Как всегда с утра Череп страдал с похмелья. Поднявшись, он в тысячный раз дал себе слово опохмелиться и все — шабаш — завязать к чертовой матери. Ну хотя бы на месяц…
Добавить в моё избранное
23 мин, 50 сек 14544
Не то что бы Череп проникся идеей пагубности алкоголя, а просто, несмотря на солидный стаж, он никак не мог избавиться от похмельного синдрома, и всегда очень болел. Даже присказка у него была такая: «Чтоб мне век страдать с похмелья!» Впрочем, настоящее похмелье случалось с ним довольно редко, так как пил он всего раза четыре в год, зато каждый раз по три месяца, отчего был настолько проспиртован, что казалось даже волосы на его голове — и те пьяные. Но рано или поздно профилактика требуется любому организму. И этот момент, по ощущениям Черепа, настал.
Как вы уже догадались, был Череп законченный алкаш и котяра. Основной способ заработка себе на жизнь (вернее на очередную порцию алкоголя) состоял для него в сборе стеклотары. Хотя, при случае, он в легкую мог прихватизировать и то, что плохо лежит, в том числе и у того, кто уже лежит. Но это случалось эпизодически и Череп, в глубине души, считал себя честным человеком. Дополнительный заработок приносило Черепу то, что, будучи в запое, устраивал он из своей хибары в трущобах на окраине города форменный бомжатник где, спасаясь от холода и ментов, постоянно тусовались окрестные алкаши обоих полов и прочие подозрительные личности. Пили здесь круглосуточно. Ну а Черепу наливали на правах хозяина. Постоянным завсегдатаем бомжатника был сосед Черепа Леший, крупный плотный мужик, в прошлом мясник, кулаком валивший среднего бычка, а теперь спившийся котяра с головой поросшей редкой кучерявой растительностью, словно пень мхом, за что и получил кликуху. Были они с Черепом собутыльники — не разлей водкой.
Этот злополучный день начался с того, что не успел Череп опохмелиться (хотя бутылка в загашнике имелась) как приперся Леший с глупой идеей сообразить чего-нибудь на закусь. Черепу это было вовсе ни к чему, так как пил он всегда не закусывая, считая, что самогон — и так продукт питательный, высококалорийный и усваивающийся целиком, а потому никакой закуси к нему не требуется. От этого, наверное, и был Череп, что называется, кожа да кости. Жиру в нем не содержалось ни грамма, одни только жилы. Так и прозвали его Шкелетом, однако, слово показалось труднопроизносимым и остался от скелета один только Череп. А вот Леший, в силу своих физических кондиций, никак не мог не закусить хотя бы раз в неделю.
«Вот приспичило ему закусывать, взбрело ж в голову, чтоб мне век страдать с похмелья, — ворчал Череп.
— Давай заглотим этот пузырь — и к стороне. А так — хлопот не оберешься».
Дело в том, что в трущобах гораздо проще было найти самогон, чем закусь, вернее бухло здесь и искать не надо было: достаточно подойти к любому окну первого этажа, постучаться и, с вероятностью 50 на 50, пузырь, в обмен на наличку или на какую-нибудь свежеворованную вещь вам был гарантирован. А вот с закусью всегда возникали проблемы. Алкашам приходилось охотиться на голубей, собак и даже кошек. При этом надо заметить, что они вовсе были не злодеи — жрать просто очень хотелось. Голубятина, кстати сказать, считается истинным деликатесом — мясо птицы, оно и есть мясо птицы. Собачатина также ничего — та же баранина, разве что пожеще, да пожилистей, и жиру почти нет. А вот с кошатиной все гораздо сложнее. Есть ее, если и возможно, то только с перепою, усугубленному длительной голодовкой. Но куда деваться, если всех собак и голубей в округе уже давно приели? В общем, Череп с Лешим рассчитывать могли только на кошатину.
Едва наши кошкодеры зашли в соседний двор, как сразу же напоролись на черного кота. Ну совершенно черного, лишь с тремя седыми волосками на лбу.
— Вон какой суповой набор бегает, — кивнул Череп, слегка удивившись необыкновенно крупным габаритам кота.
— Черный, — суеверно скривился Леший.
— А какая разница? Прикончим — и к стороне, — отмахнулся Череп, которому не терпелось опохмелиться, а потому сортировать котов он был не намерен. Загнать кота в мешок особого труда не составило. Тот, казалось, настолько был ошеломлен производимыми над ним действиями, что даже не сопротивлялся.
— Совсем зажрался, чтоб мне век страдать с похмелья, — прокомментировал поведение кота Череп.
— Пошевелиться — и то лень.
Однако, спустя минуту пребывания в мешке, кот пришел в себя. Он остервенело мяукал, временами переходя на вой, и яростно скреб лапами, словно надеялся порвать мешок.
— Стремный какой-то кот, и мяучит странно, не по-нашему как-то, — снова с каким-то суеверием заметил Леший.
— Чует, собака, что скоро пойдет на закусь, — отмахнулся Череп и ботнул пару раз мешком об угол. Кот присмирел.
До хибары Черепа кошкодеры добрались совершенно без проблем. Проблемы начались когда мешок с котом был небрежно брошен на пол. Пока Череп искал накануне заныканный пузырь, коту, почуявшему опору под ногами, все же удалось разодрать мешок и вырваться наружу. Тут он совершенно пришел в себя и превратился в неистовую зверюгу. Глаза его сверкали каким-то необыкновенным блеском, шерсть стояла дыбом.
Как вы уже догадались, был Череп законченный алкаш и котяра. Основной способ заработка себе на жизнь (вернее на очередную порцию алкоголя) состоял для него в сборе стеклотары. Хотя, при случае, он в легкую мог прихватизировать и то, что плохо лежит, в том числе и у того, кто уже лежит. Но это случалось эпизодически и Череп, в глубине души, считал себя честным человеком. Дополнительный заработок приносило Черепу то, что, будучи в запое, устраивал он из своей хибары в трущобах на окраине города форменный бомжатник где, спасаясь от холода и ментов, постоянно тусовались окрестные алкаши обоих полов и прочие подозрительные личности. Пили здесь круглосуточно. Ну а Черепу наливали на правах хозяина. Постоянным завсегдатаем бомжатника был сосед Черепа Леший, крупный плотный мужик, в прошлом мясник, кулаком валивший среднего бычка, а теперь спившийся котяра с головой поросшей редкой кучерявой растительностью, словно пень мхом, за что и получил кликуху. Были они с Черепом собутыльники — не разлей водкой.
Этот злополучный день начался с того, что не успел Череп опохмелиться (хотя бутылка в загашнике имелась) как приперся Леший с глупой идеей сообразить чего-нибудь на закусь. Черепу это было вовсе ни к чему, так как пил он всегда не закусывая, считая, что самогон — и так продукт питательный, высококалорийный и усваивающийся целиком, а потому никакой закуси к нему не требуется. От этого, наверное, и был Череп, что называется, кожа да кости. Жиру в нем не содержалось ни грамма, одни только жилы. Так и прозвали его Шкелетом, однако, слово показалось труднопроизносимым и остался от скелета один только Череп. А вот Леший, в силу своих физических кондиций, никак не мог не закусить хотя бы раз в неделю.
«Вот приспичило ему закусывать, взбрело ж в голову, чтоб мне век страдать с похмелья, — ворчал Череп.
— Давай заглотим этот пузырь — и к стороне. А так — хлопот не оберешься».
Дело в том, что в трущобах гораздо проще было найти самогон, чем закусь, вернее бухло здесь и искать не надо было: достаточно подойти к любому окну первого этажа, постучаться и, с вероятностью 50 на 50, пузырь, в обмен на наличку или на какую-нибудь свежеворованную вещь вам был гарантирован. А вот с закусью всегда возникали проблемы. Алкашам приходилось охотиться на голубей, собак и даже кошек. При этом надо заметить, что они вовсе были не злодеи — жрать просто очень хотелось. Голубятина, кстати сказать, считается истинным деликатесом — мясо птицы, оно и есть мясо птицы. Собачатина также ничего — та же баранина, разве что пожеще, да пожилистей, и жиру почти нет. А вот с кошатиной все гораздо сложнее. Есть ее, если и возможно, то только с перепою, усугубленному длительной голодовкой. Но куда деваться, если всех собак и голубей в округе уже давно приели? В общем, Череп с Лешим рассчитывать могли только на кошатину.
Едва наши кошкодеры зашли в соседний двор, как сразу же напоролись на черного кота. Ну совершенно черного, лишь с тремя седыми волосками на лбу.
— Вон какой суповой набор бегает, — кивнул Череп, слегка удивившись необыкновенно крупным габаритам кота.
— Черный, — суеверно скривился Леший.
— А какая разница? Прикончим — и к стороне, — отмахнулся Череп, которому не терпелось опохмелиться, а потому сортировать котов он был не намерен. Загнать кота в мешок особого труда не составило. Тот, казалось, настолько был ошеломлен производимыми над ним действиями, что даже не сопротивлялся.
— Совсем зажрался, чтоб мне век страдать с похмелья, — прокомментировал поведение кота Череп.
— Пошевелиться — и то лень.
Однако, спустя минуту пребывания в мешке, кот пришел в себя. Он остервенело мяукал, временами переходя на вой, и яростно скреб лапами, словно надеялся порвать мешок.
— Стремный какой-то кот, и мяучит странно, не по-нашему как-то, — снова с каким-то суеверием заметил Леший.
— Чует, собака, что скоро пойдет на закусь, — отмахнулся Череп и ботнул пару раз мешком об угол. Кот присмирел.
До хибары Черепа кошкодеры добрались совершенно без проблем. Проблемы начались когда мешок с котом был небрежно брошен на пол. Пока Череп искал накануне заныканный пузырь, коту, почуявшему опору под ногами, все же удалось разодрать мешок и вырваться наружу. Тут он совершенно пришел в себя и превратился в неистовую зверюгу. Глаза его сверкали каким-то необыкновенным блеском, шерсть стояла дыбом.
