В очередной раз я стою на мосту, вглядываюсь в бусинки-звезды сверкающие на темном бархате неба. Холодный ветер отбрасывает волосы с моего лба. Я вдыхаю свежий воздух полной грудью и опускаю взгляд: вижу носы своих ботинок, а под ними — непроглядный мрак пропасти. Внизу еле слышно шумит река.
Добавить в моё избранное
6 мин, 49 сек 1055
Закрываю глаза. Не хочу вспоминать! Не хочу! Но картины прошлого так и лезут в голову: вижу две точки на экране, слишком близко, борт шестьдесят девять и девяносто шесть, правда, они на разной высоте, поэтому никакой угрозы друг для друга не представляют. Но я хочу подстраховаться, лучше перебдеть, чем недобдеть. Разве не так? Поэтому, предлагаю одному из них набрать высоту. И ошибаюсь, мое зрение, язык и разум подводят меня, я путаю номера… Шорох за спиной заставляет покинуть недобрые воспоминания. Оборачиваюсь, крепко вцепившись в перила моста: ничего ни справа, ни слева. Я выбрал из суток самое тихое время: с трех до четырех ночи город словно вымирает. Если сегодня хватит смелости, мое личное кладбище пополнится сотым клиентом. Я сдерживаю приступ тошноты. Снова смотрю на небо, его неподвижное величие успокаивает. Странно, что после десяти лет сущего Ада я еще в состоянии испытывать страх.
Верно говорят, нет ничего ужаснее вины… Но это вовсе не камень, неподвижно висящий у тебя на шее и неотрывно тянущий вниз. Все гораздо мучительнее. Каждую секунду своими маленькими острыми зубками вина подтачивает тебя. И однажды понимаешь, что твоя душа испарилась, словно вино из чаши, брошенной на ветру.
Остался лишь шаг в бездну. Медленно разжимаю пальцы, и вдруг слышу голос:
— Готов отдать свою душу дьяволу задарма? Воистину, достойный пример человеческой глупости.
От испуга я не падаю вниз, наоборот — еще сильнее вцепляюсь в перила, до боли в костяшках пальцев.
— Чего ты так боишься? — спрашивает меня маленький мальчик, подкравшийся сзади.
Я заглядываю в его бездонные глаза, полные небесной синевы, и правда выскальзывает из меня:
— Смерти… — Тогда, зачем ты здесь?
Он улыбается, совсем по-детски, весело, задорно. И я забываю, что стою на мосту, желая покончить с собой. Счастливые детские годы всплывают в памяти. Беззаботные деньки, когда впереди была вся жизнь. Она казалась длинной, практически нескончаемой, словно мы сами могли решать: как нам жить и как умирать… — Все кончено, — тихо шепчу я.
— Что? — спокойно спрашивает мальчик.
Я смотрю на выражение его лица, завидую детскому неведению. Он ничего не понимает, нельзя в этом винить столь юное дитя. Но злость, разбуженная несправедливостью, так и рвется наружу. Чем заслужил я это? Где повернул не туда? Быть может, в школе? В университете? При поступлении на работу? Или… когда сделал первый шаг?
— Жизни, — я на секунду задумался, — просто нет.
— Правда? — удивленно воскликнул мальчик, перелезая через перила.
— Значит нам нечего бояться.
Стоя рядом со мной, он прогибает туловище вперед, удерживаясь одними руками.
— Ей! — кричу я, схватив пацана за футболку.
— Ты что делаешь?
— Живу, — спокойно отвечает он.
— Попробуешь?
— Да, черт возьми, если ты перелезешь обратно!
Пытаюсь держать мальца, одновременно не упасть самому. Ладони потеют от страха, пальцы скользят. Гладкие перила моста больше не кажутся мне гарантированной страховкой.
А мальчишка улыбается, словно это игра, в которой ставка не является жизнью.
— Ну, давай! — кричу я.
Открываю глаза, осматриваюсь. Неужели заснул? Два самолета привлекают мое внимание, на секунду сердце замирает, но вот точки на экране расходятся в разные стороны, и я продолжаю свою рутинную работу… Вечером возвращаюсь домой, уставший, рубашка промокла от пота. Который день на улице тридцатиградусная жара, а ведь уже сентябрь. Я глотаю ужин, не пережевывая, запиваю холодным пивом. Сажусь на удобный диван напротив телевизора, рядом жена листает какой-то журнал. На обложке — цветы. Смотрю на желтые лепестки, розовые лепестки, оранжевые лепестки… И задаюсь вопросом: какого черта, я тут делаю?
Мы снова на мосту. Дрожь пробирает все мое тело, мальчик смеется. Ветер усиливается, становится холоднее. Снизу доносится шум воды, волны разбиваются об опоры моста.
— Что это было? — задаю я вопрос, сам не знаю кому.
— Жизнь… — Нет, все не так! Кто ты?
— Не дури, — отвечает мне он, — мы знакомы!
Почему этот малец позволяет себе так со мной разговаривать? Я бы надрал ему задницу, если бы не стоял над пропастью, вцепившись руками в перила моста.
— Держи язык за зубами! — зло огрызаюсь.
— Прости, но основное свойство правды — всплывать кверху брюхом!
— Зачем ты здесь? — мой крик уносит ночной ветер.
Мальчик пожимает плечами, его взгляд тускнеет. Он еще раз смотрит на меня, затем вниз, где торопливо шумит река.
— Теряю время, — шепотом отвечает он, перелезая через перила на безопасную территорию.
— Тебе не хватит духу… Почему? Чего боюсь я больше: жизни или смерти? Глупый вопрос… Кто же придумал разделять их на две половины.
Черт! Жизнь проста, как грецкий орех.
Верно говорят, нет ничего ужаснее вины… Но это вовсе не камень, неподвижно висящий у тебя на шее и неотрывно тянущий вниз. Все гораздо мучительнее. Каждую секунду своими маленькими острыми зубками вина подтачивает тебя. И однажды понимаешь, что твоя душа испарилась, словно вино из чаши, брошенной на ветру.
Остался лишь шаг в бездну. Медленно разжимаю пальцы, и вдруг слышу голос:
— Готов отдать свою душу дьяволу задарма? Воистину, достойный пример человеческой глупости.
От испуга я не падаю вниз, наоборот — еще сильнее вцепляюсь в перила, до боли в костяшках пальцев.
— Чего ты так боишься? — спрашивает меня маленький мальчик, подкравшийся сзади.
Я заглядываю в его бездонные глаза, полные небесной синевы, и правда выскальзывает из меня:
— Смерти… — Тогда, зачем ты здесь?
Он улыбается, совсем по-детски, весело, задорно. И я забываю, что стою на мосту, желая покончить с собой. Счастливые детские годы всплывают в памяти. Беззаботные деньки, когда впереди была вся жизнь. Она казалась длинной, практически нескончаемой, словно мы сами могли решать: как нам жить и как умирать… — Все кончено, — тихо шепчу я.
— Что? — спокойно спрашивает мальчик.
Я смотрю на выражение его лица, завидую детскому неведению. Он ничего не понимает, нельзя в этом винить столь юное дитя. Но злость, разбуженная несправедливостью, так и рвется наружу. Чем заслужил я это? Где повернул не туда? Быть может, в школе? В университете? При поступлении на работу? Или… когда сделал первый шаг?
— Жизни, — я на секунду задумался, — просто нет.
— Правда? — удивленно воскликнул мальчик, перелезая через перила.
— Значит нам нечего бояться.
Стоя рядом со мной, он прогибает туловище вперед, удерживаясь одними руками.
— Ей! — кричу я, схватив пацана за футболку.
— Ты что делаешь?
— Живу, — спокойно отвечает он.
— Попробуешь?
— Да, черт возьми, если ты перелезешь обратно!
Пытаюсь держать мальца, одновременно не упасть самому. Ладони потеют от страха, пальцы скользят. Гладкие перила моста больше не кажутся мне гарантированной страховкой.
А мальчишка улыбается, словно это игра, в которой ставка не является жизнью.
— Ну, давай! — кричу я.
Открываю глаза, осматриваюсь. Неужели заснул? Два самолета привлекают мое внимание, на секунду сердце замирает, но вот точки на экране расходятся в разные стороны, и я продолжаю свою рутинную работу… Вечером возвращаюсь домой, уставший, рубашка промокла от пота. Который день на улице тридцатиградусная жара, а ведь уже сентябрь. Я глотаю ужин, не пережевывая, запиваю холодным пивом. Сажусь на удобный диван напротив телевизора, рядом жена листает какой-то журнал. На обложке — цветы. Смотрю на желтые лепестки, розовые лепестки, оранжевые лепестки… И задаюсь вопросом: какого черта, я тут делаю?
Мы снова на мосту. Дрожь пробирает все мое тело, мальчик смеется. Ветер усиливается, становится холоднее. Снизу доносится шум воды, волны разбиваются об опоры моста.
— Что это было? — задаю я вопрос, сам не знаю кому.
— Жизнь… — Нет, все не так! Кто ты?
— Не дури, — отвечает мне он, — мы знакомы!
Почему этот малец позволяет себе так со мной разговаривать? Я бы надрал ему задницу, если бы не стоял над пропастью, вцепившись руками в перила моста.
— Держи язык за зубами! — зло огрызаюсь.
— Прости, но основное свойство правды — всплывать кверху брюхом!
— Зачем ты здесь? — мой крик уносит ночной ветер.
Мальчик пожимает плечами, его взгляд тускнеет. Он еще раз смотрит на меня, затем вниз, где торопливо шумит река.
— Теряю время, — шепотом отвечает он, перелезая через перила на безопасную территорию.
— Тебе не хватит духу… Почему? Чего боюсь я больше: жизни или смерти? Глупый вопрос… Кто же придумал разделять их на две половины.
Черт! Жизнь проста, как грецкий орех.
Страница
1 из 2
1 из 2
