— Места под названием «чертова плешь» давно известны русскому народу, — откинувшись на спинку стула, рассуждал Петр Иванович Гаев и, отпивая из бокала бордовое домашнее вино, временами бросал проницательный взгляд на собеседника. — Как говорят или, кхе-кхе, бают люди, места эти весьма и весьма странные…
Добавить в моё избранное
6 мин, 52 сек 915
Заметив удивление, скользнувшее по лицу собеседника, Петр Иванович улыбнулся, шутливо заметив:
— Это, знаете ли, из детства. Спросят: «Кто тебе такое сказал?» А ты разведешь руками: дескать, кот Баюн поведал… Так вот, о чем это я? Ах да, «плешь». По рассказам, на подобных местах в лесных районах не растут деревья, а в степных — не серебрится ковыль, да и где-нибудь, где, с позволенья сказать, вообще ни черта ничего не растет, — в песках, скажем, — все равно люди знают: сюда лучше не соваться! И, главное, что интересно, всегда это место имеет форму круга или, в крайнем случае, эллипса. Словом, плешь она и есть плешь. Научно просвещенные люди твердят в данных случаях одно, вроде магнито-гео-и-прочая ерунда аномалия, другие, уж не знаю, как их назвать, — сведущие, что ли? — говорят просто: «Черт здесь спотыкнулся и плешью прикоснулся». Откуда у черта, вопреки преданиям, где его изображают мелкой росточком, пакостной образиной, появилась такая огромная плешь, неизвестно. Ну, не циклоп же он, в самом деле?!
Петр Иванович вновь улыбнулся, сладко, будто речь шла не о потустороннем мире, а о чем-то житейском, и продолжил:
— Плеши-то эти разные бывают: где метров пять в диаметре круг, а где и все пятьдесят… Да, кхе-кхе.
Рассказчик поставил на стол бокал с терпким вином и, вмиг став серьезным, рубанул рукой по воздуху.
— Видел я, видел, здесь, у нас в степи… Знаю, бывал! До сих пор в памяти все так свежо, будто вчера дело было, — и чуть успокоившись: — А ведь столько лет прошло… По семнадцать нам с Николаем тогда было. Туристы мы, значит, СССР: рюкзаки, гитара, костер под звездным небом. И пошли мы как-то группой, человек шесть-семь плюс руководитель, в пятидневку. За город на автобусе выехали, а там уж — на своих двоих. Идем. Все точно: по маршруту, по графику. А тут нежданно-негаданно беда: Николай то ли в нору суслика угодил, то ли еще что — в общем, вывихнул себе лодыжку, да так, что та буквально на глазах посинела и раздулась. О том, чтоб дальше идти, и речи быть не могло. Руководитель, понятное дело, командует: «Возвращаемся!»
А мы-то всего часов семь отшагали. Обидно, конечно, всем: столько готовились, а тут на тебе… Короче говоря, я, как лучший друг, решаю всех выручить и начинаю доказывать, что я один Николая доведу:
— Засветло еще вернемся, — объясняю. — Мы и вдвоем прекрасно дойдем. А вы дальше идите.
Руководитель, конечно, ни в какую. Хмурится, ворчит:
— Я отвечаю за каждого. Возвращаемся все. Сейчас какой-нибудь настильчик сообразим, посадим на него пострадавшего и парами по очереди понесем его.
Тут и сам Николай к спору подключился. Боли, естественно, не показывает — мужик как-никак! — и гнет свое:
— Дойдем сами! Не дети малые!
Долго, надо сказать, мы спорили, но все же руководителя уломали. Переключили в его голове одну внештатную ситуацию на другую: «Вдвоем следует засветло вернуться в город, где немедленно оказать пострадавшему медицинскую помощь. Остальным продолжать следование по маршруту». Он же, руководитель наш, из военных был: для него главное — четкость и исполнительность… Нет, он, конечно, переживал, но и нас не первый год знал, а потому верил в наши силы. Тем более светло, недалеко… для туриста. В общем, назначил он меня старшим, велел распределить вещи из николаевского рюкзака по всем остальным, после чего мы распрощались.
Так вот, двинулись мы с другом в путь. Где место потяжелее, бугор или лощина, там я его на себе под руку тащу, а где все ровненько — сам он хромает. Палку для опоры приспособил и хромает. Медленно, конечно, идем, но, как говорится, верно. Мало-помалу начало смеркаться. Чувствую, уже прохладно становится, ветерок подул… Вот с него-то все и началось — туман он с Волги нагнал!
Да поганенький, надобно сказать, туман: в полуметре от земли воздух прозрачный, а выше — сплошное «молоко». А ведь в степи, всякий знает, главное что — видимость! Наметил себе ориентир и шагаешь до него. Тут же, какой там к дьяволу ориентир, далее пяти шагов ни зги не видно! На корточки присел — на десяток метров огляделся. А что такое десять метров для степи — да ничего, тьфу да и только! В общем, заплутали мы. Даже не скажу, кругами ли мы бродили или как иначе, но время уходило, а ни к чему путному, вроде дороги, мы так и не вышли… К этому моменту уже порядком стемнело, и стали мы подумывать о ночлеге, тем более что Николай со своей травмой устал уже за троих, а я с ним — за двоих. Выдохлись, словом, чего уж тут скрывать! И вот тут-то набрели мы на, кхе-кхе, «границу» — границу этой самой плеши, как позже выяснилось.
Оно вроде и интересно: по одну ее сторону травка-муравка, а по другую — голый песчаник. Но нам не до рассуждений было. Наоборот, обрадовались даже, что не на кочках степных спать придется, а на ровной поверхности. Поставил я палатку у края этой плеши, но костерчик, что важно, уже на траве соорудил.
— Это, знаете ли, из детства. Спросят: «Кто тебе такое сказал?» А ты разведешь руками: дескать, кот Баюн поведал… Так вот, о чем это я? Ах да, «плешь». По рассказам, на подобных местах в лесных районах не растут деревья, а в степных — не серебрится ковыль, да и где-нибудь, где, с позволенья сказать, вообще ни черта ничего не растет, — в песках, скажем, — все равно люди знают: сюда лучше не соваться! И, главное, что интересно, всегда это место имеет форму круга или, в крайнем случае, эллипса. Словом, плешь она и есть плешь. Научно просвещенные люди твердят в данных случаях одно, вроде магнито-гео-и-прочая ерунда аномалия, другие, уж не знаю, как их назвать, — сведущие, что ли? — говорят просто: «Черт здесь спотыкнулся и плешью прикоснулся». Откуда у черта, вопреки преданиям, где его изображают мелкой росточком, пакостной образиной, появилась такая огромная плешь, неизвестно. Ну, не циклоп же он, в самом деле?!
Петр Иванович вновь улыбнулся, сладко, будто речь шла не о потустороннем мире, а о чем-то житейском, и продолжил:
— Плеши-то эти разные бывают: где метров пять в диаметре круг, а где и все пятьдесят… Да, кхе-кхе.
Рассказчик поставил на стол бокал с терпким вином и, вмиг став серьезным, рубанул рукой по воздуху.
— Видел я, видел, здесь, у нас в степи… Знаю, бывал! До сих пор в памяти все так свежо, будто вчера дело было, — и чуть успокоившись: — А ведь столько лет прошло… По семнадцать нам с Николаем тогда было. Туристы мы, значит, СССР: рюкзаки, гитара, костер под звездным небом. И пошли мы как-то группой, человек шесть-семь плюс руководитель, в пятидневку. За город на автобусе выехали, а там уж — на своих двоих. Идем. Все точно: по маршруту, по графику. А тут нежданно-негаданно беда: Николай то ли в нору суслика угодил, то ли еще что — в общем, вывихнул себе лодыжку, да так, что та буквально на глазах посинела и раздулась. О том, чтоб дальше идти, и речи быть не могло. Руководитель, понятное дело, командует: «Возвращаемся!»
А мы-то всего часов семь отшагали. Обидно, конечно, всем: столько готовились, а тут на тебе… Короче говоря, я, как лучший друг, решаю всех выручить и начинаю доказывать, что я один Николая доведу:
— Засветло еще вернемся, — объясняю. — Мы и вдвоем прекрасно дойдем. А вы дальше идите.
Руководитель, конечно, ни в какую. Хмурится, ворчит:
— Я отвечаю за каждого. Возвращаемся все. Сейчас какой-нибудь настильчик сообразим, посадим на него пострадавшего и парами по очереди понесем его.
Тут и сам Николай к спору подключился. Боли, естественно, не показывает — мужик как-никак! — и гнет свое:
— Дойдем сами! Не дети малые!
Долго, надо сказать, мы спорили, но все же руководителя уломали. Переключили в его голове одну внештатную ситуацию на другую: «Вдвоем следует засветло вернуться в город, где немедленно оказать пострадавшему медицинскую помощь. Остальным продолжать следование по маршруту». Он же, руководитель наш, из военных был: для него главное — четкость и исполнительность… Нет, он, конечно, переживал, но и нас не первый год знал, а потому верил в наши силы. Тем более светло, недалеко… для туриста. В общем, назначил он меня старшим, велел распределить вещи из николаевского рюкзака по всем остальным, после чего мы распрощались.
Так вот, двинулись мы с другом в путь. Где место потяжелее, бугор или лощина, там я его на себе под руку тащу, а где все ровненько — сам он хромает. Палку для опоры приспособил и хромает. Медленно, конечно, идем, но, как говорится, верно. Мало-помалу начало смеркаться. Чувствую, уже прохладно становится, ветерок подул… Вот с него-то все и началось — туман он с Волги нагнал!
Да поганенький, надобно сказать, туман: в полуметре от земли воздух прозрачный, а выше — сплошное «молоко». А ведь в степи, всякий знает, главное что — видимость! Наметил себе ориентир и шагаешь до него. Тут же, какой там к дьяволу ориентир, далее пяти шагов ни зги не видно! На корточки присел — на десяток метров огляделся. А что такое десять метров для степи — да ничего, тьфу да и только! В общем, заплутали мы. Даже не скажу, кругами ли мы бродили или как иначе, но время уходило, а ни к чему путному, вроде дороги, мы так и не вышли… К этому моменту уже порядком стемнело, и стали мы подумывать о ночлеге, тем более что Николай со своей травмой устал уже за троих, а я с ним — за двоих. Выдохлись, словом, чего уж тут скрывать! И вот тут-то набрели мы на, кхе-кхе, «границу» — границу этой самой плеши, как позже выяснилось.
Оно вроде и интересно: по одну ее сторону травка-муравка, а по другую — голый песчаник. Но нам не до рассуждений было. Наоборот, обрадовались даже, что не на кочках степных спать придется, а на ровной поверхности. Поставил я палатку у края этой плеши, но костерчик, что важно, уже на траве соорудил.
Страница
1 из 2
1 из 2
