Визитёры

Кирьянов встал так, чтобы я не попала в глазок портативного видеона, и откинул крышечку голографа. Перед нами нарисовалась фигура Генерального прокурора.

— Владимир Борисович… Доброе утро. Прости, что помешал.

— Ничего, ничего, Виктор Иванович, — дружески улыбнулся Кирьянов. Сейчас он совсем не походил на того человека, который говорил со мной о Мироздании пару минут назад. Впрочем, даже в повседневной жизни, безо всяких спецвозможностей и тайных Знаний, любой из нас многолик. Искренность — это та роскошь, которую не могут позволить себе сильные мира сего… А вслед за ними — и обычные люди все реже снимают маску. Тем более — перед теми, с кем вынуждены работать вместе…

Однако прокурор не улыбался.

— Владимир Борисович, — официально начал он. Запнулся, откашлялся. Потом посмотрел прямо в глаза — на голограмме видеона это смотрелось жутковато.

— Я только что подписал ордер на арест. Если успеешь улететь в Японию или в Штаты — лети. История с галлюциногенами зашла слишком далеко.

Голограмма погасла. Кирьянов продолжал стоять в халате и резиновых тапках. Его широко раскрытые глаза отражали смесь ужаса и потрясения.

— Кэйтон, — позвала я. — Объясни, что это значит.

Кирьянов-Кэйт повернулся. Теперь он скорчил мину презрения, сквозь которую отчетливо проступал страх.

— Это еще не конец, Имрис. Вызови глиссер, я успею еще уйти. Законодательство несовершенно на уровне Вселенной — что говорить о здешних законах?

— Кэйтон, — мой голос обрел твердость и холод арктического льда. — Что за история и что за галлюциногены? Я имею право это знать.

— Имеешь. Прости, Имрис. Я немного усовершенствовал наш с тобой проект. Я знаю, как принести всем людям мира счастье. Ты ведь этого хочешь, разве не так? Тебе нужны жертвы семерых, чтобы искупить всю боль мира. Я знаю, как сделать иначе.

— Что ты наделал, Кэйтон?! — мой голос грохотал водопадом. Впервые я кричала на стоящего рангом выше себя. Впрочем, нет. Как только его выходка станет известна Совету (спорим — уже сегодня!) — от Кэйта не останется и воспоминания. И, возможно, от меня также…

— Ничего. Все было в рамках реальности, в рамках Закона… Кирьянов никогда не интересовался наркомафией, да и времена не те. Гашиш и марихуана — удел бедняков и отщепенцев. Я… помог одному человеку изобрести электронный галлюциноген, если хочешь. Стимулятор счастья. Это излучатель определенной частоты… Ты все равно не разбираешься в этом. Да вызови же глиссер, наконец! — Кэйт сорвался с места, быстрым шагом пошел в гардеробную. Я не шевелилась. Через полторы минуты он вернулся — уже в деловом костюме, застегивая рубашку на ходу.

— Имрис… Имрис! — он подошел ко мне, порывито взял за плечи. — Пойми же ты! Твоя «правильная» схема трещит по швам, а с моей помощью наш Проект…

— Наш Проект? — я отстранилась. — Нет, Кэйтон. К моему проекту ты отношения не имеешь.

Я резко развернулась и направилась к балкону. Глиссер все же был вызван — и прибыл как раз к моему появлению.

— В Питер. Дальше Трасса 72, направление Выборг, поселок Лисино, — надиктовала я указания дистант-пилоту. Мигнули огоньки на панели — центр управления обрабатывал заявку. Кэйтон бросился за мной, но я захлопнула дверь, кинув на прощание:

— Виктор Иванович неправ. Если тебя настигнет настоящее правосудие, российская тюрьма покажется тебе раем.

— Помоги мне, Имрис! — крикнул Кэйт, но глиссер уже грузно развернулся в воздухе и медленно поплыл к скоростной трассе. Внизу я увидела несколько милицейских машин. С трассы свернул бело-синий полицейский глиссак. Кэйтон протянул руку — то ли жест мольбы, то ли проклятие, — и шагнул с высоты шестнадцатого этажа.

Больше я не смотрела вниз.

У меня было всего несколько часов, чтобы приготовиться к ответу перед высшим Законом.