Он мог бы поклясться, что слышал какой-то шорох. Проклятье! Берг бросил обглоданную куриную ногу в костер и поднял зазубренный, весь в выбоинах и вмятинах меч…
Добавить в моё избранное
24 мин, 23 сек 501
Так шумят только они.
— Выходи.
— Голос у Берга был грубый и дрожащий.
— Можешь не прятаться, я все равно тебя найду.
Он ухмыльнулся, слегка растянув тонкие, мелко трясущиеся губы.
— И тогда ты умрешь… демон, — добавил он, как будто с сомнением.
«Все они бегут, едва поймут, что смерть близка, — подумал он, прислушиваясь к удалявшимся шагам — шаркающим, торопливым.
— Бегут, бегут… Знают — меня не проведешь».
Впереди трещали ветки, доносились сопение и всхлипы.
«Ребенок? О да, воистину, изобретательность дьявола не имеет границ. Но я начеку, я-то знаю, хорошо знаю! Меня не проведешь, твое отродье, тварь рогатая, умрет, сдохнет, сдохнет сейчас же, дай только догоню выродка твоего, я очищу землю от твоего дерьма, рогатый, я очищу, меня не проведешь, уж будь уверен, будь уверен, ты меня не возьмешь, и пусть я один, пусть, я буду биться с тобой, рогатый, до последнего вздоха, меня так просто не возьмешь»… Берг бросился сквозь чащу, напролом, разрубая мечом бьющие в лицо ветви, проламывая кусты, перепрыгивая через полусгнившие, обросшие бородами мха поваленные деревья. За черными, сырыми, уже сбросившими листву, перекрестьями веток мелькало уставшее осеннее солнце. Совсем рядом — буквально в десяти шагах — раздался тонкий взвизг. Берг ломанулся на звук и через минуту увидел его — чумазого взлохмаченного мальчишку лет восьми-девяти. Мальчишка сидел на земле, потирая ушибленное колено, торчащее из широкой штанины, и, некрасиво выпятив пухлые алые губы, с нескрываемым ужасом глядел на огромного дядьку, вооруженного здоровенным мечом, облаченного в изрядно поношенную куртку из вареной кожи с тронутыми ржавчиной металлическими заклёпками. К широкому поясу его был пристегнут кинжал. Дядька был лыс и краснолиц, на подбородке и щеках виднелись только-только схватившиеся рубцы как будто после ожогов.
— Чего вам? — пролепетал мальчик, отползая и не сводя глаз с его страшного лица.
— Я ничего плохого не сделал.
Берг услышал голос ребенка и вздрогнул. «Он хочет заговорить меня», — подумал он, морща лоб, и вновь ощутил, как холодные липкие объятья страха охватывают все его естество. Он встряхнулся и с опаской посмотрел на мальчика. Он ведь боялся, он на самом деле боялся так, что уже воспринимал вечно будоражащий его ужас как собственную смелость, как вызов силам тьмы.
Выставив вперед меч, и, не спуская с оцепеневшего мальчика глаз, Берг подошел поближе.
«Глаза… у него глаза красные».
Заплаканные.
«Красные… ведь у них у всех красные. Так? Ага — вот и первый признак. Отлично. Надо его убить. Убить гадёныша».
Просить его прочитать «Отче наш» бесполезно — эти твари прочтут любую молитву не колеблясь, ни разу не запнувшись. Лучше сразу прикончить мразь. Их так много расплодилось на земле, весь мир проглотила преисподняя. В церквях теперь читают псалмы князю Тьмы. Так, или нет? Где это он слышал?
Убить приспешника сатаны. Убить.
— Умри, отродье! — не своим голосом заорал Берг и с размаху рубанул мальчишку по голове. Она раскололась, как переспелый арбуз, разбрызгав в стороны кровь и мозги. Тело шмякнулось оземь с мягким стуком.
— Сдохни, сдохни тварь! — крикнул он еще раз и, перехватив рукоять меча двумя сцепленными руками, всадил его в живот уже мертвого ребенка.
Острая боль вернула Берга к реальности. Мальчик хотел было запустить в него еще один камень, но встретившись с ним взглядом, передумал и бросился прочь.
Берг остолбенело посмотрел ему вслед, на старый меч в руках — когда в последний раз он пускал его в ход? — на поляну перед ним: покрытая прелыми листьями, она была девственно пуста.
«Околдовал, — промелькнула в голове паническая мысль.
— Околдовал! Он меня околдовал!» Берг побежал назад, к костру. Костер догорал. Он спешно подбросил в него охапку отсыревшего хвороста, зашипевших, словно клубок разъяренных змей, затем снял куртку, стянул воняющую застарелым потом рубаху, отломил от находившегося неподалёку усохшего орешника ветку и поднёс ее к огню. Ветка загорелась.
«Только так, — глядя на огонь, думал он.
— Только так можно очиститься от скверны. Это чертово отродье вдохнуло в меня частичку тьмы, о! я чувствую, как она уже начинает разрастаться во мне, но я очищусь. Да, это больно, но ничего не поделаешь»… И Берг, зажмурив глаза, поднёс к лицу горящую ветвь. Огонь слизнул с таким трудом зарубцевавшиеся раны, в воздухе запахло паленым волосом.
Берг закричал, вложив в крик всю мощь легких. Он провел веткой вдоль обнаженного торса, и, поняв, что больше не может терпеть адской боли, отшвырнул ее прочь. Огонь, с жадностью поглощавший ветку, жалобно затрепетал, словно пытаясь вырваться из объятий сырой осенней травы.
Берг перевёл дух. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в висках острыми иглами.
— Выходи.
— Голос у Берга был грубый и дрожащий.
— Можешь не прятаться, я все равно тебя найду.
Он ухмыльнулся, слегка растянув тонкие, мелко трясущиеся губы.
— И тогда ты умрешь… демон, — добавил он, как будто с сомнением.
«Все они бегут, едва поймут, что смерть близка, — подумал он, прислушиваясь к удалявшимся шагам — шаркающим, торопливым.
— Бегут, бегут… Знают — меня не проведешь».
Впереди трещали ветки, доносились сопение и всхлипы.
«Ребенок? О да, воистину, изобретательность дьявола не имеет границ. Но я начеку, я-то знаю, хорошо знаю! Меня не проведешь, твое отродье, тварь рогатая, умрет, сдохнет, сдохнет сейчас же, дай только догоню выродка твоего, я очищу землю от твоего дерьма, рогатый, я очищу, меня не проведешь, уж будь уверен, будь уверен, ты меня не возьмешь, и пусть я один, пусть, я буду биться с тобой, рогатый, до последнего вздоха, меня так просто не возьмешь»… Берг бросился сквозь чащу, напролом, разрубая мечом бьющие в лицо ветви, проламывая кусты, перепрыгивая через полусгнившие, обросшие бородами мха поваленные деревья. За черными, сырыми, уже сбросившими листву, перекрестьями веток мелькало уставшее осеннее солнце. Совсем рядом — буквально в десяти шагах — раздался тонкий взвизг. Берг ломанулся на звук и через минуту увидел его — чумазого взлохмаченного мальчишку лет восьми-девяти. Мальчишка сидел на земле, потирая ушибленное колено, торчащее из широкой штанины, и, некрасиво выпятив пухлые алые губы, с нескрываемым ужасом глядел на огромного дядьку, вооруженного здоровенным мечом, облаченного в изрядно поношенную куртку из вареной кожи с тронутыми ржавчиной металлическими заклёпками. К широкому поясу его был пристегнут кинжал. Дядька был лыс и краснолиц, на подбородке и щеках виднелись только-только схватившиеся рубцы как будто после ожогов.
— Чего вам? — пролепетал мальчик, отползая и не сводя глаз с его страшного лица.
— Я ничего плохого не сделал.
Берг услышал голос ребенка и вздрогнул. «Он хочет заговорить меня», — подумал он, морща лоб, и вновь ощутил, как холодные липкие объятья страха охватывают все его естество. Он встряхнулся и с опаской посмотрел на мальчика. Он ведь боялся, он на самом деле боялся так, что уже воспринимал вечно будоражащий его ужас как собственную смелость, как вызов силам тьмы.
Выставив вперед меч, и, не спуская с оцепеневшего мальчика глаз, Берг подошел поближе.
«Глаза… у него глаза красные».
Заплаканные.
«Красные… ведь у них у всех красные. Так? Ага — вот и первый признак. Отлично. Надо его убить. Убить гадёныша».
Просить его прочитать «Отче наш» бесполезно — эти твари прочтут любую молитву не колеблясь, ни разу не запнувшись. Лучше сразу прикончить мразь. Их так много расплодилось на земле, весь мир проглотила преисподняя. В церквях теперь читают псалмы князю Тьмы. Так, или нет? Где это он слышал?
Убить приспешника сатаны. Убить.
— Умри, отродье! — не своим голосом заорал Берг и с размаху рубанул мальчишку по голове. Она раскололась, как переспелый арбуз, разбрызгав в стороны кровь и мозги. Тело шмякнулось оземь с мягким стуком.
— Сдохни, сдохни тварь! — крикнул он еще раз и, перехватив рукоять меча двумя сцепленными руками, всадил его в живот уже мертвого ребенка.
Острая боль вернула Берга к реальности. Мальчик хотел было запустить в него еще один камень, но встретившись с ним взглядом, передумал и бросился прочь.
Берг остолбенело посмотрел ему вслед, на старый меч в руках — когда в последний раз он пускал его в ход? — на поляну перед ним: покрытая прелыми листьями, она была девственно пуста.
«Околдовал, — промелькнула в голове паническая мысль.
— Околдовал! Он меня околдовал!» Берг побежал назад, к костру. Костер догорал. Он спешно подбросил в него охапку отсыревшего хвороста, зашипевших, словно клубок разъяренных змей, затем снял куртку, стянул воняющую застарелым потом рубаху, отломил от находившегося неподалёку усохшего орешника ветку и поднёс ее к огню. Ветка загорелась.
«Только так, — глядя на огонь, думал он.
— Только так можно очиститься от скверны. Это чертово отродье вдохнуло в меня частичку тьмы, о! я чувствую, как она уже начинает разрастаться во мне, но я очищусь. Да, это больно, но ничего не поделаешь»… И Берг, зажмурив глаза, поднёс к лицу горящую ветвь. Огонь слизнул с таким трудом зарубцевавшиеся раны, в воздухе запахло паленым волосом.
Берг закричал, вложив в крик всю мощь легких. Он провел веткой вдоль обнаженного торса, и, поняв, что больше не может терпеть адской боли, отшвырнул ее прочь. Огонь, с жадностью поглощавший ветку, жалобно затрепетал, словно пытаясь вырваться из объятий сырой осенней травы.
Берг перевёл дух. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в висках острыми иглами.
Страница
1 из 7
1 из 7
