Гость

Тьма дышала, и, смыкая тесные объятия, что-то тревожно шептала, куда-то страстно звала.

Всхлипывая, Рита ладонью утерла слезы и вдруг явственно услышала пронзительный, тонкий сухой скрип. Она с ужасом уставилась в темноту. Страх сдавил грудь и, колыхаясь багровым студнем, застрял между лопаток. Облизнув пересохшие губы, Рита отчаянно рванула ворот пижамы.

Звук повторился, но теперь он был гораздо мягче, деликатней, будто кто-то легонько переступил с ноги на ногу. Риту затрясло.

— Я одна. Соседи разъехались. Можно вопить всю ночь, никто не услышит! — лихорадочно соображала она.

Внезапно мрак уплотнился, сбился в комок и кинулся ей на грудь. Рита судорожно дернулась, захлебнулась криком, но, ощутив упругий перебор маленьких теплых лапок, облегченно расслабилась: Самурай. Кот заурчал, запел, выводя ритмичную, с бархатистыми нотками мелодию. Широкой мягкой волной, она поглотила и страх и тревогу.

Кот вскинул голову и на миг прильнул к щеке Риты. Словно поцеловал. Рита блаженно улыбнулась и, погладив Самурая, мгновенно уснула.

Разбудил ее бодрый перестук: за окном, на сосне трудился дятел. Где-то вдали о чем-то грустила кукушка. Солнце взошло. Дерево стен сочилось янтарно-розовым светом.

Рита зажмурилась и со вкусом потянулась. Боже, до чего не хочется вставать! Увы! Отпуск кончается, нужно укладывать вещи для переезда в город. Ну, раз-два! Рита отбросила одеяло, села и, сладко зевая, нашаривала ногой тапки. Да где же они? Как корова языком слизала! Она встала на колени и заглянула под диван. Ага! Попались! Она выловила один и сунулась за другим.

Что это? Пальцы наткнулись на что-то гладкое твердое. Похоже — книга… Книга?! Рита будто обожглась. Сон; дикий страх; поцелуй Самурая — звенели осколки безмятежного утра.

'Неужели та самая?! Бред! Чепуха! Это обычная книга! Ну же, смелее!' — Рита глубоко вдохнула, нагнулась и вытянула книгу наружу.

Безумие красок — она! Подарок отца! Не зная, радоваться или плакать, Рита перевернула книгу и прочла: 'Энергия цвета'. Как завороженная, она листала пестрые ярко иллюстрированные страницы. Масло, гуашь, пастель, акварель! Буйство линий! Цветной ураган! Бездна тонов! Игры света и тени!

Дрогнула! Дрогнула, отозвалась настроенная матерью струнка. Обнаружив у дочери незаурядный дар, та мечтала, что ребенок пойдет по ее стопам. Увы! Девочка бралась за кисти редко, набегами, уступая смутному наитию, а потом вдруг серьезно увлеклась биологией.

После маминой смерти отец попрятал все ее вещи. Оставил только картины. А мольберт, кисти и краски унес на чердак. 'Надо бы там прибрать', — подумала Рита.

Она оделась, наскоро перекусила и тут вспомнила про кота.

— Кис-кис-кис, — пошуршала она пакетиком 'вискаса'.

Кот не отзывался, наверно был не голоден.

Лаз на чердак находился в спаленке. Рита приволокла стремянку, влезла под потолок и толкнула тяжелую крышку. Петли крякнули, крышка откинулась, взметнулось облачко пыли. Чихая и кашляя, Рита вскарабкалась наверх.

— Да… — покачала она головой, — тут и до вечера не упра… — близоруко вглядываясь в угол, она вдруг побелела и застыла: на рассохшемся мольберте сидел Самурай!

Огромные медовые глаза кота лучились невыразимой нежностью и любовью. Так смотрят на свое дитя… — Мама! — Кусая губы, Рита осела на пол и заплакала.

И с того дня пропала. Терпкий дух растворителей, вкрадчивый шорох карандашного грифеля, трепет кисти на мерцающей глади влажного ватмана… Знакомые с детства вещи наполнились волшебным очарованием и неудержимой притягательностью. Карьера, замкнутая череда опытов, почти дописанная диссертация — все поблекло, утратило смысл. Втиснутая в жесткие рамки рационального фундамента и логических лабиринтов душа рвалась на волю, в первозданную бесконечность бытия.

Стоя у мольберта, Рита растворялась в вихре идей, разноцветья узоров, сюжетов, набросков. Страсть, с которой когда-то сплелась, сроднилась мать, распахнулась, раскрыла объятия дочери.

Через несколько лет у Риты состоялась персональная выставка.