Добавить в моё избранное
24 мин, 11 сек 13780
Тишина и темнота были неестественными и пугающими, и даже трепещущее пламя свечи во второй руке не прибавляло уверенности. Медленно я подошла к соседней спальне — дверь была распахнута и внутри не было никого. Плата за прошедшие дни еле различимо поблескивала в слабом свете. Сердце медленно ухнуло куда-то в пятки.
Я отчетливо слышала бег крови по своим венам, а каждый шаг отзывался колокольным звоном в ушах. Медленно, словно сомнамбула, я спускалась в зал, в надежде обнаружить своего гостя возле камина. Но и эта надежда лопнула мыльным пузырем, стоило мне войти в комнату. Никого. Тишина и пустота. Поленья в камине давно догорели и теперь лишь слегка поблескивали красноватыми углями. Стоило бы разжечь его заново и вообще, зажечь факелы в залах, но тихий шорох доносящийся от подвальной лестницы отвлек меня от разумных мыслей. Я замерла на месте, кажется перестав не только дышать, но и вообще подавать признаки жизни.
Перебарывая дикий ужас, охвативший каждую клеточку моего тела, я повернулась на звук. Маленькая свечка в моей руке явно не справлялась с поставленной задачей — я видела лишь на пару шагов перед собой, все остальное было также кромешно-непроницаемо. На ватных ногах я пошла к лестнице. Разум пытался перехватить управление телом и отчаянно вопил об опасности, но ноги сами несли меня к запретному коридору.
Сколько раз я пересчитывала шагами эту лестницу? Первый год был похож на ад — стоны и вечные шорохи, отчаянные мольбы забрать меня обратно, которые каждый месяц оканчивались неудачей и стойкой уверенностью, что в следующий раз посыльный сжалиться наконец и заберет меня с собой. Но история повторялась, а отчаяние и паника уступали место безразличию и тихому сумасшествию. Три года. Три долгих года я провела приучая себя не бояться, не вздрагивать, не думать об этом подвале и закованной в железо двери. Три года я меряла шагами эту чертову лестницу, придумывая миллион причин, почему мне не стоит спускаться вниз и открывать эту проклятую дверь. Сотни бесполезных занятий, костюмированных балов наедине с собой, зачитанных до дыр свитков, разговоров со старинными доспехами и наблюдениями за беспокойными призраками на кладбище. Тысяча девяносто пять дней в попытках отогнать навязчивую мысль о чертовой лестнице и чертовой двери. Тихое, одинокое помешательство в аду. И теперь, когда я почти справилась с маниакальной зацикленностью на этом проклятии, когда почти преодолела все человеческое в себе и превратила свое я в машинальный набор действий и мыслей. Именно теперь появился этот злополучный незнакомец и возродил во мне все то, что я так старательно прятала в подкорку своего мозга.
В первый год, когда я проводила почти каждую ночь дежуря на этих ступенях, я дала им имена. Девять ступенек, девять провожатых, девять шагов к избавлению моего любопытства от тягостных мучений. Первая так и зовется — Любопытство. Ее я преодолевала без труда. Вторая носит гордое имя Благоразумие. На ней я всегда останавливалась осмыслить свои действия — сейчас у меня этого не вышло. Третью я назвала Борьба, так как здесь я все еще пыталась справляться с этим безумием. Четвертая стала моим Рубежом — еще шаг и больше половины пути пройдено. Пятая была Безрассудством. Шестая — Долгом. Седьмая была Страхом. Восьмая — Безумием. Девятая ступень всегда была Последней, во всех смыслах. Я доходила до нее, чтобы упереться взглядом в запертую дверь, глубоко вздохнуть и пулей помчаться обратно, не разбирая дороги и забираясь в самый отдаленный угол башни, до следующего приступа неконтролируемой любознательности.
И вот сейчас, стоя на Последней ступени, я не могла пошевелиться. Какое красивое выражение — ее сковал ледяной ужас. Ни разу в жизни мне не доводилось его применять, но вот теперь, рассматривая приоткрытую дверь в подвал, я, кажется, начала осознавать смысл этой фразы. Все внутри похолодело настолько, что мне казалось, мое дыхание вырывалось бы из груди облачками пара, если бы я могла дышать. Леденящая пустота поселилась в голове и теле, без кислорода легкие жгло изморозью, но я даже не пыталась сделать вдох. Вместо этого я сделала еще шаг и толкнула дверь, широко распахивая ее. Еще бы чуть-чуть и возможно, я бы заметила тень, мелькнувшую у меня за спиной. Но было уже поздно.
— Что ты хочешь предложить мне? — Серый не шевелился, стараясь не вынуждать брата к необдуманным действиям. Но даже находясь в таком плачевном положении, он умудрялся торговаться. Правильно рассудив, что убить Черный мог его и без слов, он ждал сделки.
— Ты станешь королем — Грисс хмыкнул, и стилет чуть сильнее уперся ему под лопатку — Ты забудешь все, что связано со мной, нашими спорами, проклятой башней и девчонкой. Ты сделаешь это и никогда больше не потревожишь меня, ты не будешь спрашивать меня о причинах… — Потому что я прекрасно о них знаю — закончил Грисс и повернулся лицом к брату — Ты уверен, что хочешь этого?
Некро мрачно усмехнулся и убрал стилет.
Я отчетливо слышала бег крови по своим венам, а каждый шаг отзывался колокольным звоном в ушах. Медленно, словно сомнамбула, я спускалась в зал, в надежде обнаружить своего гостя возле камина. Но и эта надежда лопнула мыльным пузырем, стоило мне войти в комнату. Никого. Тишина и пустота. Поленья в камине давно догорели и теперь лишь слегка поблескивали красноватыми углями. Стоило бы разжечь его заново и вообще, зажечь факелы в залах, но тихий шорох доносящийся от подвальной лестницы отвлек меня от разумных мыслей. Я замерла на месте, кажется перестав не только дышать, но и вообще подавать признаки жизни.
Перебарывая дикий ужас, охвативший каждую клеточку моего тела, я повернулась на звук. Маленькая свечка в моей руке явно не справлялась с поставленной задачей — я видела лишь на пару шагов перед собой, все остальное было также кромешно-непроницаемо. На ватных ногах я пошла к лестнице. Разум пытался перехватить управление телом и отчаянно вопил об опасности, но ноги сами несли меня к запретному коридору.
Сколько раз я пересчитывала шагами эту лестницу? Первый год был похож на ад — стоны и вечные шорохи, отчаянные мольбы забрать меня обратно, которые каждый месяц оканчивались неудачей и стойкой уверенностью, что в следующий раз посыльный сжалиться наконец и заберет меня с собой. Но история повторялась, а отчаяние и паника уступали место безразличию и тихому сумасшествию. Три года. Три долгих года я провела приучая себя не бояться, не вздрагивать, не думать об этом подвале и закованной в железо двери. Три года я меряла шагами эту чертову лестницу, придумывая миллион причин, почему мне не стоит спускаться вниз и открывать эту проклятую дверь. Сотни бесполезных занятий, костюмированных балов наедине с собой, зачитанных до дыр свитков, разговоров со старинными доспехами и наблюдениями за беспокойными призраками на кладбище. Тысяча девяносто пять дней в попытках отогнать навязчивую мысль о чертовой лестнице и чертовой двери. Тихое, одинокое помешательство в аду. И теперь, когда я почти справилась с маниакальной зацикленностью на этом проклятии, когда почти преодолела все человеческое в себе и превратила свое я в машинальный набор действий и мыслей. Именно теперь появился этот злополучный незнакомец и возродил во мне все то, что я так старательно прятала в подкорку своего мозга.
В первый год, когда я проводила почти каждую ночь дежуря на этих ступенях, я дала им имена. Девять ступенек, девять провожатых, девять шагов к избавлению моего любопытства от тягостных мучений. Первая так и зовется — Любопытство. Ее я преодолевала без труда. Вторая носит гордое имя Благоразумие. На ней я всегда останавливалась осмыслить свои действия — сейчас у меня этого не вышло. Третью я назвала Борьба, так как здесь я все еще пыталась справляться с этим безумием. Четвертая стала моим Рубежом — еще шаг и больше половины пути пройдено. Пятая была Безрассудством. Шестая — Долгом. Седьмая была Страхом. Восьмая — Безумием. Девятая ступень всегда была Последней, во всех смыслах. Я доходила до нее, чтобы упереться взглядом в запертую дверь, глубоко вздохнуть и пулей помчаться обратно, не разбирая дороги и забираясь в самый отдаленный угол башни, до следующего приступа неконтролируемой любознательности.
И вот сейчас, стоя на Последней ступени, я не могла пошевелиться. Какое красивое выражение — ее сковал ледяной ужас. Ни разу в жизни мне не доводилось его применять, но вот теперь, рассматривая приоткрытую дверь в подвал, я, кажется, начала осознавать смысл этой фразы. Все внутри похолодело настолько, что мне казалось, мое дыхание вырывалось бы из груди облачками пара, если бы я могла дышать. Леденящая пустота поселилась в голове и теле, без кислорода легкие жгло изморозью, но я даже не пыталась сделать вдох. Вместо этого я сделала еще шаг и толкнула дверь, широко распахивая ее. Еще бы чуть-чуть и возможно, я бы заметила тень, мелькнувшую у меня за спиной. Но было уже поздно.
— Что ты хочешь предложить мне? — Серый не шевелился, стараясь не вынуждать брата к необдуманным действиям. Но даже находясь в таком плачевном положении, он умудрялся торговаться. Правильно рассудив, что убить Черный мог его и без слов, он ждал сделки.
— Ты станешь королем — Грисс хмыкнул, и стилет чуть сильнее уперся ему под лопатку — Ты забудешь все, что связано со мной, нашими спорами, проклятой башней и девчонкой. Ты сделаешь это и никогда больше не потревожишь меня, ты не будешь спрашивать меня о причинах… — Потому что я прекрасно о них знаю — закончил Грисс и повернулся лицом к брату — Ты уверен, что хочешь этого?
Некро мрачно усмехнулся и убрал стилет.
Страница
7 из 8
7 из 8
