Будильник в шесть утра, быстрые сборы, а в семь у подъезда уже стоит старенький рено дяди Саши. Первую половину пути Настя дремлет, и просыпается только когда машина проезжает старые посольские дачи. Сосны, дубы, за высокими заборами — большие красивые дома. Белый дом под красной черепичной крышей мелькнул в листве деревьев и исчез за поворотом.
Добавить в моё избранное
6 мин, 29 сек 5287
Машина выбирается из круговерти дачных проулков на улицу и, постояв на светофоре, вклинивается в поток, ползущий к Москве. Через час рено паркуется около большого офисного здания, дядя Саша уходит вниз, к охране, а Настя поднимается в офис, где она уже два месяца работает секретарем коммерческого директора. Секретарей было двое, работы много, и Насте как молодому сотруднику доставалась в основном рутина.
Настоящим коммерческим директором огромной компании был Аркадий Анатольевич, — пузатый, язвительный и очень умный, — но официально он числился замом, а должность занимал сын владельца. Папа решил, что ребенок должен начать «с низов» и узнать на практике, как работает фирма. Впрочем, сотрудники совершенно напрасно пугались этого назначения, Дмитрий Евгеньевич оказался очень вежливым и спокойным молодым человеком, в дела не вмешивался, только спрашивал, что не понятно, и старательно учился. Зато теперь документы наверху подписывались мгновенно, и за это нового директора полюбили все.
В семь рабочий день заканчивался, и Настя бежала в метро. Потом электричка, маршрутка, дом, ужин, ванна, сборы к завтрашнему дню и сон. В постели Настя плакала, жизнь казалась сплошной чередой серых будней, жизнь проходила мимо, сил ни на что не хватало. Дорога выматывала её полностью. Вот только найти работу молодому психологу в их городке было невозможно. Да и не психологу, и не молодому: работы в родном городе просто не было.
Может, мама права, и со временем она втянется, и все наладится, но сейчас Настя мечтала иметь много денег. Представляла, что она — это не она, а наследница большого состояния. И она — не маленькая блондинка, а высокая кудрявая брюнетка с надменным разворотом плеч. Вероника, так её зовут. У Вероники правильные черты лица, большие карие глаза и крупный рот. Вероника рисует маслом яркие и живые картины, учит итальянский, и каждый день по два часа проводит в конном клубе, у неё там гнедая английская лошадка. И дом тоже в английском стиле, как тот, что мелькает на повороте: светлый, с декоративными темными рейками, с темными ставнями на узких окнах, с плоской каминной трубой.
Проходило лето, мелькали короткие и веселые выходные, а потом снова работа и вечерние мысли-мечты о Веронике. Вероника со вкусом обставляла свой дом, Вероника выращивала розы, Вероника ходила на премьеры в театр и ездила по ночным клубам.
А на исходе лета у Вероники появился любовник. Красивый, такой же богатый, как и Вероника, он вечером подъезжал на красном феррари к её домику. Уверенно проходил в дом, небрежно бросал на маленькую консоль у зеркала букет цветов, садился в большое кресло. Странно, но представить себе его лицо Настя не могла. Высокий, спортивный, шатен. Вот его руки с длинными пальцами; вот запах дорогого парфюма, похожего на одеколон Дмитрия Евгеньевича; вот привычка наклонять голову к правому плечу, когда задумывается… Но лицо все время оказывалось в тени.
А еще Настя никак не могла понять, любила ли его Вероника. Иногда Вероника была нежной, иногда стервозной. Бывало, что Вероника уезжала за границу, пропадая на недели даже из Настиных снов, и её загадочный любовник злился и переживал, обещал её убить, бросить, но не бросал и приезжал к английскому домику снова.
Осенью, когда небо приобрело удивительную синеву, а листва стала пестрой, Настя поняла, что влюбилась. Глупо и банально влюбилась в собственного начальника. И сама понимала, что это оттого, что сейчас они слишком часто видятся. Оттого, что с этой работой у неё не остается времени на личную жизнь. Понимала, но ничего не могла с собой поделать. Все её усилия сводились к тому, чтобы спрятать ото всех свою любовь и не стать посмешищем.
Зато в вечерних мечтах загадочный любовник обрел, наконец, живые черты, черты Димы. Сны стали ярче и эротичнее, Вероника в них стала чувственее и откровеннее. Она могла встретить Диму совершенно голой, но с таким равнодушно-снисходительным взглядом, что казалось полной нелепостью быть одетым рядом с ней. Или одетой строго, почти по-монашески, но так смущаться и краснеть и кокетливо показывать в разрезе длинной юбки ножку, что Дима не выдерживал и набрасывался на неё, даже не доходя до спальни. Иногда она была госпожой, властной и требовательной. Иногда — рабой, и Дима связывал её, порол, грубо, почти жестоко брал. А на следующий вечер Веронике хотелось нежности, и Дима покорно был нежен и ласков.
Настоящий Дмитрий стал приезжать на работу редко, стал рассеян и равнодушен. Настя думала, что она могла бы и не прятать от него свои чувства, все равно Дмитрий Евгеньевич их бы не заметил. Делами фирмы он перестал интересоваться совершенно, бумаги, поданные на подпись, забытыми лежали на его столе. Кира, вторая секретарша, выучилась подделывать подпись директора, Аркадий Анатольевич едко высказался о папенькиных сыночках, и отдел заработал без участия Дмитрия. Аркадий Анатольевич ворчал, Аркадий Анатольевич язвил, но Аркадий Анатольевич первый забил тревогу.
Настоящим коммерческим директором огромной компании был Аркадий Анатольевич, — пузатый, язвительный и очень умный, — но официально он числился замом, а должность занимал сын владельца. Папа решил, что ребенок должен начать «с низов» и узнать на практике, как работает фирма. Впрочем, сотрудники совершенно напрасно пугались этого назначения, Дмитрий Евгеньевич оказался очень вежливым и спокойным молодым человеком, в дела не вмешивался, только спрашивал, что не понятно, и старательно учился. Зато теперь документы наверху подписывались мгновенно, и за это нового директора полюбили все.
В семь рабочий день заканчивался, и Настя бежала в метро. Потом электричка, маршрутка, дом, ужин, ванна, сборы к завтрашнему дню и сон. В постели Настя плакала, жизнь казалась сплошной чередой серых будней, жизнь проходила мимо, сил ни на что не хватало. Дорога выматывала её полностью. Вот только найти работу молодому психологу в их городке было невозможно. Да и не психологу, и не молодому: работы в родном городе просто не было.
Может, мама права, и со временем она втянется, и все наладится, но сейчас Настя мечтала иметь много денег. Представляла, что она — это не она, а наследница большого состояния. И она — не маленькая блондинка, а высокая кудрявая брюнетка с надменным разворотом плеч. Вероника, так её зовут. У Вероники правильные черты лица, большие карие глаза и крупный рот. Вероника рисует маслом яркие и живые картины, учит итальянский, и каждый день по два часа проводит в конном клубе, у неё там гнедая английская лошадка. И дом тоже в английском стиле, как тот, что мелькает на повороте: светлый, с декоративными темными рейками, с темными ставнями на узких окнах, с плоской каминной трубой.
Проходило лето, мелькали короткие и веселые выходные, а потом снова работа и вечерние мысли-мечты о Веронике. Вероника со вкусом обставляла свой дом, Вероника выращивала розы, Вероника ходила на премьеры в театр и ездила по ночным клубам.
А на исходе лета у Вероники появился любовник. Красивый, такой же богатый, как и Вероника, он вечером подъезжал на красном феррари к её домику. Уверенно проходил в дом, небрежно бросал на маленькую консоль у зеркала букет цветов, садился в большое кресло. Странно, но представить себе его лицо Настя не могла. Высокий, спортивный, шатен. Вот его руки с длинными пальцами; вот запах дорогого парфюма, похожего на одеколон Дмитрия Евгеньевича; вот привычка наклонять голову к правому плечу, когда задумывается… Но лицо все время оказывалось в тени.
А еще Настя никак не могла понять, любила ли его Вероника. Иногда Вероника была нежной, иногда стервозной. Бывало, что Вероника уезжала за границу, пропадая на недели даже из Настиных снов, и её загадочный любовник злился и переживал, обещал её убить, бросить, но не бросал и приезжал к английскому домику снова.
Осенью, когда небо приобрело удивительную синеву, а листва стала пестрой, Настя поняла, что влюбилась. Глупо и банально влюбилась в собственного начальника. И сама понимала, что это оттого, что сейчас они слишком часто видятся. Оттого, что с этой работой у неё не остается времени на личную жизнь. Понимала, но ничего не могла с собой поделать. Все её усилия сводились к тому, чтобы спрятать ото всех свою любовь и не стать посмешищем.
Зато в вечерних мечтах загадочный любовник обрел, наконец, живые черты, черты Димы. Сны стали ярче и эротичнее, Вероника в них стала чувственее и откровеннее. Она могла встретить Диму совершенно голой, но с таким равнодушно-снисходительным взглядом, что казалось полной нелепостью быть одетым рядом с ней. Или одетой строго, почти по-монашески, но так смущаться и краснеть и кокетливо показывать в разрезе длинной юбки ножку, что Дима не выдерживал и набрасывался на неё, даже не доходя до спальни. Иногда она была госпожой, властной и требовательной. Иногда — рабой, и Дима связывал её, порол, грубо, почти жестоко брал. А на следующий вечер Веронике хотелось нежности, и Дима покорно был нежен и ласков.
Настоящий Дмитрий стал приезжать на работу редко, стал рассеян и равнодушен. Настя думала, что она могла бы и не прятать от него свои чувства, все равно Дмитрий Евгеньевич их бы не заметил. Делами фирмы он перестал интересоваться совершенно, бумаги, поданные на подпись, забытыми лежали на его столе. Кира, вторая секретарша, выучилась подделывать подпись директора, Аркадий Анатольевич едко высказался о папенькиных сыночках, и отдел заработал без участия Дмитрия. Аркадий Анатольевич ворчал, Аркадий Анатольевич язвил, но Аркадий Анатольевич первый забил тревогу.
Страница
1 из 2
1 из 2
