В городе Рампур, на реке Пхулешвари, правил некогда раджа по имени Раджчандра. Он получал со своих поместий по нескольку лакхов рупий в год и построил себе просторный дворец с двенадцатью воротами. В его конюшнях и стойлах было тесно от лошадей и слонов, бесчисленное войско охраняло его земли, и множество чиновников собирали налоги. Раджа был любителем музыки, в его городе жило много певцов и музыкантов.
Добавить в моё избранное
15 мин, 44 сек 8729
Доведется ли вам жить среди людей или скитаться в лесу — помни мою просьбу: никогда не причиняй моей дочери горя. Ты стал сейчас ее господином, и от тебя зависит, будет она счастливой или несчастной. В мире нет теперь никого, кроме тебя, кто мог бы позаботиться о ней.
Мать и дочь горько плакали. На деревьях умолкли в печали птицы, а ветер тихо шелестел поникшей листвой.
Под покровом ночной темноты рани послала за лодочником Чайта, который, хотя и был одноглазым, знал свое дело, как никто другой. Получив кошелек с деньгами, он усадил Мадана с Рупавати в лодку и отчалил. Лодка летела по волнам, искусные гребцы без передышки работали веслами. Так они проплыли тринадцать речных излучин, а когда повернули на четырнадцатую, на востоке поднялось солнце. Тут Чайта направил лодку к берегу и сказал:
— Я вас не знаю, но, кто бы вы ни были, я не могу ослушаться приказа царицы. Она велела высадить вас там, куда мы придем на восходе солнца.
Вокруг не видно было никакого жилья, неспокойные воды реки кишели голодными крокодилами, а из леса доносился рык тигров и рев медведей. Чайта высадил молодую чету на пустынный берег и поплыл назад.
— О лодка, лодка, — запричитала девушка, — ты тоже покидаешь меня! Так передай рани, что ее несчастная дочь оставлена в лесу. Расскажи и отцу, что я брошена здесь на произвол судьбы.
Вскоре лодка скрылась из виду, а Рупавати, словно дикая лань, стала бродить по лесу и со слезами на глазах говорила:
— О лес, поведай моей матери, что ее дочь разорвут здесь дикие звери.
— Не плачь, девушка, — промолвил Мадан.
— Что проку печалиться о своей судьбе? Никто не может изменить волю богов. Если змея ужалила в голову и яд проник в мозг, разве поможет лекарь? Мы с тобой наказаны за какие-то наши грехи в прошлых рождениях. Ты — словно священная жертва богам, а я — ничтожество, посмевшее к ней приблизиться. Я — презренный пария, ты для меня священна, как воды Ганги. Обещаю, что я не прикоснусь даже к твоим стопам. Я здесь для того, чтобы набрать тебе лесных плодов, когда ты будешь голодна, чтобы принести воды, когда ты захочешь пить. Я сделаю для тебя ложе из нежных листьев деревьев. Ты — дочь раджи и не привыкла к лишениям. Увы, тебе придется жить в изгнании, и ты не можешь оставаться одна. Как жаль, что спутником твоим будет только раб!
Рупавати выслушала эти слова и снова заплакала:
— Зачем мне таиться перед тобой, о владыка моего сердца? Моя мать отдала меня тебе в жены. Хоть мне и придется жить в лесу, я знаю, что буду находиться под защитой моего мужа. В этом мире у меня нет никого, кроме тебя, и мне никто больше не нужен. Я плачу о том, что из-за моей несчастной судьбы и ты должен теперь жить в изгнании.
Жили-были два брата-рыбака — Кангалия и Джангалия. По утрам и вечерам они приходили к реке с сетями и с плетеными корзинами и ловили рыбу.
Случилось так, что они набрели на молодых изгнанников. У братьев было по три жены, но ни одна из них не родила им ребенка. Старшую из них, жену Кангалии, звали Пунай.
Вернувшись домой, Кангалия закричал:
— Пунай, посмотри, кого я привел!
Пунай вышла из дома и увидела юношу с девушкой, прелестной, как небесная дева или сама богиня счастья.
— Сегодня я закидывал сеть с утра до вечера и ничего не поймал. Но зато я нашел на берегу вот эту маленькую богиню. Возьми ее в дом и позаботься о ней.
Пунай обрадовалась девушке и засыпала ее вопросами:
— Чья ты дочь, дитя мое? Где твой дом и что это за юноша с тобой? — спрашивала она.
— У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, — отвечала Рупавати.
— Словно листок, подхваченный течением, я следую туда, куда влечет меня судьба. Сюда я попала по воле злого рока, и дни мои протекают в великой скорби и печали. Какое счастье, что мы встретили вас, теперь моя мать — это ты. Молю, дай мне приют у твоих ног.
Прежде Пунай горевала из-за того, что у нее не было детей, а теперь бог послал ей сразу сына и дочь, и она сочла это за великое счастье.
Прошло какое-то время, и Мадан стал просить Рупавати:
— О милая Рупавати! Умоляю тебя, разреши мне покинуть тебя на две недели. Я прожил во дворце твоего отца шесть лет, ни разу не отлучался домой и теперь ничего не знаю об отце и матери. Может, они уже умерли. Разреши мне навестить свой дом и родных.
Рупавати очень тосковала в разлуке с Маданом. Однажды она обратилась к пчеле, пролетающей мимо:
— Милая пчелка! У тебя темное тельце, а глаза блестят, как серебро. Кто из богов предначертал тебе, маленькая гостья, вечно летать по лесам и лугам? Молю тебя, слетай туда, где находится мой Мадан, и принеси о нем весточку. Он отлучился на две недели и обещал скоро вернуться. Тогда было новолуние, а теперь, смотри, светит полная луна, а его все нет и нет. Неужели он забыл свою несчастную Рупавати?
Мать и дочь горько плакали. На деревьях умолкли в печали птицы, а ветер тихо шелестел поникшей листвой.
Под покровом ночной темноты рани послала за лодочником Чайта, который, хотя и был одноглазым, знал свое дело, как никто другой. Получив кошелек с деньгами, он усадил Мадана с Рупавати в лодку и отчалил. Лодка летела по волнам, искусные гребцы без передышки работали веслами. Так они проплыли тринадцать речных излучин, а когда повернули на четырнадцатую, на востоке поднялось солнце. Тут Чайта направил лодку к берегу и сказал:
— Я вас не знаю, но, кто бы вы ни были, я не могу ослушаться приказа царицы. Она велела высадить вас там, куда мы придем на восходе солнца.
Вокруг не видно было никакого жилья, неспокойные воды реки кишели голодными крокодилами, а из леса доносился рык тигров и рев медведей. Чайта высадил молодую чету на пустынный берег и поплыл назад.
— О лодка, лодка, — запричитала девушка, — ты тоже покидаешь меня! Так передай рани, что ее несчастная дочь оставлена в лесу. Расскажи и отцу, что я брошена здесь на произвол судьбы.
Вскоре лодка скрылась из виду, а Рупавати, словно дикая лань, стала бродить по лесу и со слезами на глазах говорила:
— О лес, поведай моей матери, что ее дочь разорвут здесь дикие звери.
— Не плачь, девушка, — промолвил Мадан.
— Что проку печалиться о своей судьбе? Никто не может изменить волю богов. Если змея ужалила в голову и яд проник в мозг, разве поможет лекарь? Мы с тобой наказаны за какие-то наши грехи в прошлых рождениях. Ты — словно священная жертва богам, а я — ничтожество, посмевшее к ней приблизиться. Я — презренный пария, ты для меня священна, как воды Ганги. Обещаю, что я не прикоснусь даже к твоим стопам. Я здесь для того, чтобы набрать тебе лесных плодов, когда ты будешь голодна, чтобы принести воды, когда ты захочешь пить. Я сделаю для тебя ложе из нежных листьев деревьев. Ты — дочь раджи и не привыкла к лишениям. Увы, тебе придется жить в изгнании, и ты не можешь оставаться одна. Как жаль, что спутником твоим будет только раб!
Рупавати выслушала эти слова и снова заплакала:
— Зачем мне таиться перед тобой, о владыка моего сердца? Моя мать отдала меня тебе в жены. Хоть мне и придется жить в лесу, я знаю, что буду находиться под защитой моего мужа. В этом мире у меня нет никого, кроме тебя, и мне никто больше не нужен. Я плачу о том, что из-за моей несчастной судьбы и ты должен теперь жить в изгнании.
Жили-были два брата-рыбака — Кангалия и Джангалия. По утрам и вечерам они приходили к реке с сетями и с плетеными корзинами и ловили рыбу.
Случилось так, что они набрели на молодых изгнанников. У братьев было по три жены, но ни одна из них не родила им ребенка. Старшую из них, жену Кангалии, звали Пунай.
Вернувшись домой, Кангалия закричал:
— Пунай, посмотри, кого я привел!
Пунай вышла из дома и увидела юношу с девушкой, прелестной, как небесная дева или сама богиня счастья.
— Сегодня я закидывал сеть с утра до вечера и ничего не поймал. Но зато я нашел на берегу вот эту маленькую богиню. Возьми ее в дом и позаботься о ней.
Пунай обрадовалась девушке и засыпала ее вопросами:
— Чья ты дочь, дитя мое? Где твой дом и что это за юноша с тобой? — спрашивала она.
— У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, — отвечала Рупавати.
— Словно листок, подхваченный течением, я следую туда, куда влечет меня судьба. Сюда я попала по воле злого рока, и дни мои протекают в великой скорби и печали. Какое счастье, что мы встретили вас, теперь моя мать — это ты. Молю, дай мне приют у твоих ног.
Прежде Пунай горевала из-за того, что у нее не было детей, а теперь бог послал ей сразу сына и дочь, и она сочла это за великое счастье.
Прошло какое-то время, и Мадан стал просить Рупавати:
— О милая Рупавати! Умоляю тебя, разреши мне покинуть тебя на две недели. Я прожил во дворце твоего отца шесть лет, ни разу не отлучался домой и теперь ничего не знаю об отце и матери. Может, они уже умерли. Разреши мне навестить свой дом и родных.
Рупавати очень тосковала в разлуке с Маданом. Однажды она обратилась к пчеле, пролетающей мимо:
— Милая пчелка! У тебя темное тельце, а глаза блестят, как серебро. Кто из богов предначертал тебе, маленькая гостья, вечно летать по лесам и лугам? Молю тебя, слетай туда, где находится мой Мадан, и принеси о нем весточку. Он отлучился на две недели и обещал скоро вернуться. Тогда было новолуние, а теперь, смотри, светит полная луна, а его все нет и нет. Неужели он забыл свою несчастную Рупавати?
