Бабочки

— О, Итан, сладость моя, ты не убьешь меня, — она вновь озаряет комнату своей улыбкой.

Ее беспричинная самоуверенность задевает меня и придает необходимый толчок, чтобы я, наконец, выхватил пистолет и наставил на нее. На секунду я замечаю на лице Бабочки страх. К черту пытки.

Сдохни.

Я давлю на курок, но он не поддается. Что за черт? Заклинило? Нет. Мой палец онемел и еле шевелится. Рука ослабла и теперь с трудом держит пистолет. Когда порхающие бабочки перед моими глазами начали двоиться и плыть — я все понял.

— Я надеюсь, ты всерьез не думал, что я такая идиотка? А не то я обижусь, — она ставит бокал на стол и подходит ко мне, обнимая нежной рукой за шею и плечи.

— Ничем не укололся у двери?

Я идиот.

— Бабочка «Большая медведица». Аркатиа кайа. Кроме волшебной багрово-желтой раскраски, страаашно ядовита, — шепчет она мне на ухо, проводя пальцем по щетине, — В больших дозах вызывает у жертвы судороги и остановку дыхания. А в малых… Пистолет сам собой вываливается из руки и с грохотом ударяется об пол.

— … паралич. И временную потерю сознания.

Она отпускает меня. Разум отслаивается от тела. Комната превращается в дикий водоворот. Колени подгибаются подо мной сами собой.

— Сладких снов, мой детектив. Самое интересное еще впереди.

Я потерял сознание еще до того, как рухнул на пол… Бабочка Мне не требуется ничего рассказывать.

Ты все видишь сам. В твоих расширенных зрачках я могла бы рассмотреть собственное отражение, если хотела. Маленькая девочка сменилась рано сформировавшейся лолитой. Кто знает, может, когда жизнь покинет тебя с последними каплями крови, я еще немного подрасту?

Между нами не будет секса — ты вряд ли сейчас способен получать наслаждение. Но между нами есть кое-что более глубокое — более интимное, если хочешь. Разделенные убийства, одна женщина. И агония. Вся твоя жизнь — агония и не сбывшиеся мечты. Именно то, что я так люблю коллекционировать.

Ты сидишь у стены забытого всеми склада. Ты все еще парализован. Но уже чувствуешь боль.

Сидя перед тобой, я наблюдаю, как кровь струится по твоим рукам. Как покидает тело сквозь глубокие порезы на теле. Ты не можешь кричать, но в глазах плещется ужас. Потому что знаешь, что не умрешь сразу. Будешь постепенно истекать кровью, пока ее не останется слишком мало, чтобы поддерживать жизнь.

Твоя агония не в физической боли.

Твоя кровь уже скопилась лужицей, ее так много, что она начинает течь ко мне, изгибаться и пачкать разложенные фотографии. Но так ведь даже лучше. Ты сможешь представить нагляднее.

Я рассказываю. Начиная со студента-медика из института, где я когда-то училась. Продолжая длинную череду бабочек, агония которых надежно запечатана в банки и уложена в кладовых моей памяти.

Ты будешь слушать подробности. Как будто письма, которые я могла бы написать.

Интересно, о скольких ты успеешь узнать, пока не умрешь?