Скотобойня

На следующий день я привел Алену домой. Отец был на работе, а маме было плевать на гостей: после смерти моей сестры она редко проявляла эмоции, превратилась в тонкую тень у плиты. Она ушла с головой в готовку и даже собиралась написать что-то вроде поваренной книги — слышал, как она говорила об этом отцу, а он нервно фыркал в ответ, прячась за газетой. Единственное, что интересовало мою мать последние несколько лет — полные кастрюли и забитый холодильник. Иногда она срывалась и готовила столько, что еда лежала неделями и портилась.

Когда мы с Аленой зашли в квартиру, мама снова была на кухне, жарила мясо, которое отец таскал с работы, не зная меры. Наверное, так он старался поддержать ее, чтобы она знала, чем себя занять.

— Сынок, это ты? — она не оторвалась от плиты. Никогда не отрывалась.

— Да, ма. Я не один, мы побудем немного, нужно подготовиться к завтрашней контрольной… Алена удивленно посмотрела на меня. А я пожал плечами. В школе шли весенние каникулы, но для моей мамы время остановилось три года назад, и с этим тоже ничего нельзя было поделать.

— Вы голодны? — только и спросила она.

— Нет, мы пообедали в Макдональдсе.

— Хорошо.

Скажи я другое, она бы принялась пичкать нас макаронами по-флотски, от которых меня воротило.

Мы прошли в мою комнату, и я запер дверь на щеколду. И подумал, что еще никогда не оставался наедине с девчонкой.

— Вы жили вместе? — спросила Аленка, осматриваясь.

Вчера вечером я предусмотрительно привел свою берлогу в порядок: вытер пыль, смел крошки, убрал скомканную одежду в шкаф и спрятал туда же пластиковых солдатиков. В них я давно не играл, но никак не решался выбросить: они были частью детства, отколовшегося от моей жизни айсберга, медленно отплывающего вдаль.

— Мы… да, у нас была одна комната на двоих, — сказал я, вспоминая, как злился на родителей за то, что приходилось делить личное пространство с семилетней мелкотой.

— Вы дружили с ней?

— Дрались, — усмехнулся я.

— Мы с моей тоже, — кивнула Алена.

— Так странно, да? Зачем мы это делали?

Я пожал плечами.

— Иногда я читал ей компьютерные сказки. Она называла меня Бэйсиком… — я помолчал, — никто не знал, как все обернется.

— Да, — согласилась она.

— Никто не знал.

— Родители раздали почти все ее вещи. Я не знаю, что мы сможем тут найти.

— Тогда зачем мы здесь? — Алена подошла к компьютерному столу и коснулась пальцами темного жидкокристаллического экрана.

— Она пользовалась им?

— Играла, в основном.

— Я думала, они все сидят в интернете. У нее не было страниц в соцсетях?

— Ей было семь… — Не аргумент, — она нажала кнопку питания системника, и я услышал, как внутри загудели вентиляторы.

— Прошло три года, — напомнил я, но Алена уже склонилась над клавиатурой. Ее тонкие пальцы быстро застучали по клавишам.

— Смотри, — ткнула она в экран и развернулась ко мне.

— Ну, что я говорила? Это она?

Я не мог поверить. С экрана на меня смотрела моя сестра. Фотография была незнакомой, обрезанной и увеличенной настолько, что рассмотреть задний план не представлялось возможным.

— Да, но… — Это странно, — хмыкнула Алена.

— Посмотри, тут отображается дата последнего посещения, — она подвела курсор к правому углу монитора.

— Выходит, твоя сестра заходила на свою страницу… вчера?

Я навис над столом, вцепившись в его крышку до ломоты в пальцах. Смотрел и смотрел на дату, как будто от моего взгляда она могла измениться.

— Какая-то ошибка, — прошептал я.

— Ошибки быть не может, эта соцсеть блокирует давно не использовавшиеся страницы. А эта все еще действует. Значит, кто-то ей пользуется.

Меня передернуло от такой возможности. Как будто я застал вора, роющегося в моих вещах.

— Если бы могли зайти к ней в профиль… — сказала Аленка и закусила губу.

— Какой у нее мог быть пароль? — она посмотрела на меня.

— Подумай.

Я пожал плечами. У нее был миллион увлечений, миллиард вариантов. Мы бы состарились, перебирая возможные.

— А что если нам написать ей? — предложил я и вздрогнул. Письма мертвецам. Так странно, люди умирают, а их странички в интернете продолжают жить.

— Я напишу от своего имени, — сказала Алена и занесла руки над клавиатурой.

— А что писать?

— Ты думаешь это он? — спросил я.

— Убивал их, а потом крал страницы в интернете? Для чего?

— А для чего он вообще убивал, ты знаешь? Зачем… так убивал? Я не сказала, что это он, но ведь ты сам предложил спровоцировать его. Вдруг это сработает? Я хочу сказать: ты ведь сам заварил все это, а теперь даешь задний ход… — Напиши, — прервал я грубым тоном, — что мы знаем, кто он такой.