Витя Вишняков — молодой человек девятнадцати лет — жил вместе с родителями и старшей сестрой в обычной городской квартире, в самом обычнейшем серо-панельном районе. Учился Витя на втором курсе технологического института. Учился так себе — на троечки, изредка на четверочки. Никаких особенных увлечений у Вити не было. Да и какие увлечения могут быть у нынешней молодежи? Разве только по друзьям пошататься, да по всяким унылым молодежным мероприятиям — пивка попить, чужаков позадирать да на девок грудастых поглазеть.
Добавить в моё избранное
6 мин, 1 сек 13116
Иногда еще любил Витя музыку послушать — тяжелую, апокалиптическую, там, где татуированные мужики дикими голосами орут и волосами длинными из стороны в сторону машут. И когда слушал Витя такую музыку, а слушал он ее громко, до потрескивания хрустальных ваз в соседских квартирах, то у него правый глаз слегка подергивался. Потому, как в детстве прилетела Вите в этот самый глаз щепочка, в момент сооружения Витей хоккейной клюшки из старой новогодней елки.
Так бы и жил себе Витя Вишняков, не приключись с ним однажды, журчащим весенним днем, небывалое происшествие, изменившее всю жизнь его дальнейшую сказочно-мистическим образом до неузнаваемости.
Тем, памятным для Вити днем, сбежал он с занятий пораньше, от желания свежими автомобильными выхлопами подышать, да на тополиные почки набухающие посмотреть. А может быть просто надоело ему свой джинсовый зад в аудитории просиживать и лектора очкастого слушать. Вырвался Витя на волю, на простор городских проспектов и скверов, окурками заплеванных. И было Вите офигительно хорошо, от того что солнце сверху вовсю уже припекает и купально-плавательный сезон приближается.
Шел Витя по городу вдоль магазинов шикарных и бутиков элитных, и увидел вдруг афишу, что в зале неподалеку, выставка открылась художников молодых, но не в меру талантливых. И решил Витя, под влиянием настроения весеннего, на выставку эту заглянуть — окунуться в мир прекрасный и удивительный. К тому же вспомнил Витя, что и сам когда-то в школу художественную хаживал, да чего-то там акварелью на шершавом мольберте малевал.
Купил Витя билет копеечный и оказался в зальчике тесном в окружении живописных творений авторов молодых, но талантливых просто до неприличия! И неприличие это, было тут же на стене вывешено, в виде женщины голозадой на диване возлежащей и бесстыжими глазами на зрителя, то есть на него, Витю, взирающей.
Усмехнулся Витя наглости художника, ковырнул пальцем макушку короткостриженную и шагнул к другой картине. А там полянка зеленая, сосенками зубчатыми от синего горизонта очерченная и мысли вполне определенные вызывающая: 'Вот бы, где шашлычков пожарить, да в волейбольчик с приятелями порезаться!'. Тут же почувствовал Витя, что искусство современное близко ему и понятно, и за живые струны души, прям как пьяный гитарист медиатром пластмассовым, безжалостно трогает.
Шагнул Витя дальше, а там картина другая — улица городская, но какая-то ненашенская — с соборами крестово-купольными да каналами речными мерцающими. Пешеходы головастые цветными пятнышками по тротуару мечутся — то ли в храм золоченый торопятся, то ли к ларькам сосисочным спешат. Буркнуло что-то в витином животе и зажурчало от мысли такой хот-договой, потому как не кушал Витя ничего с утра самого.
А от следующей картины в животе витином прямо речка горная проснулась и водоворотами забурлила. На холсте расписном вкусности деликатесные выписаны: колбасы копченые палкообразные, кренделя румяные с начинкой мясною и рыбною, бутыли формы мудреной с пойлом загранично-импортным…
Облизнулся Витя, не вытерпел, и аж глаза от вожделения аппетитного зажмурил! А, как открыл глаза обратно, так чуть не заорал от неожиданности и, стыдно сказать, от страха чуть в джинсы свои вранглеровские не наделал.
А все потому, что оказался вдруг Витя не в зале выставочном, где слюну тягучую сглатывал, а в картине той самой, яствами уставленной! И все бы хорошо — вот они деликатесы пахучие — кушай да поглубже заглатывай, но место вокруг все же какое-то незнакомое и странное — посреди стол со вкусностями, а вокруг туман ватный клубится. Хотел Витя сквозь туман протиснуться, но стена невидимая и упругая не пускает — в пределах картины строго удерживает!
Покружил Витя вокруг стола, попринюхивался, выждал для надежности — вроде тихо все вокруг, спокойно. Схватил тогда Витя рукою дерзкою кусок колбасы кроваво-коричневой да зубами голодными впился. Колбаса настоящая оказалась, наивкуснейшая, во рту сама тает и по пищеводу вниз, в виде желе сползает.
Осмелел Витя — накушался пирогов с семгою, вина заморского напробовался, да опосля загрустил не на шутку — выбираться наружу все равно ведь надобно! А туман подлый не пущает, только клубами насмешливыми у лица вьется.
Зажмурился Витя от тоски нахлынувшей да снова вдруг в зале выставочном очутился. И вроде время совсем не продвинулось — солнце все в ту же щелочку в шторках светит, да смотрительница все так же на стульчике дремлет. Подивился Витя чуду чудному, живот потолстевший ощупал да отрыжку винную сглотнул — значит, не привиделось все, а взаправду с ним приключилось!
Двинулся тогда Витя обратно — к картине, где баба голая бестыжими глазенками прямо в область ширинки посматривает. Встал Витя напротив и зажмурился, что есть силы, аж пятна фиолетовые в глазах проступили! А, как открыл глаза, так чуть с ног от ожидаемой неожиданности не скопытился — вот она девица круглоформенная во всей своей возбужденной прелести.
Так бы и жил себе Витя Вишняков, не приключись с ним однажды, журчащим весенним днем, небывалое происшествие, изменившее всю жизнь его дальнейшую сказочно-мистическим образом до неузнаваемости.
Тем, памятным для Вити днем, сбежал он с занятий пораньше, от желания свежими автомобильными выхлопами подышать, да на тополиные почки набухающие посмотреть. А может быть просто надоело ему свой джинсовый зад в аудитории просиживать и лектора очкастого слушать. Вырвался Витя на волю, на простор городских проспектов и скверов, окурками заплеванных. И было Вите офигительно хорошо, от того что солнце сверху вовсю уже припекает и купально-плавательный сезон приближается.
Шел Витя по городу вдоль магазинов шикарных и бутиков элитных, и увидел вдруг афишу, что в зале неподалеку, выставка открылась художников молодых, но не в меру талантливых. И решил Витя, под влиянием настроения весеннего, на выставку эту заглянуть — окунуться в мир прекрасный и удивительный. К тому же вспомнил Витя, что и сам когда-то в школу художественную хаживал, да чего-то там акварелью на шершавом мольберте малевал.
Купил Витя билет копеечный и оказался в зальчике тесном в окружении живописных творений авторов молодых, но талантливых просто до неприличия! И неприличие это, было тут же на стене вывешено, в виде женщины голозадой на диване возлежащей и бесстыжими глазами на зрителя, то есть на него, Витю, взирающей.
Усмехнулся Витя наглости художника, ковырнул пальцем макушку короткостриженную и шагнул к другой картине. А там полянка зеленая, сосенками зубчатыми от синего горизонта очерченная и мысли вполне определенные вызывающая: 'Вот бы, где шашлычков пожарить, да в волейбольчик с приятелями порезаться!'. Тут же почувствовал Витя, что искусство современное близко ему и понятно, и за живые струны души, прям как пьяный гитарист медиатром пластмассовым, безжалостно трогает.
Шагнул Витя дальше, а там картина другая — улица городская, но какая-то ненашенская — с соборами крестово-купольными да каналами речными мерцающими. Пешеходы головастые цветными пятнышками по тротуару мечутся — то ли в храм золоченый торопятся, то ли к ларькам сосисочным спешат. Буркнуло что-то в витином животе и зажурчало от мысли такой хот-договой, потому как не кушал Витя ничего с утра самого.
А от следующей картины в животе витином прямо речка горная проснулась и водоворотами забурлила. На холсте расписном вкусности деликатесные выписаны: колбасы копченые палкообразные, кренделя румяные с начинкой мясною и рыбною, бутыли формы мудреной с пойлом загранично-импортным…
Облизнулся Витя, не вытерпел, и аж глаза от вожделения аппетитного зажмурил! А, как открыл глаза обратно, так чуть не заорал от неожиданности и, стыдно сказать, от страха чуть в джинсы свои вранглеровские не наделал.
А все потому, что оказался вдруг Витя не в зале выставочном, где слюну тягучую сглатывал, а в картине той самой, яствами уставленной! И все бы хорошо — вот они деликатесы пахучие — кушай да поглубже заглатывай, но место вокруг все же какое-то незнакомое и странное — посреди стол со вкусностями, а вокруг туман ватный клубится. Хотел Витя сквозь туман протиснуться, но стена невидимая и упругая не пускает — в пределах картины строго удерживает!
Покружил Витя вокруг стола, попринюхивался, выждал для надежности — вроде тихо все вокруг, спокойно. Схватил тогда Витя рукою дерзкою кусок колбасы кроваво-коричневой да зубами голодными впился. Колбаса настоящая оказалась, наивкуснейшая, во рту сама тает и по пищеводу вниз, в виде желе сползает.
Осмелел Витя — накушался пирогов с семгою, вина заморского напробовался, да опосля загрустил не на шутку — выбираться наружу все равно ведь надобно! А туман подлый не пущает, только клубами насмешливыми у лица вьется.
Зажмурился Витя от тоски нахлынувшей да снова вдруг в зале выставочном очутился. И вроде время совсем не продвинулось — солнце все в ту же щелочку в шторках светит, да смотрительница все так же на стульчике дремлет. Подивился Витя чуду чудному, живот потолстевший ощупал да отрыжку винную сглотнул — значит, не привиделось все, а взаправду с ним приключилось!
Двинулся тогда Витя обратно — к картине, где баба голая бестыжими глазенками прямо в область ширинки посматривает. Встал Витя напротив и зажмурился, что есть силы, аж пятна фиолетовые в глазах проступили! А, как открыл глаза, так чуть с ног от ожидаемой неожиданности не скопытился — вот она девица круглоформенная во всей своей возбужденной прелести.
Страница
1 из 2
1 из 2
