Застывшие Чувства

Вы собирались только попугать?

— Хотели, не хотели, — что с того?

— Но кто же пустил металл в форму?

— Кто ж его знает? Теперь это не имеет значенья.

— А Эрнест Иннокентьевич, он какую роль играет во всем этом, кто он?

— О, он стал нашим приемником. Весьма удачная находка. Мы с ним давно познакомились, помнится, он тогда студентом был. Такой тощий, долговязый, глазастый.

— Вот оно что?

— Конечно. А как ещё мальчишка из провинции сумел подняться на ноги?

— Своим умом, терпением.

— Умных тут сразу же сжирают. Умные им не нужны! — Павел Андреевич кивнул куда-то в сторону, намекая то ли на приехавших чиновников, то ли на ученую братию.

— Хозяин его присмотрел, приблизил, сделал доверенным лицом. Нам же тоже недолго осталось, придет черед. А Эрнест Иннокентьевич достойный преемник. У памятника всегда должен быть хранитель.

— Так нас с Георгием для этой цели вербовали?

— Вас-то, вовсе нет. Тут дело немного в другом.

— Не расскажете? Раз уж вы поделились самым сокровенным.

— А вам все мало? Все до самого конца хотите знать?

Мария кивнула:

— Раньше вы охотно рассказывали мне истории, о которых никто не знал.

— Пожалуй. Все равно надо как-то скоротать время.

— Павел Андреевич широко улыбнулся.

— Сегодня истории бесплатно.

Начну издалека. Когда мастер заключил сделку с Хозяином, тот выполнил условия. Шедевр удался на славу. Мастер вложил в него душу, Софи влюбилась в творение своего ухажера, правда тронулась умом. Казалось бы, для Хозяина все прошло удачно. Но история стала продолжаться неожиданным образом даже для него самого. К памятнику стали приходить горожане и просить за себя, за свою любовь, за близких и родных. В общем, желающих расстаться с душой оказалось предостаточно.

— Неужели люди вот так опрометчиво шли на сделку?

— Условия были выгодными, как сейчас в банках.

— Павел Андреевич рассмеялся дребезжащим смешком.

— Тем более умирать при этом было не обязательным условием. Вот Хозяин и придумал использовать ситуацию с выгодой для себя. Он оставил душу мастера здесь, в этой статуе с условием быть посредником и служить ему сто лет. После этого он пообещал отпустить несчастного.

— И как? Дьявол сдержал обещание?

— Скоро узнаем. Сто лет истекают на днях.

— Так вот в чем дело. Тем более не понимаю, причем тут мы?

— Поясню. Дело оказалось выгодным, как я уже сказал. Вот Хозяин и надумал найти приемника для души мастера.

— Я?

— Да нет же! Душа ребенка Ларисы и Георгия. Раз он ещё не рожден в этот мир, значит безгрешен, а, следовательно, лучше всего подходит для дела. Душа его уже там, как и его матери. Остается заполучить душу его отца, для пущей уверенности, так сказать. Весьма удачное стечение обстоятельств.

— Павел Андреевич кивнул на Гошу.

— Ну, а вы слишком много знаете. Вот Хозяин решил и вас прибрать, — образованная, интеллигентная, известная в определенных кругах. Будете писать то, что скажут и участвовать в общественном благе.

— Никогда!

— Ни от чего не зарекайтесь.

— Довольно просветительской работы.

— Подошедший Галиньш вновь грубо ухватил Марию за руку и потянул к монументу.

— Идемте, Мария Александровна, пора загадывать желание.

— Почему сейчас-то? — Мария выглядела искренне непонимающей.

— Что вас не устраивает, любезнейшая?

— А как же ночь, полнолуние? Разве не надо дождаться полуночи?

— Не обязательно, это всего лишь выдумки, антураж для красивых баек. Я же предупреждал вас, не лезьте в эту историю дальше. Видите, что теперь приходится делать? Но это скоро кончится, вы вернетесь ко мне, и мы будем совместно трудиться на общее благо.

— Это вы так об общем благе печетесь?

— И об общем и о своем собственном. Вы не представляете, что он может вам дать.

— А вы?

— Я представляю, да. Я проживу сто лет, буду изучать архивы, материалы, напишу диссертации, научные труды, книги. Я внесу огромный вклад в изучение культуры нашего края, города. Я стану уважаемым человеком. Не каким-то там олигархом или депутатом. Я стану известным ученым, как он в свое время.

— Галиньш кивнул на скульптуру, очевидно подразумевая самого Карла Фукса.

— И оно того стоит?

— Ещё бы! Стоит, Мария Александровна, стоит.

У скульптуры стоял Георгий под присмотром второго бомжа, имени которого Мария не знала и потому просто звала Распутиным. Все это время они были здесь. Гоша находился словно бы в трансе, он стоял и, мерно покачиваясь, глядел в лицо скульптуре. Мария не подозревала, что с ним происходит в этот момент. Вот если бы она взглянула на все это его глазами! Картина была страшная.