Вампиресса

Разумеется, это был волосатый «мизантроп», который заявлял, что «не называет себя сатанистом только потому, что сатанизм не достаточно мрачен для него». Время от времени он спрашивал меня, что означают такие слова, как «гуль» или «шем-хам-фораш», которые встречались ему в текстах оккультно-ориентированных групп, и я решил от скуки попросвещать парня в этом направлении. Со временем между нами установилась своеобразная дружба, Кирилл во всем мне доверял, хотя моя Жанна сразу не взлюбила его и часто говорила: «Как ты можешь с ним общаться? Он же не мужик, а полубаба какая-то!». С большинством людей мой «ученик» общаться просто не умел, и даже девчонки себе ко времени знакомства со мной не завел.

Прошло некоторое время, и я заметил, что Кирилл как-то изменился. По обрывкам его фраз я догадался, что он-таки нашел себе девушку, и теперь стремится как можно больше времени проводить в ее обществе. Если раньше он постоянно сидел дома, то теперь пропадал где-то допоздна. Но в то же время Кирилл начал проявлять еще больший интерес к нашим беседам о магии и сверхъестественном. Иногда после разговора мы расставались едва не врагами — так злили меня его слова, словно наполненные ненавистью ко всему живому! Я вовсе не считал, что «несовершенное» человечество следует уничтожить, хотя бы потому, что сам к этому человечеству принадлежал, напротив — я считал, что люди, предводительствуемые достойными лидерами, вполне могут подняться на уровень своих лучших представителей и стать более совершенными в процессе эволюции. Кирилл же убеждал меня в том, что мир вокруг нас заслуживает только ненависти со стороны тех, кто знает какую-то «более высокую истину». Дошло даже до того, что когда Кирилл процитировал слова известного музыканта-сатаниста Иеронимуса о том, что высшей формой магического ритуала является мороженое с обломками бритвенных лезвий, подаренное ребенку, я ткнул его кулаком в грудь и сказал, что таких «мизантропов» надо убивать. Собственно, в это время мы с Жанной уже подумывали о своем ребенке, так что таки рассуждения совсем не казались мне «отвлеченными».

Но прежний, леденящий, первобытный страх все-таки вернулся в мою жизнь, когда Кирилл однажды прочитал мне стихотворение, которое его девушка написала для него. Я не верил своим ушам — когда-то я уже слышал это слово в слово. Это стихотворение читала мне Юля, когда объясняла, какого человека она могла бы полюбить! По-новому взглянул я на своего собеседника, отмечая его бледность и худобу, его все более вялые день ото дня движения… Когда он ушел, я тщетно попытался убедить себя, что это стихотворение могло попасть ему в рукии через интернет или еще как-то — все доводы разбивались о дикий ужас, который поднимался внутри меня. Мне захотелось броситься в окно, только чтобы не думать больше о том, что происходит в темноте совсем рядом, о существах, которые и сегодня, как в темном Средневековье, выползают из нор на охоту, стоит скрыться Солнцу… И если я не покончил с собой, то только потому, что кроме страха во мне была еще и ненависть к космическому хозяину этих тварей, через своих марионеток стремящемуся затащить мир в ту бездну за пределами Вселенной, где он видит свои черные сны.

На следующий день, ближе к вечеру, я встретил Кирилла у подъезда, когда возвращался домой. Желая окончательно удостовериться в своей догадке, я, поздоровавшись, с деланным равнодушием спросил:

— А что это у тебя с горлом?

Прежде, чем он сообразил, что из-за воротника я уж никак не могу видеть его шею, его руки дернулись вверх в инстинктивном желании закрыть след свиданий с дьявольской гостьей. Так я оказался лицом к лицу со страшной правдой. Поняв, что я обо всем догадался, Кирилл бросил на меня злобный взгляд и попытался пройти мимо. Я схватил его за локоть и сказал:

— Ты знаешь, что тебя ждет?

— Пусти! Пусти, придурок! — вдруг истерично крикнул он, попытавшись меня оттолкнуть. В глазах Кирилла пылало безумие одержимого — видимо, чары вампира не отпускали его даже днем. Я отпустил его, и он походкой сомнамбулы поковылял по направлению к парку, находившемуся совсем рядом с нашим домом. Холодный ветер, поднимавший в воздух опавшие листья, напомнил мне о том дне, когда я сам встретился с вампиром… Я физически чувствовал, что Кирилл обречен, что поблизости таится гипнотизирующее его Зло — но что я мог сделать, не опасаясь показаться сумасшедшим в глазах окружающих?

Жанне я дома не казал ни слова. Конечно, она заметила мое беспокойство, но распрашивать не стала. Я же до поздней ночи прислушивался, надеясь услышать за стеной знакомую музыку. Но там было тихо — это означало, что Кирилл так и не вернулся в свою квартиру.

Ту ночь я провел на грани сна и бодрствования, то проваливаясь в хаос кошмарных образов, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой, то приходя в себя и слыша, как за окнами шумит ветер и как ветви деревьев скрипят в его порывах. Обрывки снов, которые я запомнил, были ужасны.