Жил-был царь, и не было у него детей. Собрал он однажды со всех концов своей земли астрологов, брахманов и отшельников и велел им совершить жертвоприношение, чтобы боги даровали ему сына.
Добавить в моё избранное
46 мин, 34 сек 9348
Мы съедим царевну Канчи, а твоего мужа Чандраманика отдадим тебе.
— Как вы можете так говорить? — заплакала Маланча.
— Тогда уж лучше съешьте меня!
И она запела:
«Для свекра я подмету дорогу своими волосами, сама же побреду вслед за ним тернистой боковой тропинкой. Дядюшка тигр и тетушка тигрица, не обижайтесь, но я прошу вас оставить меня».
Но тигры уходить не захотели.
Царь со своим войском двинулся по главной дороге, а Маланча — за ними по тернистой боковой тропинке. От Маланчи не отставал старый тигр со своим семейством.
При приближении царя к столице громко забили барабаны, заиграла музыка, и он вошел во дворец вместе с царевичем и его молодой женой. А Маланча осталась за воротами, предаваясь печали. Тигры не захотели бросить ее в тяжелую минуту и остались с ней.
Она стояла там семь дней, плакала и пела: «Здесь дом моего свекра — мой рай. Для меня это святое место, здесь я обрела себе мужа, тут была наша свадьба. Дом моего свекра мне дороже дома из чистого золота».
— Дядюшка, — сказала Маланча старому тигру, — мое место здесь. Не беспокойся обо мне и возвращайся в лес.
— Одно твое слово, Маланча, и мы разорвем царя и его невестку на куски и вернем тебе Чандраманика, — повторял старый тигр.
— Ни за что на свете! — отвечала ему Маланча.
— Лучше уж разорвите меня.
Тогда тигры решили на время уйти и оставить ее одну.
Не успели они скрыться из виду, как царь велел страже прогнать Маланчу прочь. Выгнали из дворца и ее мать.
Маланча с матерью остались без крова. Они стали скитаться с места на место, и у них не осталось никакой надежды. Наконец мать не выдержала:
— Что хорошего в такой жизни? Лучше мне утопиться!
И с этими словами она бросилась в пруд.
— Матушка, что ты наделала? Зачем оставила меня одну на этом свете? Я не могу сейчас последовать за тобой, ведь мои надежды еще не сбылись. Перед смертью я должна увидеться со своим свекром и своим мужем, хотя бы один раз. О я несчастная, как же я могу умереть теперь!
Но, покинутая всеми, она больше не могла выносить эту тяжелую жизнь и все-таки решила утопиться. Но к какому бы пруду она ни подходила, везде ей что-нибудь да мешало: в один пруд были набросаны колючие ветки, другой наполнен грязью, а третий охраняли царские стражники. Так и не удалось ей покончить с собой. Она и сама не знала, радоваться этому или печалиться.
«Мой свекор не хочет, чтобы я освободилась от моих печалей. Он хочет, чтобы я мучилась и дальше. Я покорюсь его воле, ведь у меня никого больше нет на этом свете», — думала она.
Ночью в крепости каждые три часа били барабаны, под бой которых Маланча незаметно пробралась во дворец. Осторожными шагами она вошла в комнату, где спал царевич со своей молодой женой.
Маланча неслышно отворила дверь и увидела опочивальню, ярко освещенную восемью светильниками, заправленными коровьим маслом. На золотом ложе, застланном расшитым золотом покрывалом, спали новобрачные — будто два цветка в лунную ночь.
Маланча постояла у дверей, осмотрелась, потом вошла в спальню и прибавила огня в светильнике. Она подошла к спящим, постояла у их изголовья, потом у ног, смотрела на новобрачных и не могла насмотреться.
Но вот послышались крики ворон, возвестившие наступление утра. Словно очнувшись, Маланча взяла со священного блюда немного зеленой травы и несколько зерен риса, вырвала из своей косы два волоса, благословила новобрачных и, положив все это у ног царевича, запела: «Будь счастлив, царевич, будь счастлива, царевна! Пусть будет все так, как просит в своих молитвах преданная мужу женщина! Пусть светильники, освещающие этот дом, горят сотни лет, не угасая; пусть балдахин с золотыми кистями красуется над этим троном во веки веков. О леса, деревья, земля, вода! Да пребудет над этим домом ваша защита! Пусть башни этого дворца величаво вздымаются в небо и да не повергнет их злой неприятель! Пусть солнце и луна всегда освещают своими золотыми лучами славный купол царского дворца! Пусть вечно живет и процветает царевна вместе со своим мужем! Я желаю им счастья! Я вырастила его ценой многих страданий, и теперь я счастлива. Что бы ни ожидало меня впереди — превращусь ли я в прах или в воду, стану ли птицей или презренной тварью, — это неважно. То, что я сейчас вижу, навсегда усладит мой взор!» С этого дня Маланча стала тайно проникать в спальню новобрачных каждую ночь. И вот однажды, когда она напевала у их изголовья свою печальную песню, царевич проснулся, привстал и спрашивает:
— Что здесь происходит? Кто это поет в нашей спальне?
— Это поет тот, кто имеет право входить сюда, — негромко ответила ему Маланча.
— Прости, что я разбудила тебя, царевич! Я — здешняя служанка. Не бойся ничего, спи спокойно, я сейчас ухожу.
— Служанка? Что-то раньше я тебя здесь не видел.
— Как вы можете так говорить? — заплакала Маланча.
— Тогда уж лучше съешьте меня!
И она запела:
«Для свекра я подмету дорогу своими волосами, сама же побреду вслед за ним тернистой боковой тропинкой. Дядюшка тигр и тетушка тигрица, не обижайтесь, но я прошу вас оставить меня».
Но тигры уходить не захотели.
Царь со своим войском двинулся по главной дороге, а Маланча — за ними по тернистой боковой тропинке. От Маланчи не отставал старый тигр со своим семейством.
При приближении царя к столице громко забили барабаны, заиграла музыка, и он вошел во дворец вместе с царевичем и его молодой женой. А Маланча осталась за воротами, предаваясь печали. Тигры не захотели бросить ее в тяжелую минуту и остались с ней.
Она стояла там семь дней, плакала и пела: «Здесь дом моего свекра — мой рай. Для меня это святое место, здесь я обрела себе мужа, тут была наша свадьба. Дом моего свекра мне дороже дома из чистого золота».
— Дядюшка, — сказала Маланча старому тигру, — мое место здесь. Не беспокойся обо мне и возвращайся в лес.
— Одно твое слово, Маланча, и мы разорвем царя и его невестку на куски и вернем тебе Чандраманика, — повторял старый тигр.
— Ни за что на свете! — отвечала ему Маланча.
— Лучше уж разорвите меня.
Тогда тигры решили на время уйти и оставить ее одну.
Не успели они скрыться из виду, как царь велел страже прогнать Маланчу прочь. Выгнали из дворца и ее мать.
Маланча с матерью остались без крова. Они стали скитаться с места на место, и у них не осталось никакой надежды. Наконец мать не выдержала:
— Что хорошего в такой жизни? Лучше мне утопиться!
И с этими словами она бросилась в пруд.
— Матушка, что ты наделала? Зачем оставила меня одну на этом свете? Я не могу сейчас последовать за тобой, ведь мои надежды еще не сбылись. Перед смертью я должна увидеться со своим свекром и своим мужем, хотя бы один раз. О я несчастная, как же я могу умереть теперь!
Но, покинутая всеми, она больше не могла выносить эту тяжелую жизнь и все-таки решила утопиться. Но к какому бы пруду она ни подходила, везде ей что-нибудь да мешало: в один пруд были набросаны колючие ветки, другой наполнен грязью, а третий охраняли царские стражники. Так и не удалось ей покончить с собой. Она и сама не знала, радоваться этому или печалиться.
«Мой свекор не хочет, чтобы я освободилась от моих печалей. Он хочет, чтобы я мучилась и дальше. Я покорюсь его воле, ведь у меня никого больше нет на этом свете», — думала она.
Ночью в крепости каждые три часа били барабаны, под бой которых Маланча незаметно пробралась во дворец. Осторожными шагами она вошла в комнату, где спал царевич со своей молодой женой.
Маланча неслышно отворила дверь и увидела опочивальню, ярко освещенную восемью светильниками, заправленными коровьим маслом. На золотом ложе, застланном расшитым золотом покрывалом, спали новобрачные — будто два цветка в лунную ночь.
Маланча постояла у дверей, осмотрелась, потом вошла в спальню и прибавила огня в светильнике. Она подошла к спящим, постояла у их изголовья, потом у ног, смотрела на новобрачных и не могла насмотреться.
Но вот послышались крики ворон, возвестившие наступление утра. Словно очнувшись, Маланча взяла со священного блюда немного зеленой травы и несколько зерен риса, вырвала из своей косы два волоса, благословила новобрачных и, положив все это у ног царевича, запела: «Будь счастлив, царевич, будь счастлива, царевна! Пусть будет все так, как просит в своих молитвах преданная мужу женщина! Пусть светильники, освещающие этот дом, горят сотни лет, не угасая; пусть балдахин с золотыми кистями красуется над этим троном во веки веков. О леса, деревья, земля, вода! Да пребудет над этим домом ваша защита! Пусть башни этого дворца величаво вздымаются в небо и да не повергнет их злой неприятель! Пусть солнце и луна всегда освещают своими золотыми лучами славный купол царского дворца! Пусть вечно живет и процветает царевна вместе со своим мужем! Я желаю им счастья! Я вырастила его ценой многих страданий, и теперь я счастлива. Что бы ни ожидало меня впереди — превращусь ли я в прах или в воду, стану ли птицей или презренной тварью, — это неважно. То, что я сейчас вижу, навсегда усладит мой взор!» С этого дня Маланча стала тайно проникать в спальню новобрачных каждую ночь. И вот однажды, когда она напевала у их изголовья свою печальную песню, царевич проснулся, привстал и спрашивает:
— Что здесь происходит? Кто это поет в нашей спальне?
— Это поет тот, кто имеет право входить сюда, — негромко ответила ему Маланча.
— Прости, что я разбудила тебя, царевич! Я — здешняя служанка. Не бойся ничего, спи спокойно, я сейчас ухожу.
— Служанка? Что-то раньше я тебя здесь не видел.
