Белчёнок и Куцехвост

Вдобавок к имени, ещё в раннем детстве Белчёнок получил прозвище Зоркий Глаз — глаз его действительно был весьма зорок, видимо, пытаясь как-то компенсировать тот факт, что он был один. Отсутствием второго и, соответственно, своим прозвищем бельчонок был обязан лисе. Как звали лису, уже никто не помнил, потому что Белчёнок впоследствии в долгу не остался, и лисьим глазом не ограничился.

Честно говоря, «Белчёнок» тоже именем не было, но оно прилипло к бельчонку так крепко, что все давно забыли его настоящее имя. Сам бельчонок, тем не менее, знал, что звали его Рико, однако ни с кем этим знанием не делился. Всё равно окружающие будут звать его Белчёнком, хоть Робин-Гудом им назовись. Окружающие вообще мало склонны слушать, что им говорят, и тем более ценить чужое мнение — эту нехитрую истину Рико усвоил даже раньше, чем лишился левого глаза.

Белчёнок жил один на дереве, у самого края леса. Он был единственной белкой в округе, и этот факт его несказанно радовал — общество себе подобных он не любил, как, впрочем, и общество себе не подобных. Собственно, Рико был тут не только единственной белкой, но и вообще единственной живой душой — то, что в этом лесу водилось, гнало прочь всё живое, даже деревья стояли по большей части мёртвые, и лишь Белчёнку было, в общем-то, наплевать. Естественно, Рико не сидел на дереве безвылазно, а сновал по окрестностям, иногда убредая весьма далеко, и возвращаясь домой через день, а то и неделю.

Как-то, вернувшись с очередной затянувшейся прогулки, Белчёнок обнаружил, что он больше не единственная белка здесь — более того, не единственная белка в собственном доме. В любимом кресле Рико, развалившись, сладко посапывал потрёпанного вида бельчонок, зажав в одной лапе пустую бутылку из-под елового пива — которое Рико обычно держал не сказать чтоб на виду.

Неожиданно гость приоткрыл один глаз и, узрев хозяина, приветственно взмахнул бутылкой:

— Ой, привет!

И тут же снова уснул в обнимку со стеклотарой.

От удивления Рико чуть не сел — однако не сел, ибо оккупированное кресло потому и было любимым, что других в доме Белчёнка просто не было. Вместо этого Рико сходил к упрятанному за шкафом холодильнику, где стояло ещё неразграбленное незванным гостем пиво, взял бутылку, открыл и, выпив половину, остальное вылил прямо на голову новоприбывшему.

Вырванный из тёплого сна холодным слабоалкогольным душем, незнакомец с воплем вскочил с кресла и отшвырнул от себя бутылку, ошалевшими глазами глядя на неё. Немного погодя он сообразил, что бутылка давно пуста, а значит, не является виновницей его слегка влажного пробуждения, — и перевёл взгляд на хозяина дома.

Белчёнок в это время допивал остатки пива, и, слегка прищурив единственный глаз, с интересом наблюдал стремительный переход гостя ото сна к бодрствованию. Таинственный бельчонок явно переживал не лучшие времена — он был худ, шерсть местами выдрана, а хвост наполовину отсутствовал — что наверняка создавало немалые проблемы при прыжках с дерева на дерево.

— И тебе привет, — Белчёнок отсалютовал опустевшей бутылкой и поставил её на пол.

— Пэ-пэ-пээ-ривет, — гость судорожно вздохнул, потом медленно выдохнул и приосанился.

— Ты кто?

— Оо… Я Курц, — гость помахал лапой, — но все зовут меня Куцехвостом, — и он взмахнул огрызком хвоста.

— Надо же, — пробормотал Рико, задумчиво разглядывая гостя.

— А ты — Белчёнок! — гость рассмеялся и подпрыгнул на месте.

— Мы с тобой, можно сказать, почти знакомы.

— Вот как?

— Именно так. Та лиса, что заставила тебя по-новому взглянуть на мир, — Курц махнул лапой в направлении вакантного места глаза Рико и хихикнул, — она же разлучила меня с моим хвостом, — тут Куцехвост печально вздохнул, и обернул остаток хвоста вокруг задних лап.

— Клац — и мой хвостик отправился в одну сторону, а я, соответственно, в другую.

Белчёнок продолжал разглядывать погрустневшего гостя со всё возрастающим интересом.

— А скажи-ка, Курц… — Да-да?

— Твой хвостик… он в какую сторону лисы от тебя отправился? Наружу?

— Что? — ухо Куцехвоста дёрнулось.

— Знаешь, — Рико шагнул к Куцехвосту, и тот, попятившись, упёрся в кресло, — ты ведь холодный. Совсем.

— Эээ, — глаза Куцехвоста забегали, — я замёрз!

— Ага… И у тебя видны рёбра.

— Я голодал!

— Нет, братец белка, — Белчёнок подошёл к гостю вплотную и постучал его по груди, — они у тебя ДЕЙСТВИТЕЛЬНО видны.

Коготь Белчёнка проскрежетал по серой кости, видневшейся в прорехе шкуры Курца.

— Ооо… Рико обошёл замершего Куцехвоста и опустился в своё любимое кресло, завернувшись в хвост. Слегка опешивший не-совсем-свежий-Курц пришёл в себя, развернулся и уставился на хозяина дома.

— А ты ведь совсем не испугался, — задумчиво протянул он.