Добавить в моё избранное
6 мин, 33 сек 9481
…
Подул ветерок, и на подоконнике зашелестели китайские розы, кудрявый плющ, герань и азалия. Рояль быстро подобрал их таинственный шепот, и вышло очень похоже.
— О Куперен! — воскликнул Бах, и на его суровом лице засветилась детская улыбка.
Рояль взглянул на репродукцию картины Ватто, висевшую над диваном, и попытался музыкой передать грациозные движения дам и льстивые речи их кавалеров.
— О мои французские сюиты! — простонал потрясенный Бах и чуть не выронил свиток со своей нескончаемой фугой.
Так Рояль стал Клавесином.
Однажды Папа и Мама все-таки усадили Сынка заниматься музыкой. Он поднял крышку, коснулся клавиш и закричал:
— Не буду я на нем играть! Он вконец испортился!
Тогда Папа и Мама вызвали настройщика. Тот бился, бился, но ничего не смог сделать: ведь Рояль хотел быть Клавесином.
— Купите другой инструмент, — посоветовал он. — А этот сдайте в музей. Там ему самое место.
Недовольные Папа и Мама позвали другого настройщика. А потом третьего, четвертого, пятого… Но никто не мог заставить Рояль звучать так, как должны звучать рояли. Рояль хотел быть Клавесином. Наконец, один старенький мастер, осмотрев Рояль и разгадав его тайну, посоветовал Папе и Маме:
— Попробуйте-ка вы убрать со стены портрет Баха и повесить кого-нибудь из композиторов-пианистов… Ну, хоть Скрябина или Рахманинова… Может быть, тогда он снова станет нормальным Роялем.
Родители поблагодарили настройщика и для надежности решили повесить над Роялем портреты и Скрябина, и Рахманинова. Но в первую же ночь Александр Николаевич крепко поссорился с Сергеем Васильевичем, и они всё время выясняли свои отношения, а до Рояля им не было дела.
Так проходили дни и ночи. Сынок не занимался музыкой, и родителям это надоело. Они написали объявление: Продается красивый немецкий кабинетный рояль, немного расстроенный — и отнесли его во все газеты. К ним зачастили посетители. Увидев золотисто-медовую крышку с лирой, они восхищенно цокали языком, но попробовав звук, говорили: Да ну его, это прямо клавесин какой-то, — и разочарованно уходили.
Однажды пришла грустная девочка. Она была одета в слишком длинное платье, а волосы у нее были такие светлые, что напоминали пудреный парик. Она подошла к Роялю, тронула клавиши и спросила:
— Ты?!…
— Я, — ответил он и понял, что дождался.
Девочка повернулась к Папе и Маме и сказала:
— Пожалуйста, отдайте его мне.
— Как это — отдайте? А деньги?
— Денег у меня нет, — растерялась девочка. — У меня есть только канарейка, но ее я предложить вам не могу, потому что люблю ее.
— Да любите кого хотите, — рассердился Папа, — но пора бы почти взрослой барышне знать, что рояли стоят денег! И очень немалых!
— Извините великодушно, — сказала девочка и ушла.
После этого Рояль погрузили в большую машину и отвезли в тот самый магазин, где его когда-то купили. Там его поставили в самом дальнем и пыльном углу, и покупатели даже не хотели подходить к нему — ведь серый слой пыли покрыл его золотисто-медовую крышку. Только иногда (если бы это было часто, никто бы не разрешил) к Роялю приходила сначала грустная Девочка, потом грустная Девушка, потом, наконец, седая грустная Дама — и нежно касалась его клавиш, исполняя нечто изысканно старинное, а он, став с годами нервным и капризным, только подергивался и вздыхал:
— О Рамо! О Куперен! О мои французские сюиты!…
О прошлое — зачем ты в нас живешь?
Кто выдумал хранить тебя как вина
в подвалах памяти, в созвучьях и картинах,
где так светла пленительная ложь?
Ты не было ни просто, ни невинно.
Но робко прозвенел весенний дождь -
и ожили рулады клавесина,
и расцвели пейзажи Перуджино,
каких и на картинах не найдешь.
О прошлое. Тоски моей старинной
последнее прибежище. О дрожь
дождя и пламени, жучка и паутины.
Придет мой час — и ты меня возьмешь.
Подул ветерок, и на подоконнике зашелестели китайские розы, кудрявый плющ, герань и азалия. Рояль быстро подобрал их таинственный шепот, и вышло очень похоже.
— О Куперен! — воскликнул Бах, и на его суровом лице засветилась детская улыбка.
Рояль взглянул на репродукцию картины Ватто, висевшую над диваном, и попытался музыкой передать грациозные движения дам и льстивые речи их кавалеров.
— О мои французские сюиты! — простонал потрясенный Бах и чуть не выронил свиток со своей нескончаемой фугой.
Так Рояль стал Клавесином.
Однажды Папа и Мама все-таки усадили Сынка заниматься музыкой. Он поднял крышку, коснулся клавиш и закричал:
— Не буду я на нем играть! Он вконец испортился!
Тогда Папа и Мама вызвали настройщика. Тот бился, бился, но ничего не смог сделать: ведь Рояль хотел быть Клавесином.
— Купите другой инструмент, — посоветовал он. — А этот сдайте в музей. Там ему самое место.
Недовольные Папа и Мама позвали другого настройщика. А потом третьего, четвертого, пятого… Но никто не мог заставить Рояль звучать так, как должны звучать рояли. Рояль хотел быть Клавесином. Наконец, один старенький мастер, осмотрев Рояль и разгадав его тайну, посоветовал Папе и Маме:
— Попробуйте-ка вы убрать со стены портрет Баха и повесить кого-нибудь из композиторов-пианистов… Ну, хоть Скрябина или Рахманинова… Может быть, тогда он снова станет нормальным Роялем.
Родители поблагодарили настройщика и для надежности решили повесить над Роялем портреты и Скрябина, и Рахманинова. Но в первую же ночь Александр Николаевич крепко поссорился с Сергеем Васильевичем, и они всё время выясняли свои отношения, а до Рояля им не было дела.
Так проходили дни и ночи. Сынок не занимался музыкой, и родителям это надоело. Они написали объявление: Продается красивый немецкий кабинетный рояль, немного расстроенный — и отнесли его во все газеты. К ним зачастили посетители. Увидев золотисто-медовую крышку с лирой, они восхищенно цокали языком, но попробовав звук, говорили: Да ну его, это прямо клавесин какой-то, — и разочарованно уходили.
Однажды пришла грустная девочка. Она была одета в слишком длинное платье, а волосы у нее были такие светлые, что напоминали пудреный парик. Она подошла к Роялю, тронула клавиши и спросила:
— Ты?!…
— Я, — ответил он и понял, что дождался.
Девочка повернулась к Папе и Маме и сказала:
— Пожалуйста, отдайте его мне.
— Как это — отдайте? А деньги?
— Денег у меня нет, — растерялась девочка. — У меня есть только канарейка, но ее я предложить вам не могу, потому что люблю ее.
— Да любите кого хотите, — рассердился Папа, — но пора бы почти взрослой барышне знать, что рояли стоят денег! И очень немалых!
— Извините великодушно, — сказала девочка и ушла.
После этого Рояль погрузили в большую машину и отвезли в тот самый магазин, где его когда-то купили. Там его поставили в самом дальнем и пыльном углу, и покупатели даже не хотели подходить к нему — ведь серый слой пыли покрыл его золотисто-медовую крышку. Только иногда (если бы это было часто, никто бы не разрешил) к Роялю приходила сначала грустная Девочка, потом грустная Девушка, потом, наконец, седая грустная Дама — и нежно касалась его клавиш, исполняя нечто изысканно старинное, а он, став с годами нервным и капризным, только подергивался и вздыхал:
— О Рамо! О Куперен! О мои французские сюиты!…
О прошлое — зачем ты в нас живешь?
Кто выдумал хранить тебя как вина
в подвалах памяти, в созвучьях и картинах,
где так светла пленительная ложь?
Ты не было ни просто, ни невинно.
Но робко прозвенел весенний дождь -
и ожили рулады клавесина,
и расцвели пейзажи Перуджино,
каких и на картинах не найдешь.
О прошлое. Тоски моей старинной
последнее прибежище. О дрожь
дождя и пламени, жучка и паутины.
Придет мой час — и ты меня возьмешь.
Страница
2 из 2
2 из 2
