Шерстяной шарф

Наконец, обретя способность двигаться, она подняла сумку с пола и направилась к сестре с таким растерянным видом, словно только что увидела привидение.

— Зарема, ты чего? — удивилась Лизавета.

— Это он! Он… Это всё, что она успела сказать, прежде чем безутешно зарыдала на сестрицыном плече.

Дальше сёстры говорили по-чеченски. Лизавета на своём родном языке утешала Зарему, а та быстро и взволнованно говорила что-то в ответ. Из всего того, что она говорила, Наташа поняла только одно слово — это было имя дочери.

Лизавета при этом время от времени косилась на Наташу, словно опасаясь, что та поймёт хотя бы часть их разговора. Дабы не смущать соседку, девушка решила на время выйти.

«Что же они от меня скрывают? — думала Наташа.

— Почему Зарема так испугалась моего Андрея? Может, он ей чем-то напомнил кого-нибудь их тех уродов, что убили Малику?» Хотя можно ли тут перепутать? Если на глазах у матери убивают ребёнка, то она, как девушке казалось, должна запомнить каждую чёрточку их лиц. Неужели кто-то из этих выродков так сильно похож на Андрея? Или же… Да нет, быть не может! Андрей, хоть и не любит чеченцев, и не любит очень сильно, но на такое он точно неспособен.

Через несколько минут Наташа сидела у койки рядом с тётей Юлей, в соседней палате. Женщина лет пятидесяти, с проседью в волосах, как обычно, сидела на койке и читала газету, которых в избытке приносил её сын.

— Вот как нынче живём! — жаловалась Наташе тётя Юля.

— Куда ни плюнь — везде хапают. И всё им мало. А чем люди дышать будут — никого не волнуют!

Причину своего негодования соседка объяснила тем, что в соседней области с согласия местной администрации собираются вырубать часть леса. Официальная причина — необходимость строить дорогу, но реальная (а в этом тётя Юля была уверена на все сто) — кому-то захотелось построить коттедж, и за это они щедро одарили главу администрации.

Ещё большее возмущение вызвало у тёти Юли сообщение о солдате-срочнике, которого насмерть забили свои же сослуживцы. А армейское командование так долго и тщательно скрывало этот факт, что его родственники только сейчас узнали о том, что произошло месяц назад.

— Вот, посмотри, какой красивый был парень! — вздыхала женщина, показывая цветную фотографию ещё живого молодого человека.

— Чёрт бы побрал эту рекрутщину, когда молодых людей забирают в армию! Кабы не это призывное рабство, глядишь, парень бы жив остался!

— А если призыв отменял, кто же тогда будет Родину защищать? — удивилась Наташа.

— Те, которые пойдут в армию добровольно. Вон в Штатах призывом и не пахнет — а армия есть — и очень, кстати, боеспособная. А почему? Да потому, что те, кто идут в армию, идут туда сознательно — из патриотизма. А патриот — он и защищать Родину будет «не щадя живота своего».

Наташа не нашла, что возразить в ответ, умом понимая, что тётя Юля говорит здравые вещи. Кроме того, в душе она не раз думала то же самое. Не будь призыва, никто не послал бы на смерть её Андрея (то, что он вернулся — не заслуга военкомата), не было бы этой долгой разлуки и тревожных ожиданий. А может, она бы успела пожить с ним в браке и родить ребёнка?

— А в Чечне так и вовсе беспредел! — продолжала тётя Юля, мотая газетой перед носом у Наташи.

— Это что ж делается!

Частью царившего там беспредела являлась заметка о том, как со дна пропасти достали тело двенадцатилетнего ребёнка, задушенного шарфом. По словам соседей, эту девочку задушили никто иной, как солдаты федеральных войск. А перед этим они её зверски насиловали на глазах у родителей.

— Вот! — прокомментировала тётя Юля, тыча пальцем в парочку фотографий. На одной из них девочка, живая и здоровая, стояла рядышком со своими родителями и улыбалась, видимо, уверенная, что два взрослых и любящих человека защитят её от всех невзгод. На другой она же, извлечённая из пропасти, с удавкой на шее… Увидев её, Наташа невольно вскрикнула.

— Да что ж я, идиотка! — тут же обругала себя тётя Юля.

— Показываю тебе такие фотографии! Эх, ума нет, считай, калека!

Она, по всей видимости, подумала, что девушку испугал вид убитого ребёнка. Но нет — не это испугало её на самом деле. Она узнала этот шарф»… — Чушь! — воскликнула Ирка.

— Маразм какой-то! — согласилась с ней Юлька, спешно закрывая тетрадь.

— Понапридумывает всякую фигню, а ещё и записывает, — покрутила Надька пальцем у виска.

В глубине души Каринэ была с ними согласна. Если уж Нине так нравится придумывать всякие сюжеты, писала бы о чём-нибудь светлом — о любви, например. Каким ведь многообещающим было начало! Так нет же — обязательно надо было понаписывать всяких ужасов, такой хороший сюжет испоганить.

Бросив тетрадь обратно на парту, одноклассницы принялись болтать о чём-то более интересным — о шмотках, о макияже, о мальчиках.