Бабочки

Царапины превращались в раны, кожа рвалась, обнажая мышцы. Холст рвался, скользя по ее телу. Она умоляла пощадить, ее тушь превратилась в черное месиво, сползающее по щекам. Она могла застыть неподвижно, но я не позволяла ей, полосуя скрюченные агонией пальцы тонким скальпелем.

Она стоила того времени, что я потратила. Ее агония была полноводной рекой, в водах которой я могла купаться и растворяться без остатка. Достойный экспонат моей коллекции.

Ты хочешь увидеть ее всю, мой детектив?

Теперь, когда ты отстранен. Теперь, когда у тебя не осталось никого и ничего. Ты готов взглянуть в глаза собственной смертности и не сбывшимся мечтам?

Ты готов встретить меня?

Грейспорт, склад 36.

Детектив Уже сам по себе мрачный, слабо освещенный коридор с облупившейся краской неясного цвета — внушал опасения и вселял тревогу. Это место на отшибе города, где никто и никогда не услышит твой душераздирающий крик. Где никто не найдет твой труп, потому что нет такого психа, который пришел бы сюда по своей воле… ну, кроме меня.

Волнение. Страх волнами наступал на меня, как бы старательно я не пытался держать себя под контролем. Мысли о том, что я тащу свою задницу в ловушку, не отставали.

Не было ни единой причины доверять этой сумасшедшей, но я все равно здесь. Приехал по указанному адресу. С другой стороны — я имел дело с маньяками уже почти пять лет — мое чутье подсказывало, что она действительно хочет зачем-то встретиться. Может быть, чтобы получить свое заслуженное наказание. А может, пополнить свою коллекцию.

Я глупец, но не потому что приперся сюда. Я не позвонил шефу. Не созвал сюда всю чертову гвардию, чтобы они обложили это место со всех сторон. Не сделал, потому что не хочу этого. Они помешают мне. Чего я действительно хочу — убить эту суку. Прострелить ей легкое, чтобы каждый вздох приносил немыслимую боль. А может, сначала ноги и руки. Я не решил — разберусь на месте. Может, я вовсе просто забью ее голыми руками на смерть. Главное, чтобы она мучилась.

Мимо пролетела пара синих бабочек. Сверкая крыльями, они сделали пару кругов вокруг покачивающейся одинокой лампочки, а потом скрылись за углом — я последовал за ними.

Впереди показалась дверь, из-под которой пробивался слабый свет.

Одной рукой держась за рукоять пистолета под курткой, я ухватился за дверную ручку и повернул ее, чувствуя, как мусор и пыль на ее холодной поверхности, впиваются мне в кожу. Дверь со скрипом распахивается и… Я вижу ее.

Бабочку-убийцу.

Я наблюдаю ее со спины. Темные волосы на голове увязаны в два хвостика, белая блузка, клетчатая юбочка, гольфы, да высокие черные сапожки неизбежно вызывают в голове мысли о школьницах… прямиком из Ада.

Она стоит посреди небольшой комнатки, которая, судя по потрепанным шкафчикам у стен и толстым ржавым трубам на потолке, кажется, когда-то была подсобным помещением. Тут и там из самой тьмы выпархивают десятки бабочек самых причудливых расцветок. Они устраивают хороводы вокруг свечей, расставленных повсюду, и снова скрываются во тьме.

Моя рука все еще вцепилась в пистолет. Я делаю пару шагов, не спуская глаз с ее спины.

Бабочка-убийца на каблучках разворачивается ко мне с сияющей улыбкой. В руке бокал с чем-то красным. У нее гигантские темные, как океанская впадина, глаза и такое невинное лицо, что на секунду я задумываюсь, что это какая-то подстава и настоящий убийца прячется где-то во мраке. Подозрения развеивает небольшая татуировка в виде бабочки у нее на шее. Это она.

— Итан. Я знала, что ты придешь.

Только сейчас, оторвав глаза от ее соблазнительных изгибов, я обращаю внимание на стену за ее спиной, усеянную прицепленными фотографиями с изображенными на них обезображенными трупами. Я вижу там и кокаинового мальчика, и Сару, и других. Много. Много больше трупов, чем те, о которых нам известно. Как давно она этим занимается?

— Нравиться моя коллекция? — она внимательно вглядывается в мое лицо, поджимая губки, — Жаль, что я не всегда делала фотографии, когда только начинала. Там были чудесные экземпляры. Вроде мальчика из выпускного класса. Кажется, его звали Грег… или Грэм. Я отрезала ему ноги циркулярной пилой и отпустила на свободу. За ним на полу тянулся потрясающий кровавый след. И визжал как поросеночек, — она морщит носик, — Сказать, сколько он прополз?

— Психопатка чертова, — я стараюсь изо всех сил, чтобы мой голос не дрожал.

— Как грубо, — она делает нарочито расстроенное лицо, есть ли хоть капля правды в ее эмоциях? — Неужели тебе не понравилась наша игра? Неужели ты столь же сильно, как и я, не ждал нашей встречи с того момента, как впервые увидел мое творение? Итан?

Я не знаю чего конкретно боюсь — будто бы эта стерва сейчас бросится на меня с криком и разорвет на части ногтями.

— Ты понимаешь, что не выйдешь отсюда живой?