Вообще-то, родился он довольно далеко от этих мест, но после переезда в Кауза Фикалис никуда, дальше книжного рынка, не выбирался. С горем пополам закончил школу, технический институт и по распределению, с легкой подачи, ни к чему не обязывающего, знакомства, устроился на скучную работу второсортным программистом. Как штык, выключая компьютер ровно в шесть вечера, он спешил домой, где его никто не ждал; по утрам жарил яичницу, вечером — пельмени варил; и до полуночи читал книжки…
Добавить в моё избранное
5 мин, 55 сек 12355
Жена его сама нашла — прицепилась в баре, куда переместилась какая-то из корпоративных вечеринок. Сначала она оказалась бывшей одноклассницей одного из его коллег, но тот был уже невменяем, а наш герой неожиданно для себя развлекал ее разговорами почти до утра, после чего — отвез домой на такси, растаял от прощального поцелуя и договорился о следующем свидании.
Через год после свадьбы, стоя на балконе с сигаретой, он, помнится, размышлял о том, что нашла его; рыдавшая в это время, накрывшись подушкой; половина в скромном, молодо выглядевшим для своих тридцати, неприметном на трезвую голову, программере. Он, конечно, понимал, что в первую очередь это были деньги — зарплата, неожиданно оказавшаяся куда скромнее, чем казалось ему в годы одиночества; тихая спокойная жизнь с мужем-тихоней. Однако, когда-то она клялась ему в любви и — чем черти не тешатся — почему бы и не всерьез!
Но годы ползли, иногда — летели. В жизни — теперь уже вдвоем — ничего не менялось. Он сидел за своим компьютером, от нечего делать читая книжки, она — тоже где-то работала. К своему стыду, где именно, он не помнил. Впрочем, и название своей фирмы не больно-то его интересовало. Все время, когда ему было скучно жить своей жизнью, он читал и читал постоянно, потому что жизнь была скучной и не интересной.
А вот в книгах жизнь кипела ключом: возникали новые империи, рушились старые, шли войны, а герои произведений влюблялись и умирали. Он мечтал неожиданно перенестись в иной мир, мир своих книг. Он мечтал о вороных конях и турнирах во имя возлюбленных. Жаждал колдовской силы и волшебной свободы. В то время, как жена закатывала на кухне очередную истерику, глядя сквозь нее, он видел голубое небо и золотых драконов.
Однажды, когда весеннее солнышко согрело весь мир, а его собственные мысли о чуде уже начали чередоваться с суицидальными, придя домой, он обнаружил, что под кроватью у него затаился ужасный монстр хралгбрыс.
— Не ходи в спальню, — сказал он жене и описал сложившееся положение.
— У вас на работе опять пьянка была? — принюхалась она, но кроме бутылки пива, которую он иногда позволял себе выпить в ожидании автобуса, спиртным от него не пахло.
— Это жуткий зверь, — продолжал он тем временем. — Ростом с упитанного теленка, а тело его покрыто зелеными колючками, как у дикобраза. Когти его длинные и кривые, а клыки не помещаются в пасти. Он всего лишь зыркнул на меня своими, налитыми кровью, глазищами, и я на мгновение потерял способность двигаться. Да что там — даже думать! Стоял, парализованный, пока он не попытался из-под кровати выбраться. Тогда лишь я очнулся и выскочил из комнаты, захлопнув двери.
— Может, это был таракан? — ехидно спросила жена.
— Нет! — воскликнул он и неожиданно почувствовал, что выходит из себя, хотя до этого во всех конфликтах убегал — наоборот — в себя. — Я докажу тебе. Я добуду его и принесу тебе. На ужин у нас сегодня будет дичь!
Он снял со стены старое охотничье ружье, ягдташ и отправился на охоту.
Хитрый зверь, разумеется, уже ретировался, но оставил за собой четкий след, по которому, с некоторой опаской, и двинулся наш герой. Он шел бескрайними полями, густым лесом, перепрыгивал ручейки, переплывал реки и перебирался шаткими мостиками чрез ущелья. Цепочка следов — огромных, с чайное блюдце, не считая изогнутых когтей — вела его ясным днем и лунной ночью. Уже под утро, когда луна пряталась в перине туч и смолкали цикады, он взбирался на дерево, опасаясь, что хищник вернется чтобы разделаться со своим охотником. Однажды, проснувшись, он обнаружил на коре дерева и на земле под ним длинные борозды, оставленные зеленым чудовищем.
Во время странствий он видел великанов и карликов с песьими головами; миновал логово сухопутного морского змея, как две капли воды смахивающего на соседа из 13-й квартиры; спас даже одну принцессу, хоть это и другая история и верность оставшейся дома супруге он, все-таки, соблюл. Но в основном местность казалась безлюдной и лишь изредка встречались развалины замков и пепелища деревень.
Иногда он вспугивал шакалов и прочих падальщиков от останков хралгбрысовой трапезы. Обычно ею становились вепри и антилопы, один труп был медвежьим, а однажды он отогнал трупоедов от останков человека.
Как-то раз, на лесной тропинке, завернув за поворот, он нос к носу столкнулся с объектом преследования, да так неожиданно, что не успел снять с предохранителя ружье. Зверь зарычал, вздыбил шипы, хлестнул хвостом по земле. На клыках блеснула слюна, а в рубиновых глазах — некое подобие гастрономического интереса.
— Впервые вижу столь настойчивый завтрак, — рыкнул монстр. Голос был глухим и невнятным из-за огромных клыков.
— Я не завтрак, — огрызнулся охотник, проклиная свою неосторожность.
— Завтрак, завтрак, — осклабился хралгбрыс и гнусно хихикнул: — А я — турист!
Хвост еще раз взметнул пыль и зверь прыгнул.
Через год после свадьбы, стоя на балконе с сигаретой, он, помнится, размышлял о том, что нашла его; рыдавшая в это время, накрывшись подушкой; половина в скромном, молодо выглядевшим для своих тридцати, неприметном на трезвую голову, программере. Он, конечно, понимал, что в первую очередь это были деньги — зарплата, неожиданно оказавшаяся куда скромнее, чем казалось ему в годы одиночества; тихая спокойная жизнь с мужем-тихоней. Однако, когда-то она клялась ему в любви и — чем черти не тешатся — почему бы и не всерьез!
Но годы ползли, иногда — летели. В жизни — теперь уже вдвоем — ничего не менялось. Он сидел за своим компьютером, от нечего делать читая книжки, она — тоже где-то работала. К своему стыду, где именно, он не помнил. Впрочем, и название своей фирмы не больно-то его интересовало. Все время, когда ему было скучно жить своей жизнью, он читал и читал постоянно, потому что жизнь была скучной и не интересной.
А вот в книгах жизнь кипела ключом: возникали новые империи, рушились старые, шли войны, а герои произведений влюблялись и умирали. Он мечтал неожиданно перенестись в иной мир, мир своих книг. Он мечтал о вороных конях и турнирах во имя возлюбленных. Жаждал колдовской силы и волшебной свободы. В то время, как жена закатывала на кухне очередную истерику, глядя сквозь нее, он видел голубое небо и золотых драконов.
Однажды, когда весеннее солнышко согрело весь мир, а его собственные мысли о чуде уже начали чередоваться с суицидальными, придя домой, он обнаружил, что под кроватью у него затаился ужасный монстр хралгбрыс.
— Не ходи в спальню, — сказал он жене и описал сложившееся положение.
— У вас на работе опять пьянка была? — принюхалась она, но кроме бутылки пива, которую он иногда позволял себе выпить в ожидании автобуса, спиртным от него не пахло.
— Это жуткий зверь, — продолжал он тем временем. — Ростом с упитанного теленка, а тело его покрыто зелеными колючками, как у дикобраза. Когти его длинные и кривые, а клыки не помещаются в пасти. Он всего лишь зыркнул на меня своими, налитыми кровью, глазищами, и я на мгновение потерял способность двигаться. Да что там — даже думать! Стоял, парализованный, пока он не попытался из-под кровати выбраться. Тогда лишь я очнулся и выскочил из комнаты, захлопнув двери.
— Может, это был таракан? — ехидно спросила жена.
— Нет! — воскликнул он и неожиданно почувствовал, что выходит из себя, хотя до этого во всех конфликтах убегал — наоборот — в себя. — Я докажу тебе. Я добуду его и принесу тебе. На ужин у нас сегодня будет дичь!
Он снял со стены старое охотничье ружье, ягдташ и отправился на охоту.
Хитрый зверь, разумеется, уже ретировался, но оставил за собой четкий след, по которому, с некоторой опаской, и двинулся наш герой. Он шел бескрайними полями, густым лесом, перепрыгивал ручейки, переплывал реки и перебирался шаткими мостиками чрез ущелья. Цепочка следов — огромных, с чайное блюдце, не считая изогнутых когтей — вела его ясным днем и лунной ночью. Уже под утро, когда луна пряталась в перине туч и смолкали цикады, он взбирался на дерево, опасаясь, что хищник вернется чтобы разделаться со своим охотником. Однажды, проснувшись, он обнаружил на коре дерева и на земле под ним длинные борозды, оставленные зеленым чудовищем.
Во время странствий он видел великанов и карликов с песьими головами; миновал логово сухопутного морского змея, как две капли воды смахивающего на соседа из 13-й квартиры; спас даже одну принцессу, хоть это и другая история и верность оставшейся дома супруге он, все-таки, соблюл. Но в основном местность казалась безлюдной и лишь изредка встречались развалины замков и пепелища деревень.
Иногда он вспугивал шакалов и прочих падальщиков от останков хралгбрысовой трапезы. Обычно ею становились вепри и антилопы, один труп был медвежьим, а однажды он отогнал трупоедов от останков человека.
Как-то раз, на лесной тропинке, завернув за поворот, он нос к носу столкнулся с объектом преследования, да так неожиданно, что не успел снять с предохранителя ружье. Зверь зарычал, вздыбил шипы, хлестнул хвостом по земле. На клыках блеснула слюна, а в рубиновых глазах — некое подобие гастрономического интереса.
— Впервые вижу столь настойчивый завтрак, — рыкнул монстр. Голос был глухим и невнятным из-за огромных клыков.
— Я не завтрак, — огрызнулся охотник, проклиная свою неосторожность.
— Завтрак, завтрак, — осклабился хралгбрыс и гнусно хихикнул: — А я — турист!
Хвост еще раз взметнул пыль и зверь прыгнул.
Страница
1 из 2
1 из 2
