Скотобойня

И что лучше бы ему прийти на скотобойню вечером через два дня, а иначе мы все расскажем полиции.

Аленка хмыкнула.

— Глупо звучит. Почему мы не можем рассказать сразу?

— Потому что ты напишешь, чтобы он принес деньги.

Она вытаращилась на меня.

— Думаешь, он клюнет?

Я осторожно кивнул.

— Если это он, у нас будет два дня, чтобы разработать план. Мы заманим его на скотобойню и там убьем.

Но пока она писала сообщение и отправляла его, моя храбрость ускользала от меня, как змея от огня. Обратного пути не было — теперь не только мы смотрели в бездну, но и бездна всматривалась в нас.

Мы ждали ответа два часа, но письмо так и осталось непрочитанным.

— Мне пора домой, — сказала Алена.

— Я оставлю свою страницу открытой — на случай, если нам ответят.

Я сидел на краешке кровати, когда она поднялась со стула и подошла ко мне. Легонько провела по взъерошенным волосам. И мне вдруг захотелось прижаться к ней и разрыдаться. Мне так опостылело плакать в одинокой ночной пустоте.

Что я должен сделать, чтобы остаться с тобой навсегда? — подумалось мне.

— Ты очень хороший, — прошептала она.

— Если захочешь, я сделаю это с тобой. Займусь с тобой… этим… Я взял ее за руку и посмотрел в глаза — снизу вверх, как люди смотрят на Господа, распятого на стене собора.

— Я должна идти, — смутилась она, и я выпустил ее ладонь.

— Будь осторожна, — сказал я.

— Теперь он знает, кто мы… Я проснулся посреди ночи от странного ощущения. Мне казалось, кто-то смотрел на меня, пока я спал. Но когда зажег свет — комната оказалась пуста. Щурясь, на ощупь я отыскал на прикроватном столике часы и поднес к глазам. Было три ночи. Компьютер я оставил включенным — на экране до сих пор оставалась открытой Аленина страница. Я пригляделся и заметил, что в углу монитора мерцает иконка входящих сообщений.

Стараясь не скрипеть половицами, я поднялся с кровати и подошел к столу. Мне было страшно. Меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают — как будто монитор был зеркалом, по другую сторону которого кто-то стоял.

Я убрал руку от мыши и трусливо подумал, что нужно вернуться в постель и оставить все до утра.

— Как ты собираешься убить, если боишься просто прочитать письмо? — зло прошептал я самому себе. Вернул руку на мышку и дважды кликнул по иконке сообщения.

Отправителем была моя погибшая сестра — улыбалась с фотографии, как могут улыбаться только дети. Я был бы счастлив узнать, что в раю есть интернет, но мне стукнуло четырнадцать, и я давно разучился верить чудесам. Она умерла, но гадкая тварь, убившая ее, все никак не желала с ней расставаться: с маниакальной привязанностью фетишиста наряжалась в ее одежды и пряталась за ее фотографиями.

Это был видеофайл. Как будто убийца проверял, как далеко я отважусь зайти.

До самого конца.

Я нажал на play и увидел темную улицу, раскисшую от первого мартовского дождя, припаркованные у обочин машины, далекий свет уличного фонаря. Услышал хрип чьего-то дыхания и хлюпающие звуки шагов. Камера раскачивалась в стороны, как бывает при ходьбе, и иногда в поле моего зрения попадал край рукава оператора — как мне показалось, он был одет в резиновый плащ, какие носят рыбаки в дождливую погоду.

А потом камера повернулась в сторону темных домов и минуту не двигалась, предлагая мне любоваться странным ночным пейзажем. А после трансляция и вовсе оборвалась, и бегунок проигрывателя вернулся к началу.

— И это все? — удивился я.

— Весь его ответ?

Я презрительно фыркнул и лег обратно в кровать. Погасил свет и долго лежал в тишине без сна. А когда за окнами начало светать, я вдруг понял, что это были за дома. Трехэтажные шлакоблочные постройки старой части города, которую возводили репрессированные зэки. Эти дома стояли на костях — перемолотых, сваленных в пузырящиеся, наполненные грязью ямы. Там было много памятников в аллеях — бетонные, грубые, они не давали забыть, кто их ставил — валящиеся с ног люди, тощие и изможденные, с лицами высушенных вобл.

Я подскочил с кровати и метнулся к монитору, чтобы убедиться в своей правоте. Если все было так, значит, убийца направлялся в сторону Алениного дома!

Я попытался заново загрузить файл, но он был удален пользователем. Зато в углу мерцало оповещение о новых сообщениях. Дрожащей рукой я кое-как направил на них стрелку мыши и щелкнул левой кнопкой.

В первом сообщении был текст:

«Ты думаешь, я просто играю?» А во втором был еще один видеофайл. И вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Еще до того, как его открыть, я знал, что увижу: Аленину комнату и ее, безмятежно спящую в кровати. От нее исходило странное зеленое свечение — но почти сразу я понял, что камера стоит в режиме ночного видения. Ночь была лунной, и вокруг Алены собрались тени — много недвижимых, мертвых фигур.