Скотобойня

Скотобойня никогда не спала — огромное здание с рядами широких окон, она напоминала мне обозлившуюся сказочную печь, в которой пряталась от лебедей Машенька. Но в моей сказке печь заперла девочку внутри и сожгла. Скотобойня была такой: злилась то ли на глупых животных, то ли на хитрых людей. И убивала, убивала. Убивала. Все знали, что на скотобойне случались несчастья с рабочими — кого-то завалило морожеными тушами, кто-то замерз в холодильных камерах. Конвейер смерти здесь никогда не останавливался.

Мы встретились с Аленой у задней части здания, у заржавелой двери в подвал, от которой у меня был ключ. Когда-то давно я стащил его у отца, а он про него так и не вспомнил.

— Привет, — сказала она. Я заметил, что она замерзла: долго ждала меня. На ней были огромные шипастые башмаки на платформе, черные леггинсы и кожаная куртка. А на голове вязаная шапочка с вышитым черепом.

— Привет, — я коротко взглянул на нее и опустил взгляд. Знал, что мне будет стыдно за утреннюю выходку.

Я достал ключи и отпер дверь.

— Пошли, ты замерзла.

В подвале воняло плесенью и было тепло. Где-то в темноте гудел бойлер. Когда я увидел его впервые — огромный, вспухший, с рыжей бахромой ржавчины — он напомнил мне Карабаса-Барабаса, труп которого выловили из реки. Когда я бывал на скотобойне, я видел смерть повсюду.

Мы поднялись по железным ступеням наверх и еще выше — на мостик, где два дня назад я предложил ей убить Урода. Сейчас резервуары были пусты и вымыты от крови. Я остановился и подумал, что здесь воняет все так же — отец был прав: эту вонь нельзя забыть, нельзя перепутать. Так может пахнуть только смерть.

Я мельком глянул на Алену. Она задумчиво стояла у перил, и, как и в прошлый раз, я мог видеть только ее профиль. И сразу подметил, что она не попросила респиратор. Поэтому осторожно зашел к ней за спину.

«Бык-провокатор, — подумалось мне.

— Какой же я дурак… какое же тупое стадо»… — Ты знаешь, — сказала Алена, — ведь он действительно был в моей комнате. Мясник.

Она обернулась ко мне, и я увидел, какие стеклянные у нее глаза, насколько бледные щеки.

— Он дал мне право выбора.

— Выбора? — повторил я, в ужасе глядя на Алену.

— Быть с ним или быть без него — лежать в земле и гнить… — Быть с ним… где?

— В его мире. Я не знаю, где это, я должна еще многое сделать, чтобы попасть туда. Я должна помогать ему, как помогает сейчас твоя сестра… И ты… ты можешь пойти с нами… — Моя сестра умерла, — ответил я.

— Мы так легко смиряемся, — сказала Алена и сделала шаг мне навстречу.

— Ты виноват, что мне пришлось выбирать. Он дал тебе возможность спасти меня, но ты ее упустил. Ты останешься один, после того как найдут мой труп. Тебя посадят в тюрьму — и ты начнешь всем рассказывать о страшном Уроде, который живет под кроватью. А дальше будет психушка, где из тебя сделают овощ. И тогда я приду к тебе и напомню, что у тебя был выбор.

— Но если вы не умираете, чьи тела находят родители? Почему опознают родных детей?

— Еще многое предстоит сделать, чтобы стать частью его мира. Вытерпеть много боли… умереть… и вернуться… Только дети способны на это, только дети настолько сильны. Я предлагаю тебе выбор — сдохнуть здесь и стать кормом для червей или позволить ему отметить тебя.

Она приподняла подбородок, и я увидел на шее выскобленный ножом знак — какой-то древний иероглиф, похожий на расправившего щупальца кальмара:

— Этот знак очистит тебя, и ты сможешь переродиться.

— Так же, как очистил мою сестру? — я сделал шаг назад и посмотрел через плечо вниз. Под мостиком кто-то стоял — огромная черная тень в резиновом плаще.

— К чему все это? — спросила она.

— Тебе не уйти отсюда живым.

Алена сделала еще шаг — ей достаточно было вытянуть руку, чтобы схватить меня.

— Он освобождает нас… — От чего? — вымолвил я, стараясь говорить как можно спокойней.

— От оков. Больше не нужно бояться… Представь, скольких детей он освободит от рабства?! Скольких спасет от насильников-отцов, от безразличных мамашек, от издевательств в детских домах… Разве ты не хочешь, чтобы все взрослые страдали? Чтобы их жизнь превратилась в ад? Мы вернемся. И они поймут… Я мотнул головой.

— Нет. Он обманул вас! — я вспомнил своих родителей. И не смог поверить, что сестра отказалась от них: ведь они ее так любили.

Алена дернулась, пытаясь схватить меня, но я увернулся и с силой толкнул ее в спину. Она налетела на перила и, перекувыркнувшись, свалилась вниз, звонко ударившись о дно оцинкованного резервуара. Я перегнулся через поручни и увидел Мясника — его огромная тень склонилась над переломанным телом Алены.

— Тварь! — крикнул я ему.

— Ты обманываешь их!

Он поднял голову и посмотрел на меня из-под капюшона — я увидел белую кожу лица и темные дыры глаз.