновый жираф. Ну и пусть. Буду худеть.
Я всегда подозревал, что за мной следят. И знал, что все против меня. Но чтобы так! Они обложили меня по полной программе, развесили красные флажки, пустили загонщиков и бьют в барабаны, пытаясь выгнать меня из кустов, под выстрел.
Их много. Я — один. Не бог, просто одиночка. А шакалы всегда ходят стаей. Окружают, выгоняют. Разве им еще не объяснили, что добро всегда побеждает зло? И что они обречены проиграть, несмотря на численный перевес и видимость победы? Не объяснили. Они стараются, они суетятся. Они расставляют сети, в которые должен попасться я.
Но перед тем, как я попадусь, сквозь сети пройдет длинноногая блондинка и разрежет их маникюрными ножничками. Она же с помощью лака для ногтей перекрасит флажки и они станут ярко-зелеными, незаметными на фоне кустов. Она же проложит новую, неизвестную охотникам, тропку через лес и выведет меня на опушку. Спасибо тебе, белокурая незнакомка. Спасибо и прощай. В сети загонщиков попадешься ты. А я пойду дальше.
Теперь за мной охотятся. Фильм назывался «Умри, но не сейчас» и все злодеи этого фильма переключились с Джеймса Бонда на меня. Конечно, я более значимая фигура, чем какой-то там агент на тайной службе Ее Величества. Пусть и с лицензией на убийство. Оля, Оля… что ты со мной делаешь?!
Но как я рад слышать твой голос!
— Привет! Это я!
— Привет! А это — я! — куда ты заведешь меня на этот раз?
— Что делаешь?
Это уже серьезно. Я много чего делаю, но Ольга хочет услышать, что я жду ее звонка и, в принципе, относительно свободен для того, чтобы пойти с нею куда она захочет.
— Жду твоего звонка. Не хочешь куда-нибудь сходить?
Страница
1 из 2
1 из 2
