Добавить в моё избранное
6 мин, 52 сек 914
Там, метрах в семи-восьми, вязок чахлый рос, да и на растопку две минуты — пук сухой травы под ветки сунул, спичкой чиркнул, и костер готов. Открыли мы банку кильки, хлеб порезали, чай на двоих вскипятили — все, подкрепились и на боковую.
Тут заснуть бы, — Николай-то сразу отключился, как только голову приклонил, — а мне не спится, и баста! Так я где-то часок поворочался и, в итоге, пошел к костру, согреть еще чая себе и Николаю. Беспокойно больно спал он: постанывал, вскрикивал, метался в спальном мешке. Вот я и решил: сделаю-ка чаю покрепче, разбужу его на минутку и напою — может, полегче станет. Да вот незадача вышла: пригрелся я у костра и сам заснул…
Проснулся от дыма — котелок выкипел, чадит, трескается. Я его на траву-то скинул, а сам, едва первая паника прошла и все утихомирилось, чувствую, что что-то не так. Мгновение, и соображаю: из палатки не доносится ни звука — тишина гробовая. Я туда! Пусто! Я обратно! Куда он мог подеваться?! И тут меня как волною накрыло… Или, лучше сказать, дубинкой огрели. В общем, начинает со мной твориться нечто невообразимое: в голове — сумбур, перед глазами — круги разноцветные, кричу, а голоса своего не слышу, и кажется мне, что впереди пустота, словно на краю пропасти стоишь… Этого словами не объяснить! Краем глаза замечаю сбоку какое-то движение, поворачиваюсь — никого! Опять то же самое. Вновь поворачиваюсь — нет никого! Еще, еще… Словом, кручусь, как юла, вокруг своей оси, а зачем, почему, с какой стати — сам не соображаю. И страх — невыносимое ощущение холода во всем теле, омертвения конечностей… Я бежать! Да как бежать, будто пьяный, ей-богу: два метра вправо, два — влево и метр — прямо. Вспомнить жутко! Насилу выбрался. Выскочил с плеши и упал как подкошенный. Все! До рассвета ничего больше не помню.
Очнулся, когда часы уже пятый час показывали. Огляделся по сторонам, смотрю, Николай недалеко от палатки на плеши лежит. На вид ни жив ни мертв. Я, конечно, скорее к нему: туда и обратно стрелой, лишь бы ни на мгновение дольше в этом проклятом кругу не задержаться. Вынес его, растолкал, а он, очнувшись, меня не узнает, только головой вертит, как филин, и дрожит весь. Короче говоря, плюнул я и на палатку, и на все остальное, взвалил его на себя и — быстрее к людям.
Слава Богу, дорога недалеко оказалась. Подобрал нас мужичок на «уазике», спросил, в чем дело, а я возьми да брякни: змея, дескать, друга в степи укусила. Ну, не правду же ему, в самом деле, говорить! Еще примет за сбежавших из психушки сумасшедших! Ничего, поверил. Довез до самой больницы, — вздохнул Петр Иванович и замолчал.
— И что же дальше?! — впервые за весь вечер подал голос слушатель.
— А ничего. Только мы больничный двор прошли, как Николай говорит: «Я сам пойду!» — и зашагал как ни в чем не бывало. Вообще молодцом стал, только руки дрожат и глаза блестят. Однако к врачу, на всякий случай, заглянули. Байку про змею чуть видоизменили, вроде бы Николай в норе ногу подвернул и показалось ему, что там змея сидела, которая якобы, как опять же ему показалось, его укусила. Врач осмотрел: опухоли нет, укуса нет, температуры нет — ничего нет» Есть один психологический шок из-за того, что мы сами себя напугали змеей, — его дословный диагноз.
И вот что я думаю обо всей этой истории… Есть такой способ лечения: «клин клином вышибают». Раньше его напрямую применяли: знобит тебя — в прорубь, жар у тебя — в баню, и тому подобное. И думается мне, что Николай на этой плеши такое пережил, по сравнению с чем вывих, опухоль и температура — детский лепет. Одна большая боль убила три маленьких… А там, кхе-кхе, черт его знает — его плешь!
Тут заснуть бы, — Николай-то сразу отключился, как только голову приклонил, — а мне не спится, и баста! Так я где-то часок поворочался и, в итоге, пошел к костру, согреть еще чая себе и Николаю. Беспокойно больно спал он: постанывал, вскрикивал, метался в спальном мешке. Вот я и решил: сделаю-ка чаю покрепче, разбужу его на минутку и напою — может, полегче станет. Да вот незадача вышла: пригрелся я у костра и сам заснул…
Проснулся от дыма — котелок выкипел, чадит, трескается. Я его на траву-то скинул, а сам, едва первая паника прошла и все утихомирилось, чувствую, что что-то не так. Мгновение, и соображаю: из палатки не доносится ни звука — тишина гробовая. Я туда! Пусто! Я обратно! Куда он мог подеваться?! И тут меня как волною накрыло… Или, лучше сказать, дубинкой огрели. В общем, начинает со мной твориться нечто невообразимое: в голове — сумбур, перед глазами — круги разноцветные, кричу, а голоса своего не слышу, и кажется мне, что впереди пустота, словно на краю пропасти стоишь… Этого словами не объяснить! Краем глаза замечаю сбоку какое-то движение, поворачиваюсь — никого! Опять то же самое. Вновь поворачиваюсь — нет никого! Еще, еще… Словом, кручусь, как юла, вокруг своей оси, а зачем, почему, с какой стати — сам не соображаю. И страх — невыносимое ощущение холода во всем теле, омертвения конечностей… Я бежать! Да как бежать, будто пьяный, ей-богу: два метра вправо, два — влево и метр — прямо. Вспомнить жутко! Насилу выбрался. Выскочил с плеши и упал как подкошенный. Все! До рассвета ничего больше не помню.
Очнулся, когда часы уже пятый час показывали. Огляделся по сторонам, смотрю, Николай недалеко от палатки на плеши лежит. На вид ни жив ни мертв. Я, конечно, скорее к нему: туда и обратно стрелой, лишь бы ни на мгновение дольше в этом проклятом кругу не задержаться. Вынес его, растолкал, а он, очнувшись, меня не узнает, только головой вертит, как филин, и дрожит весь. Короче говоря, плюнул я и на палатку, и на все остальное, взвалил его на себя и — быстрее к людям.
Слава Богу, дорога недалеко оказалась. Подобрал нас мужичок на «уазике», спросил, в чем дело, а я возьми да брякни: змея, дескать, друга в степи укусила. Ну, не правду же ему, в самом деле, говорить! Еще примет за сбежавших из психушки сумасшедших! Ничего, поверил. Довез до самой больницы, — вздохнул Петр Иванович и замолчал.
— И что же дальше?! — впервые за весь вечер подал голос слушатель.
— А ничего. Только мы больничный двор прошли, как Николай говорит: «Я сам пойду!» — и зашагал как ни в чем не бывало. Вообще молодцом стал, только руки дрожат и глаза блестят. Однако к врачу, на всякий случай, заглянули. Байку про змею чуть видоизменили, вроде бы Николай в норе ногу подвернул и показалось ему, что там змея сидела, которая якобы, как опять же ему показалось, его укусила. Врач осмотрел: опухоли нет, укуса нет, температуры нет — ничего нет» Есть один психологический шок из-за того, что мы сами себя напугали змеей, — его дословный диагноз.
И вот что я думаю обо всей этой истории… Есть такой способ лечения: «клин клином вышибают». Раньше его напрямую применяли: знобит тебя — в прорубь, жар у тебя — в баню, и тому подобное. И думается мне, что Николай на этой плеши такое пережил, по сравнению с чем вывих, опухоль и температура — детский лепет. Одна большая боль убила три маленьких… А там, кхе-кхе, черт его знает — его плешь!
Страница
2 из 2
2 из 2
